Соответственно, погранотряды становились отдельными мотострелковыми полками армейского подчинения. Все хорошо! Только вот тяжелого вооружения: 82-мм батальонных минометов, противотанковых орудий, зенитных средств, полковой артиллерии — пограничники как не имели, так и не имеют… Обещали армейцы поставить очень скоро. Через какие-нибудь два-три дня…
…Только Кижеватов со своей 9-й заставой на Пограничном острове остался — сочли нецелесообразным выводить, так как находится в боевом соприкосновении с противником… А проще говоря — Гаврилов надавил на жалость…
Вот стрелков-чемпионов, которые оказались не хуже олимпийских, всех вывели… Поразвлекались и будет, пора в свои части…
…В этот час неслышные, подобно теням, в черных шелковых масках, одетых подобно чулкам на головы, альпийские стрелки из дивизии Шлипера бесшумно пересекли в надувных жилетах Буг севернее Крепости. Немецкие разведчики установили, что Иваны действительно покидают свои смешные окопчики…
Куда русские направляются, взятый в плен оплошный солдатик пояснить не мог… А может, просто не хотел — потому что, воспользовавшись тем, что ему открыли для беседы рот, попытался закричать и был тут же тихо зарезан. Хотя ведь его, недочеловека, добром предупреждали не шуметь. Да что с них, недочеловеков, взять — никакого понятия о ценности личности… азиаты.
…В этот час комсомолка Никанорова вторично намотала на голову Мохначу целую чалму собственноручно ею для этой цели украденных в медпункте бинтов. Младшего лейтенанта царапнуло по «кумполу», когда выбивали гадов с Госпитального, хорошо что вскользь — рикошет. Мохнач так и остался в распоряжении у Гаврилова, запасливо гребущего под себя все, что движется. Молодой человек об этом очень сожалел, поминутно вздыхая: «Эх, где моя рота?!».
В благодарность за оказанную медпомощь он минуту назад чмокнул комсомолку Никанорову в щечку. Комсомолка мгновенно застенчиво покраснела настолько, что нескромному зрителю это было бы видно даже в темноте…
…В этот час мимо Крепости, шлепая по воде плицами, проскользнул по Мухавцу в Буг маленький колесный речной пароходик «Кооперация».
Речники из Днепро-Бугского пароходства (кстати, в рейс пошли только добровольцы) доставили Флотилии топливо, боеприпасы, продукты и даже культтовары — свежие газеты и два кинофильма: «Чапаев» и «Волга-Волга».
Мирному суденышку, еще в субботу возившему из Пинска в Чернобыль теток и дядьков на колхозный рынок, пришлось сначала шлюзоваться под бомбами, а потом нагло прорываться мимо вражеских позиций, одуревших от такого авангардизма.
Все эти напрасные подвиги речникам пришлось совершать только лишь потому, что командование 4-й армии на просьбу помочь Флотилии с боекомплектом очень удивилось. И правда — с какой стати делиться, у них ведь совсем ДРУГОЙ Наркомат?
…В этот час Авиационная дивизия Дальнего Действия любимца Сталина полковника Голованова (так и говорившего «Моя АДД!»), сформированная из лучших летчиков Полярной Авиации ГВФ, совершила первый в эту войну налет на Кенигсберг, на заводы «Шкода» в Праге и на вокзалы Варшавы. Дивизию повел в бой сам Голованов…
…В этот час, когда многое решалось — например, кому жить на этой земле дальше…
В этот час…
В этот страшный час…
ГЛАВА 6
Понедельник — день тяжелый
23 июня 1941 года. 04 часа 00 минут.
Штаб 4-й армии
Они обрушились, как топор разбойника на голову ночного прохожего…
II и III/StG1, I и III/StG2 Fligerkorps, действующие по наводке высотных разведчиков Ю-86 «Группы Ровеля»…
А отчего бы и не обрушиться?
Замаскированный по всем правилам довоенных учений, штаб Армии, как и штаб корпуса, четко выделялся на земле паутиной тропинок, заботливо посыпанных желтеньким песочком, чтобы штабной сволочи удобнее было в сортир ходить…
…Сандалов куда-то бежал, не разбирая дороги…
Вокруг все гремело, ревело, свистело… бушевал огненный ад…
Внезапно кто-то сильно толкнул его в спину, и он полетел в узенькую канавку, заботливо выкопанную, чтобы воду от штаба отвести… Сверху на генерала, закрывая его собой, рухнул кто-то тяжелый. Рядом сильно грохнуло, так, что у Сандалова зазвенело в ушах…
Сандалов откинул с себя ставшим тяжелым, мертвым мешком перевернувшееся безвольно тело, закрывшее его от осколков…
Иван, пуская кровавые пузыри, глухо хрипел… Генерал брезгливо вытер о его гимнастерку испачканные в тине руки и полез из канавки, совершенно случайно наступив на лицо своего водителя. «Ну да ведь Ивану было уже все равно, Вы не находите, коллега?»
Впрочем, конечно, Сандалов не преминул сказать кому-то из случайно пробегавших мимо штабных, чтобы Ивану помогли… Но штабной об этом тут же случайно и позабыл…
Штаб был мертв. Хуже всего — была мертва, как говорил Сандалов, «проволочная связь».
Войска остались без управления…
23 июня 1941 года. 04 часа 01 минута.
Крепость
Чудовищный удар вновь потряс весь запад Цитадели — снаряд «Тора» ударил опять по Тереспольским воротам, обрушив до конца сильно поврежденную накануне полубашню, разнеся на этот раз ее до основания…
Страшной силы ударная волна прошлась по всему сектору кольцевой казармы, примыкающей к полубашне. Не уцелел никто. Те, кто не был расплющен чудовищным перепадом давления, был задавлен рухнувшими обломками стен…
Молот «Тора» продолжает методически падать и падать на стены Крепости.
…Вот каземат, где был оборудован лазарет — самый большой отсек, бывшая Ленкомната.
Раненые лежат плотно один к другому, беспомощные, не могущие даже вжаться в угол и закрыть голову руками, как делает это одна из медсестер…
Губы ее беззвучно шевелятся — либо молитва, либо просто мольба хоть к кому-нибудь — чтобы все поскорее закончилось…
Ее подруге — гораздо тяжелей. Превозмогая собственный ужас, она мечется по каземату, стараясь одновременно быть всюду — одному надо поднести водички, другого нужно ободрить ласковым словом, третьего, улыбнувшись, просто коснуться своей нежной, сожженной йодом рукой…
И тут качнулись стены, и грохот рушащихся перекрытий заглушил крики и стоны несчастных страдальцев…
Тем, кто уцелел, — не легче… У людей идет кровь из носа и ушей, кажется, у них лопаются барабанные перепонки…
Мохнач, с открытым ртом, чтобы не оглохнуть, прижал к себе Клашу, и они замерли, засыпаемые рушащимся с потолка песком, как двое испуганных, потерянных детей…
Опытный же Кныш где-то раздобыл старую телогрейку и всем, кому судьба выпала переносить бедствие с ним в одном каземате, сует в уши надерганную из нее серую вату. Помогает, правда, весьма мало…
