22 июня 1941 года. 21 час 01 минута.
Проселочная лесная дорога Высокое — Каменец
Шлепая по пыли широкими гусеницами, артиллерийский трактор — открытый, без кабины — со скоростью 4 км/час медленно, но верно волок по узенькой лесной дороге 152-мм гаубицу и два прицепа со снарядами и прочим нужным скарбом…
В обход Бреста — по широкой дуге, 447-й корпусной артполк совершал марш к Малорите.
Внезапно, не глуша мотор и даже не останавливая машину, чумазый тракторист соскочил из кабины, расстегнул на бегу штаны, присел тут же, у обочины…
Подтеревшись сорванным лопухом, он за несколько минут догнал свой самостоятельно ползущий трактор и ловко на ходу запрыгнул в кабину… Марш продолжался…
— Да, вот такая у нас мобильность… — задумчиво сказал наблюдавший эту сцену командир батареи.
22 июня 1941 года. После заката
Заходит кровавое солнце первого дня войны…
Над Крепостью все еще стоит дымное облако от догорающих пожаров…
Немцы сейчас обстрел прекратили, потому как: «Война-войной, а обед строго по расписанию». Кроме шуток, сейчас у них — перерыв на ужин.
Пользуясь затишьем, красноармейцы разгребают завалы, выносят и складывают у клуба тела погибших. Купола бывшей гарнизонной церкви Святого Николая печально и молча смотрят на воинов, смерть принявших на поле брани за Отечество. В это же время другие бойцы приводят в порядок осыпавшиеся окопчики на главном валу. Их уже соединили в неглубокую, пока по грудь, но уже намечающуюся приличную траншейку…
Работами деятельно распоряжается юный ротный, тщательно соотносясь с деликатными советами Кныша…
На Госпитальном острове батальонный комиссар Богатеев, бормоча сквозь зубы нехорошие слова, роется в развалинах госпитальной аптеки, поглядывая через плечо на готовую каждую минуту рухнуть ему на голову обгорелую балку и вытаскивая из-под груд обгорелого кирпича периодически то одну, то другую полусгоревшую коробку, при виде которых ассистирующие ему медсестры каждый раз разражаются бурей искренних восторгов.
Их можно легко понять — только первый день воюют, а в лазарете уже чего-чего только нет! Бинтов нет, ваты нет, анальгетиков нет… Ничего практически нет. Очень большой расход, в разы против довоенных расчетов. Недаром великий Пирогов так и называл войну: «Травматическая эпидемия!»
Когда Богатеев иной раз бросает взгляд из окна с выбитой рамой на пятачок асфальта перед хирургическим корпусом, его вдруг невольно охватывает совершенно странная, непроизвольная, совершенно непонятная ему ознобная дрожь…
И тогда те слова, которые он бормочет, становятся уж очень нехорошими…
Майор Гаврилов в подвале Белого дворца, который стал черно-закопченным, горюя об отсутствии толкового начштаба, готовит боевой приказ на следующий день. Тяжкую обязанность — писать письма семьям погибших командиров — он оставил «на потом»… Да и потом — куда письма писать? Где их теперь искать, семьи? Живы ли вообще они? Вот, например, семья Фролова…
— Эх, комиссар, комиссар… Как же мне тебя не хватает…
…«Росписной» зека, вместе со своими братанами, целый день после ночной смены без «шабаша» и «шамовки» отпахав на трассе: чиня мосты, засыпая воронки, наконец добрался до своей родной «командировки» — Отдельного ЛагПункта. Повар без нормы наливает зека баланды. Усталые, они понуро двигают ложками в мутной жиже.
— Начальник, отпустил бы ты нас на отбой? Я бы тогда сел да в ЛАГУправление «заяву» о «помиловке» накатал… На фронт мне надо, сукой буду… — решительно говорит «Росписной» проходящему мимо его «вольняшке».
— Подь на час! Сейчас развод проведу, потом шмон, да и пиши себе до самого съема… — устало отвечает «вольняшка». — Хоть самому Михайл Иванычу Калинину, твое право. А на фронт и мне надо… очень надо.
…Командир сводного полка, который насобирали за день заградотрядовцы, замнач по боевой подготовке подполковник Маневич А. В. проводит командирское занятие.
Маневич изумлен количеством вверенного ему личного состава — набралось два полных стрелковых батальона! Кроме того, образовался сборный артдивизион из орудий всех систем, включая такие экзотические уникумы, как мортира НМ-1, никогда им ранее не виданная…
Больше того, заградотрядовцы отловили восемнадцать единиц бронетехники, без цели бродившей по тылам армии…
Всю эту ораву нужно кормить, снабжать необходимым по штату имуществом… и еще, оказывается, учить!
Ну, солдаты еще так-сяк… не великая мудрость — драгунская винтовка Мосина обр. 1891/30 года…
А вот командиры…
При попытке ориентировать их по карте выяснилось, что большинство из присутствующих карты просто читать не умеют. Пришлось начинать объяснение с условных обозначений… чего какой цвет и какой значок изображает…[63]
…Увы, но приезд в полк генерала Сандалова изучение основ топографии безнадежно прервал. И по грозному приказу генерала (слегка погрузневшего после того, как он откушал с однокашником пару бутылочек армянского коньяку, вот чего-чего, а дорогой выпивки для старшего по званию у штабного полковника всегда найдется) товарищи командиры под руководством Маневича стали заниматься тем и только тем, что нужно на любой войне, а именно — строевой подготовкой…
Причем товарищ генерал лично дирижировал исполняемую строевую песню:
— Но от тайги до Британских морей Красная Армия всех сильней!..
До тех самых пор дирижировал, пока не блеванул Маневичу на правый сапог и не был уведен в машину заботливым Иваном… баиньки пошел, бедолага.[64]
…А 61-й танковый полк 30-й танковой дивизии, после метаний по тылам армии в поисках мифического немецкого воздушного десанта наконец замер на окраине Жабинки.
Честно говоря, немецкого десанта и вовсе не было, но весь 1941 год немецкие парашютисты будут мерещиться военачальникам РККА с пугающей частотой.
Однако полк совершил почти полный круг по Брестской области, намотав на гусеницы 198 километров и потеряв в пути 79 машин (из них от воздействия авиации — четыре машины, остальные просто вышли из строя и где-то сейчас пребывали на обочинах дорог в полном бездействии вместе с экипажами), и теперь ждет прихода топливозаправщиков, ушедших на уцелевший в нашей истории склад в Кобрине, а то совсем была бы беда…
…Сержант (пока еще сержант, но уже с оборванными с мясом петлицами) Эрбернто Рожерио Араужо Адольфо Эспадо тоже ждет — трибунала, да и как бы не расстрела. За тяжкое преступление — он поднял руку на Начальствующее Лицо Командного Состава…