Около полуночи в леоновской юрте мы с Петром Сергеевичем расположились на поздний ужин. Мне как никогда захотелось чего-нибудь крепкого и Прохор достал что-то приготовленное Лукерьей на таежных ягодах. Напряжение последних дней уже и так ушло, а приятный на вкус и достаточно крепкий алкоголь просто подняли мое настроение до небес. На Петра Сергеевича напиток Лукерье произвел такое же действие и мы с ним просто были счастливы от того, что сумели спасти такую уйму народу. Для новеньких мы поставили два десятка юрт, их каркасы и войлоки были заранее доставлены в Усть-Ус и аккуратно сложенные они дожидались своего часа.
Вскоре к нам присоединились Осип и Леонов.
–– Ну что молодцы, сначала ужин?
–– Нет, ваша светлость, сначала доклад, –– покачал головой Леонов.
–– Хорошо. Осип, давай сначала об искупавшихся, –– промокшие в ледяной воде тревожили меня больше всего.
–– Думаю, ваша светлость, все обойдется. Промокли четверо, их быстро переодели, растерли и дали внутрь, и дали лекарство, всё как в вашей инструкции, –– улыбнулся Осип.
–– Эти люди, –– Леонов кивнул в сторону размещения спасенных, –– не то, что староверцы, они рисковали страшно, но была одежда и еда. Тулупы сразу на нас накинули.
Петр Сергеевич заулыбался.
–– У них, Григорий Иванович, всем баба заправляла, которую Леонову на руках вытащил. Они с тулупами к ней бросились, а не к нашему Афанасию.
Я тут как-то упустил момент ознакомления с прибывшей публикой, они сразу попадали в руки докторов и Петра Сергеевича, который и руководил всем спасением на нашем берегу. Я же весь день провел у кромки енисейского льда.
–– Сержант прав, –– продолжил господин инженер, –– эти люди хорошо подготовились к походу. Староверцев чуть больше половины. У многих паспорта и пропускные письма. У них есть зерно, одежда, обувь, инструменты, десяток маленьких поросят и несколько ягнят. Верховодит всем женщина. Ей двадцать три, дворянка.
–– Это как? –– удивился я.
–– Звать её Ксения Ильина, её двадцать два года, –– дальше начал говорить Леонов, сразу было видно что ему приятно рассказывать про эту женщину. –– Её отца при Петре Федоровиче в Сибирь сослали, а вернуть забыли. Так он тут и остался. Жена с двумя детьми за ним, а через два года преставилась, уже здесь. Отец вскорости взял себе другую жену, из старожильцев. Старший сын вырос и подался в России, вроде как ему все права вернули. А она осталась с отцом и мачехой. Три года назад в одну и ту же зиму преставились её батюшка, мачеха, муж, свое дите и осталась баба с двумя братьями и сестрой на руках.
–– Так она не из староверцев? –– уточнил я.
–– Не из староверцев, ваша светлость, –– Петр Сергеевич, как и Леонов, время зря не терял и постарался сразу узнать побольше о нежданчиках. Так я для себя стал называть этих людей. –– Их деревни были приписаны к Ирбинскому заводу, там всегда было много староверцев, а среди них всегда брожение. А последнее время опять много ссыльных погнали, а среди них чуть ли не все воры. Староверцы там не упертые, когда слух про нас пошел у них и забурлило. А когда уже по Енисею шли, возле Джойского порога раздоры начались. Тут Ильина и стала у них атаманом.
–– Понятно, давайте, Афанасий, Илья по чарочке и ужинайте. А я на сон грядущий к отцу Иннокентию.
Отец Иннокентий, худой долговязый иеромонах, к моему приходу закончил все беседы с вновь прибывшими и вместе с иподиаконом Сергием, отец Филарет из трех оставшихся иподиаконов одного отрядил служить в Усть-Ус, пили вечерний чай. Видно было, что иеромонах доволен итогами дня.
–– Мне, ваша светлость, отец Филарет поручил с каждым побеседовать, но не получилось, –– в голосе священника не было сожаления по этому поводу. –– Харитон с графом Казимиром провели подробную беседу с ихними разведчиками и к нам пришли только те, кто были согласны на наши условия. Требуемую бумагу подписали все.
Иеромонах пртянул мне шкакутулку с подписанными листами.
–– Очень интересный человек их предводитель Ксения Степановна Ильина. Вы в курсе про эту даму? –– я молча кивнул. Отец Иннокентий засмеялся. –– Представьте себе, задает она мне вопрос, а что вы все так чудно говорите? Я удивился, говорю, что чудного ты услышала? А она мне в ответ, даже ухо режет, не Афоня, а Афанасий, да еще и по имени-отчеству величаете. И говорите как-то странно. Я спрашиваю, это как странно? –– отец Иннокентий коротко со смешком хмыкнул. –– А Ксения мне говорит, вас слышишь, как книжку читаешь и смотрит на меня, ответа ждет.
Иеромонах помолчал и сильно прищурился, посмотрев на свечу.
–– Я ей в ответ, это наш князь светлейший такой указ выпустили, вот мы и выполняем, –– отец Иннокентий замолчал, но еле заметным движениям губ я понял, что он читает молитву.
Осенив себя крестным знамением, он закончил:
–– Думаю, добрые помощники они нам будут, люди совестливые, трудолюбивые. Для них главное сейчас справедливость и милосердие, устали они от притеснений и поборов.
Ранним утром мы с Петром Сергеевичем поспешили вернуться с Усть-Уса. Под утро с Енисея донеслись звуки настоящей канонады, звуки были как настоящие орудийные разрывы. Я сразу понял: вскрылся Енисей-батюшка. Но любоваться на завораживающее зрелище мощи сибирского гиганта времени не было. Я был уверен, надо спешить в Усинске.
Мои доктора остались на пару дней, что бы помочь Никите Карпову начать самостоятельную работу, мы решили, что в Усть-Усе должны быть свои доктора и он вызвался остаться здесь. Оставлять его одного или дать ему помощника, решение этого я поручил Осипу. Что делать с нежданчиками должны решить Леонов и отец Иннокентий. Перед нашим отъездом, сержант сказал мне, что многие хотят остаться здесь.
Подобное желание меня удивило, люди не видели еще долины, но выбор уже сделали. Ну, как говориться, вольному воля.
Петр Сергеевич остался на заводе, я же поспешил в Усинск. Новости были тревожные: хотя тропы еще не открылись, но Панкрат доложил о замеченных лазутчиках на гагульских тропах. Его дозоры насчитали не меньше десятка воинов, проверяющих проходимость троп. Дозоры наших тувинцев они не заметили и через несколько часов удалились. Снег на тропах тает стремительно.
Прочитав донесение, я спросил Ерофея:
–– Ну что, капитан, какие планы?
–– Ждать и наблюдать. При первой возможности провести разведку. В сторону реки Уюк и от нее на север и на юг. Гонцов в Железногорск и к нашим тувинцам я послал.
Потянулись дни ожидания. В конце недели вернулся Лонгин, как и предполагалось, второй ходок был не просто ходок, а лазутчик. Лонгину он показался странным и наш посланник решил устроить ему засаду. Приметив, что лазутчик за ним следит, Лонгин неожиданно на него напал и приставил нож к горлу. Сопротивления противник не оказал и сразу всё рассказал. Среди людей Ольчея оказался предатель, который должен выведать, сколько у русских воинов и чем они вооружены. Кто этот человек лазутчик не знает. Он в условленный день ходит на встречу в назначенном месте среди камней и не видит своего собеседника. Назначенный день был завтра от разоблачения лазутчика.
Лонгин произвел разведку местности, наметил место для засады и ночью незаметно выскользнул из юрты, где спал. Ему помогал соопровождающий воин Мергена. Предателем оказался один из десятников Ольчея. Он должен через неделю сказать лазутчику, сколько у русских воинов и какое у них оружие. Лонгин все рассказал Ольчею, предателя и зазутчика решили пока не убивать, организовать передачу дезинформации.
Лонгин, сломя голову, помчался в Усинск, надо срочно решить, что передать лазутчику. Посовещавшись, мы решили преуменьшить свои силы, у нас пятьдесят человек, половина вооружены старыми русскими ружьями.
Поздним вечером в штабной юрте собрались капитан Пантелеев, Леонтий, Степан и я. Мне хотелось услышать, что они скажут по поводу нашей геополитической ситуации.
–– Леонтий Тимофеевич, –– начать я решил со своего тестя, –– как ситуацию оцениваешь?
