В бой вступили пехота и кавалеристы, после недолгого минометного обстрела атаковав одновременно и с фронта, и с флангов уцелевших гитлеровцев, деморализованных потерями и разгромом. Не продлившийся и получаса бой был выигран с минимальными потерями. Остатки немцев в панике отступили, но преследовать их не стали – к предупреждению Кобрина ни в коем случае не распылять силы прислушались, даже недоверчивый майор-кавалерист, поначалу предлагавший «гнать немца, пока всех не перерубим». И правильно сделали: вскоре прилетели пикирующие бомбардировщики, старательно перепахавшие окопы, пулеметные позиции и орудийные капониры на добрый метр в глубину. Разумеется, пустые: к началу авианалета бойцы уже давно находились в полукилометре отсюда, вместе с техникой укрываясь под кронами деревьев. Для достоверности у дороги оставили лишь подбитые танки, которые «лаптежники» и раздолбали в хлам прямыми попаданиями, наверняка после отчитавшись, что отбомбились по вполне целым активно маневрирующим бронемашинам.
Едва бомбардировщики убрались для дозаправки и пополнения боекомплекта на свой аэродром, сводная группа скрытно сменила позицию, оставив на месте боя огневой заслон. С приказом обозначить огнем свое присутствие и продержаться не более 10–15 минут, после чего незаметно отойти. Главное, чтобы противник поверил, что русские продолжают удерживать позиции. Если повезет, снова авиацию вызовут – пусть бомбят густо усеянные стреляными гильзами и пустыми обоймами окопы и ячейки, нам это только на руку. Каждая бомба отнюдь не пару рейхсмарок стоит, а куда больше. Да и горючее тоже недешево, особенно если учесть, что собственной нефти у Германии не имеется…
Нет, Кобрину не поверили.
Ну, не то чтобы совсем не поверили. Правильнее сказать, после речи особиста перестали видеть в нем паникера, дезертира и немецкого агента-провокатора. После недолгого совещания командиры приняли устраивающее обе стороны решение: до подхода основных сил действовать в соответствии с первоначальным планом, благо направление движения вполне совпадало с тем, на котором настаивал комбат. Да и немцев все одно нужно было остановить – как сказал Сергею контрразведчик, «должок вернуть». Собственно говоря, эта группа, изменившая направление движения из-за взорванного моста, вообще в планы комбата не входила. Что его порядочно раздражало и напрягало. Поскольку то, о чем он говорил и что собирался предотвратить, основывалось исключительно на его «будущанском» послезнании, ценность которого закономерно уменьшалась по мере изменений реальности. Но самым важным было все-таки то, что батальон получил боеприпасы и влился в состав сводной группы. Последний танк роты старлея Иванова, пополнив боекомплект, отошел под командование майора, войдя в состав роты тяжелых «КВ», чему Кобрин не препятствовал. Ребята и так сделали для батальона все возможное, но сражаться должны вместе с товарищами, так от них будет куда больше толку.
Несмотря на то что до нужной точки добирались больше часа, Зыкин никаких разговоров не заводил. А на осторожный вопрос Кобрина лишь отмахнулся, «мол, не время сейчас, позже». Сергей не спорил – позже так позже. И на самом деле, не до того сейчас. Хоть и интересно, на чем он – кроме того спирта, разумеется, – прокололся? С другой стороны – ну какая на фиг сейчас разница? Младший лейтенант четко дал понять, что не просто принимает правила игры, но и полностью поддерживает Сергея. Рискованно с его стороны, конечно, но он свой выбор сделал. И когда настанет срок, Кобрин расскажет ему… ну, скажем так, кое-что из того, что знает сам. А может, стоит и все рассказать, какой смысл что-либо скрывать? Не поверит – так не поверит, главное, чтобы воевать не мешал.
Но пока младший лейтенант Зыкин воевать не мешал, а как раз очень даже активно помогал, постоянно находясь рядом с товарищем.
Заняв заранее подготовленные инженерно-саперным батальоном запасные позиции, дожидались немцев почти три часа. Батальон Кобрина расположили в первой линии обороны, да он и не спорил. Он эту кашу заварил – ему и расхлебывать. К сожалению, на сей раз гитлеровцы всерьез озадачились разведкой и сдуру вперед лезть не стали, сперва произведя массированную артподготовку. Наземной разведкой, хоть очередной авиаразведчик и барражировал над головой добрых полчаса, то ли высматривая замаскированные окопы и артиллерийские капониры, то ли провоцируя зенитчиков выдать себя огнем. Зенитчики на провокацию не поддались, однако измученный мрачными предчувствиями, Сергей в конце концов не выдержал и, едва самолет улетел, скрытно отвел бойцов на километр восточнее. «Соседи» на его предупреждение никак не отреагировали, за что и поплатились спустя десять минут, когда немецкие гаубицы перемешали с землей их окопы. Когда батальон снова занял позицию, на дороге показались первые танки. Не доезжая до линии обороны, фрицы рассредоточились, при поддержке спешившейся пехоты атакуя широким фронтом вдоль обеих обочин, благо местность позволяла. Особых шансов у кобринских бойцов не было, поскольку противотанкисты практически в полном составе полегли под гаубичными снарядами и несколько уцелевших пушек мало что могли изменить.
Спасли танкисты майора Игнатьева. Идущие с фронта тяжелые «Ворошиловы», лобовая броня которых оказалась немецким пушкам не по зубам, сковывали противника, а маневренные «БТ» и «двадцать шестые» били с минимальной дистанции в борт. Но немцы к подобному, увы, оказались готовы, начав за легкобронированными танками настоящую охоту. Шансы оказались не равны, и рота легких танков так и осталась догорать на опушке леса. «КВ» тоже понесли потери, потеряв пять машин – пробить лобовую броню немецкие пушки не могли, но разбить ходовую – вполне. Потерявшие маневренность танки расстреливали двумя-тремя машинами.
Понимая, что ситуация складывается донельзя хреново, Кобрин, переглянувшись с невесело усмехнувшимся в ответ особистом, натянул на голову многострадальную каску, которую с некоторых пор считал счастливой, и поднял остатки батальона в атаку. Незамеченными обойдя немцев вдоль опушки, бойцы неожиданно ударили с фланга, отсекая и связывая боем пехоту. Панцерманы ничем помочь не могли, поскольку рукопашная шла буквально в считаных метрах от бронемашин. Начнешь стрелять или маневрировать – своих же и подавишь. Да и не до того им было, уцелевшие русские «КВ», казавшиеся неубиваемыми, отступать определенно не собирались. Единственная «тридцатьчетверка» тоже добавляла хлопот гитлеровским наводчикам: превосходящий тяжелых собратьев в скорости, танк постоянно менял направление движения, то вырываясь вперед, то заходя с фланга, и стрелял с коротких остановок. Сержант Ребров хорошо запомнил преподанный гитлеровцами урок, стоивший жизни бойцам его роты, и не собирался повторять прошлых ошибок. Скорость и маневр, маневр и скорость. И стрелять поточнее.
