–– А никак. Могу только сказать только то, что бродит в моей голове.
Тесть по своей привычки огладил бороду, медленно и важно сделал два глотка чая.
–– Маньчжуры и монголы воины серьезные, я их видел в деле. Их много, если подпустим близко, шансов у нас ни каких. Нам надо держать в узких местах тропы и перевалы. Дальность и скорострельность стрельбы наше единственное преимущество.
Леонтий замолчал и посмотрел на Ерофея. Тот оторвался от карты, которую разглядывал с каким-то упорством.
–– Везде, где могут пройти наши враги надо поставить редуты, желательно каменные и кирпичные. У противника есть артиллерия, поэтому дерево не годится. Конечно я не думаю, что мы сразу столкнемся с такой армией, –– капитан достал из сумки свои записи. –– В редутах должно быть не меньше двух десятков гвардейцев. И три комплекта заряженных винтовок и ружей. Один десяток ведет огонь, другой заряжает. Огонь начинать с расстояния пятьсот метров, большая дальнобойность должна быть нашим секретом.
–– Это ты маханул, Ерофей Кузьмич, в каждом редуте должно быть по шестьдесят ружей и винтовок. Да у нас всего-то их сколько? –– Тесть повернулся к Степану.
–– Сложно сказать, сколько на сегодняшний день окончательно готовых. Петр Сергеевич постоянно отзывает на завод уже вроде готовое оружие. Я только что приехал с завода. Господин инженер сказал мне, что к середине маю у нас будет две сотни ружей и около семидесяти винтовок. Ружья все переделанные, –– Степан молодец, в курсе. –– Яков Иванович испытывает динамитные и пирокслиновые гранаты, но склоняется к пироксилину. Петр Сергеевич три пушки решил пока не переплавлять, а приспособить их для стрельбы гранатами.
–– И когда это будет? –– живо спросил Ерофей, он занимался только текущими военными вопросами и совершенно был не в курсе дел нашего военно-промышленного комплекса. Степан хмыкнул и полушутейно, но с нескрываемой обидой ответил:
–– Это вы, Ерофей Кузьмич, сами у них спросите. Яков Иванович сказали, что я им всю плешь проел уже своими вопросами и они желают зашибить меня.
Детская обида Степана была совершенной неожиданностью, но Ерофей не подал вида и серьезно заявил:
–– Степан Гордеевич, ты не дрейфь. Я им всем покажу, –– капитан сжал кулак и ткнул Степана под бок, –– где раки зимуют и как маленьких обижать.
Все дружно засмеялись. А Ерофей продолжил:
–– С китайцами или кто там будет, мы справимся. А вот ты, Григорий Иванович, не опасаешься недовольства русского начальства? –– Капитан оглядел всех и продолжил. –– Мы, Савелий со своими, староверцы это одно. А вот «нежданчики» как ты их назвал, это другое. Столько душ податного населения ушло сразу. Мне бы не хотелось воевать с казаками или солдатами.
–– Мне бы тоже не хотелось. Проливать русскую кровь не камильфо, –– согласился я. –– Пока опасности этого нет, будем надеяться на пана Казимира. И не сводить глаз с Мирского хребта и пограничной тропы.
В последний день апреля просто и буднично Софья Пантелеева родила Кузьму Ерофеевича, в этом я не принимал ни какого участия, Евдокия великолепно справилась сама. Поздравляя счастливых родителей я подумал, что через месяц и сам наконец-то стану отцом.
Глава 21
Вечером первого мая в штабной юрте собрался наш военный совет. На этот раз мы заседали вшестером: Ерофей, Панкрат, Леонтий, Лонгин, Степан и я.
Панкрат был гвоздем нашей программы. Несколько часов назад он вернулся из Гагуля и мы с нетерпением ждали его слова.
Панкрат за несколько дней сделал почти невозможное, с двумя тувинцами прошел вдоль Куртушибинского хребта от Гогуля до Медвежьего перевала.
–– И так, лейтенант, докладывайте, –– капитан Пантелеев сама серьёзность.
Панкрат подошел к карте, висящей на специальном деревянном щите. И карта, специально для таких заседаний Степан изготовил большую карту, и щит для нее, были впервые предъявлены публике сегодня, новинка сразу же была оценена положительно.
–– И так, господа Совет, мы прошли вдоль северных отрогов хребта от южной тропы, ведущей в Гагуль до Медвежьего перевала. Троп пять и две можно сказать дороги. Сначала о тропах. Тропы опасности не представляют, по ним можно пройти только пешим, да и то с трудом. Птицы и прочее зверье не даст незаметно пройти. Эти тропы надо завалить деревьями.
–– Какие конкретно тропы ты имеешь в виду, покажи на карте, –– попросил я.
–– Южногагульская, –– Панкрат начал показывать на карте, –– сейчас она непроходимая, подсохнет можно попробовать пройти. Завалим никто не пройдет. Тропа ведущая на реку Макаровка, примерно такая же, но если потрудиться то можно расчистить, там есть горная ложбина, но кругом болота. Я считаю, место непроходимое, –– я знал это тропу, чисто охотничья для больших энтузиастов. Панкрат прав. –– Две тропы ведущие на Узюп. На самом деле тропа одна, другой нет. По ней можно соблазниться идти только из-за небольших высот хребта. Последняя тропа ведущая на Иджим. Все завалить и присматривать на всякий случай.
Панкрат сделал паузу, посмотрел на нас, все ли понятно.
–Остаются две хороших тропы, одна через Медвежий перевал, это не тропа, а дорога. На перевале нелюбинский редут, но там надо строить, как говорит товарищ капитан острог, вторая опасная тропа северная гагульская, она хоженая. Тоже нужен редут.
–– А дальше к Енисею? –– поинтересовался Леонтий.
–– Как подсохнет мой тесть хочет пройти вдоль Куртушиба от Гагуля до Енисея.
–– А сможет, годы-то немолодые и болел недавно, –– засомневался я
–– Не сомневайтесь, ваша светлость, он помолодел и полон сил. Подобрал двух человек из нежданчиков, они имеют понятие в рудознатных делах. Ему бы еще Ванчу на первое время дать.
–– А где он сейчас? –– поинтересовался я.
–– С Фомой Васильевичем готовят партию в Гагуль, –– мне ответил тесть. Он на пару со Степаном «узурпировали» у нас власть. –– Завтра выйдут. Среди нежданчиков два интересных мужика сыскались, вернее сами вызвались. Им по тридцать лет, двоюродные. Они из ссыльных, их на Ирбин пригнали с бабами и детьми. Эти как-то сумели на «вольные» хлеба уйти в деревни. Так вот, они оба из приписанных деревень и в каких-то уральских шахтах гнили несколько лет, пока к самозванцу не пристали, а дальше сами знаете, как со многими было. Этим еще повезло, не заклеймили и ноздри не вырвали.
Рассказ Леонтия напомнил нам о том страшном, что неотступно стояло за спиной каждого из нас. Воцарилась тягостная тишина. Говорить что-либо не хотелось.
–– Игнат и Трофим Горбатовы, –– продолжил Леонтий. –– С ними пойдут два десятка мужиков. На подводах повезут кирпичи. Старшим пока пусть будет Панкрат. Они поставят редут и начнут строить шахту, угля надо поболее. А на Медвежьем, в Семиозерках и Железногорске пусть Шишкин строит, у него кирпич есть, надо только привезти им цемент да научить как с ним обращаться.
–– А в Гагуле тоже будут цемент применять? –– цементную история я немного пропустил, знал только, что Фома Васильевич добился в этом деле успехов. Цементную историю, а также бетонную как сказку в свое время рассказал господам инженеру и химику.
Степан Гордеевич молча пододвинул мне лист бумаги. Сверху печатными буквами было написано: цемент, бетон, железобетон и расписаны наши успехи в этом деле. Пробежав по вертикале текст, я понял что это все у нас стараниями Фомы Васильевича не просто есть, но мы можем и достаточно широко это использовать. Прежних затруднений при чтении и письме я уже не испытывал, да и моими стараниями наша долина говорила и писала так, как это стала делать Россия в середине века 19-го покинутой мною действительности. В этом деле больше всех помог мне Тимофей и Анна Петровна, главные наши учителя.
Вопросов по поводу цемента, бетона и тому подобному у меня больше не было.
Лонгин молча слушал нашу беседу. Как-то стало складываться, что он начал становиться нашей разведкой. Вот и сейчас, дождавшись окончания доклада Панкрат, он заговорил о разведке.
