снабжение 18-й армии немцев просто не удастся. Но доставить неприятности и сложности нам оказалось вполне по силам.
Как только встал Финский залив, так Ленинградский фронт, переименованный в 1-й Прибалтийский, и наш, переименованный во 2-й Прибалтийский, поставленную задачу: освободить Прибалтику, выполнили, но 2-ю танковую использовали теперь на другом направлении: Клайпеда и выход к границе с Германией. Мы взяли Вильну, Ковно, Либаву и Мемель. Но это было уже в феврале месяце. Но когда встал вопрос о том, что требуется отойти правым флангом на 90 километров, мне столько про себя довелось выслушать! Однако дополнительно войск не давали, и расширить прорыв было невозможно. Плюс 18-я армия была не слишком битая, у них основной костяк составляли пехотинцы с большим опытом войны, как в наступлении, так и в обороне. Их лишь слегка потеснили под Псковом, и все! Пока не сменили руководство на Ленфронте, он практически не предпринимал маневров, атаковал в лоб, неся тяжелые потери. Мы оттянули часть сил немцев под Ригу, после этого удалось взять Нарву и продвинуться вдоль Чудского озера. И мой маневр с отходом преследовал именно эту цель! Дескать, сил атаковать не осталось, бежит! Надо добить! Вот они еще две дивизии и отвели. Без хитрости на войне никак. Либо ты противника обхитришь, либо он тебя поколотит маненько. Отходили мы на подготовленные позиции, в общем, удалось, даже без вылета в Москву отстоять свое решение. Сетка дорог в этих местах густая, и противник мог появиться неожиданно в любом месте. Вот и пришлось вначале выманить его из лесов, а потом добивать контрударами. Провозились мы с ними до самого начала февральского наступления, почти три месяца у фон Кюхлера было достаточно сил и средств, чтобы затишье на фронте не наступало. Ну, а затем вновь заговорили наши орудия, но окончательно рассчитаться с армией Георга Линдемана мне не дали возможности, переключив армию на другое направление. Жаль! В другой истории я имею большие претензии к личному составу и командующему этой армией! Но, увы! Впрочем, вырваться из котла им не дали, сидеть до поражения Германии в Курляндии – тоже. Пусть поработают на восстановлении нашей страны.
Наш выход на границу с Германией шокировал руководство Восточной Пруссии, причем, они сами взорвали мост королевы Луизы в тот момент, когда на мосту была орда беженцев и около 10 тысяч человек упало в реку и погибло подо льдом. А мы спокойно переправились у Траппонена и у устья Юры, основная переправа была длиной всего 200 метров. Продвинувшись вперед всего на 12 километров, мы перерезали две железные дороги, и двинулись на Ленгветен, откуда отличный автобан вел прямо в правобережный Кенигсберг. Здесь самое сухое и ровное место в Восточной Пруссии, и мы надеялись, что удастся завязать бои с частями 9-й танковой дивизии СС, перебрасываемых из Франции. К середине февраля они должны были прибыть по допросам пленных. С момента начала ее формирования прошло всего два с половиной месяца. Свежачок! Так что, мы с нетерпением ожидали ее действий. Но, уже взят Жиллен, окружен и штурмуется Тильзит, а свежих частей немцев не наблюдается! Такое впечатление, что нас как-бы «приглашают войти глубже». Немцы сопротивляются упорно, но уже чувствуется обреченность. Через трое суток был взят Кройцинген. До Кенигсберга оставалось 90 километров. Мы обходили серьезный укрепрайон «Ильменхорст» под Истернбургом, когда немцы нанесли удар по нашему левому флангу силами до двух танковых полков, действовавших под прикрытием двух тяжелых танковых батальонов.
На КП армии раздался звонок, трубочку передали мне. Говорил полковник Шнейдер:
– Тащ командующий! Наблюдаю развертывание примерно дивизии немцев у Ной Варкау, в направлении Жиллена.
– Ну, наконец-таки! Действуй осторожно, к лесу особо не суйся, фланговый удар обеспечу. Держитесь! Мне требуется тридцать минут, чтобы подойти к Ауленбаху.
– Там еще противник!
– Я в курсе. Держите связь.
– Есть!
Передав трубку связисту, запросил у него штаб третьей воздушной.
– Николай Палыч, Сергей Петрович. Прорезались «императоры» под Ной Варкау.
– Да-да, мы в курсе, Рязанов уже доложил, они в воздухе, через 15 минут будут над целью.
– Спасибо, очень оперативно!
Гвардейцы 1-го штурмового авиакорпуса уже шли к цели, несмотря на низкую облачность и сильный мороз. Они и нанесли первый удар, пройдя над нами со стороны Кройцингена. С этими названиями был полный «абзац», так как в 1938-м году немцы здесь все переименовали. У нас же карты были еще царского Генштаба, плюс немецкие, поэтому почти везде в скобках писали «гитлеровское название». Точнее: «геринговское», он был местным «фюрером». А у 3-й танковой и 1-й мотострелковой возникла небольшая заминка: Ауленбах оказался в кольце минных полей. Немцы этой гадости не жалели, до 1200 мин устанавливали на километр фронта. Маневр через Шпанегельн отнял 10 минут времени, но удар пришелся практически в тыл развернутому строю немцев. К тому же, у неопытных танкистов 9-й танковой дивизии СС не хватило выдержки, и тяжелый батальон вылез из леса для поддержки наступления, подставив кормовую броню «тигров» под удар. Несмотря на полное превосходство, как в количестве стволов, так и позиционное, сломить сопротивление эсэсовцев удалось только к концу дня. И не обошлось без потерь, 3-я и 1-я мотострелковые дивизии недосчитались 23 бронетранспортеров. 7-я дивизия имела 8 поврежденных танков и шесть сгоревших легких самоходок неудачно действовавшего 1557-го самоходно-противотанкового истребительного полка. Немцы удачно сманеврировали через лес Штаатсфорст, развернулись у дороги и накрыли позицию одной из батарей в борт. Местные леса, все, имеют дороги через них, с крепкими мостами, и преградой для танков не являются. Немцам хватило где-то сорока секунд, чтобы расправиться с батареей. А ведь всех предупреждали, что наблюдение должно быть организовано во все стороны. Увы, комбата уже не отругать, да и выяснилось, что он не проходил обучения ни в дивизии, ни в армии. Свеженький командир взвода заменил ушедшего на повышение комбата. Два месяца назад прибыл из Сарова.
Тем не менее, после разгрома под Варкау, немцы начали отводить части от Витебска и Смоленска. Как генералы смогли уговорить Гитлера – неизвестно, но факт отвода был зафиксирован, однако Ставка приказала давление на Кенигсберг не ослаблять, когда как 2-й Прибалтийский полностью переключился на южное направление. Мы-же продолжали давить на запад, пробиваясь к последней водной преграде перед столицей Восточной Пруссии: реке Лабе или Дейме.
Глава 18. «Неудачный» брак
Штаб армии располагался в бывшем замке Георгенбурге на окраине Инстербурга, но мне это место абсолютно не нравилось, поэтому я постоянно проживал в Гросс Скайстиррене, в уютном двухэтажном домике на западной окраине городка. Красная черепичная крыша и четырьмя башенками над мансардой. Оперативный отдел армии располагался на другой стороне улицы в двух домах с большим крытым гаражом, бывшей конюшней. В Инстербурге в том же замке находился штаб 1-го Прибалтийского фронта, отношения к которому мы не имели, но действовали в его полосе, командующим там был генерал-полковник артиллерии Говоров, с которым мы, как-бы, не очень дружили. Вот я и удрал в Скайстиррен. Причиной было то обстоятельство, что мне была поставлена задача глубоких прорывов, а Говоров пытался растащить у меня истребительно-противотанковые полки для нужд противотанковой обороны фронта. Мне же Верховный дал указания, в случае чего, не выпустить группу армий «Центр» из котла. Кенигсберг – цель лакомая, достойная, но она не стоит того, чтобы немцы имели возможность сконцентрироваться под Берлином. Каждый день мы ожидали команды рвануть на юг. А Говорову приказали взять город. Взаимные нападки мы устраняли через Москву, в тот момент я одерживал верх, более того, получал снабжение и подкрепления непосредственно от Ставки, оставаясь «костью в горле» у Леонида Александровича. Но, не было печали – черти накачали!
В начале марта просыпаюсь от того, что в соседней комнате кто-то шебуршит чем-то, да еще и всхлипывает. Время – где-то половина третьего. Достал пистолет, на всякий случай, резко открыл дверь. Перед шкафом сидит какая-то девица, вся в слезах, и пакует вещи. Сзади за ней стоят двое: лейтенант Максимов, из роты охраны, и сержант Муткенов, Герой Советского Союза, наводчик и командир орудия. Оба – с автоматами, мордашки серьезные.
– Что происходит?
– Да вот, тащ генерал, хозяйка дома появилась, с запиской от коменданта, что так как ее дом занят нами, то ей собрать вещи и в поезд на Акмолу.
– Куда-куда? – переспросил я Сердыбая.
– Да к нам, в Акмолинск. Я бы – так с радостью, а она – ревет! – улыбнулся сержант.
– Так! Нафиг! Мы здесь долго не задержимся, пусть прекратит реветь и остается. Коменданту передайте, что я приказал. Выгружайте, барышня, свой чемодан, прекратите хлюпать, и спать! Нечего среди ночи шататься по дому! Отбой,
