— Ребята, можно я одолжу вашу гитару, а вы поможете мне с ритм-секцией?
Музыканты согласно закивали. Я перекинул через плечо ремень от акустической гитары с подключенным звукоснимателем, проверил настройку инструмента по высоте звука, вроде годилось. Ну что ж, начнем!
Para bailar la Bamba…
Para bailar la Bamba se necesita una poca de gracia
una poca de gracia y otra cosita ay arriba y arriba
ay arriba y arriba por ti sere yo no soy mariner
yo no soy marinero soy capitan soy capitan soy capitan…
В той же Мексике песня 'La Bamba' считалась практически народной, но наибольшую известность получила уже позже в исполнении группы 'Los Lobos'. Вполне вероятно, что кто-то из присутствующих здесь южноамериканцев ее и не слышал, но хлопали в такт все, включая и наших во главе с генеральным секретарем ЦК КПСС. Сзади меня прекрасно держали ритм с помощью конго и маракас, а второй гитарист на 4-струнной куатро довольно удачно выписывал басовую партию, хотя по окончании каждого куплета и припева соло на басовых струнах я брал на себя.
Мелодия простейшая, играется на трех аккордах. А, как известно, что чем проще — тем заводнее. И вот уже бразильские футболисты вместе со своим тренером встают и, продолжая хлопать в такт, начинают изображать из себя танцоров. И Фурцева-младшая туда же. Наши хлопают, но танцевать стесняются, а я допеваю песню до конца, раскланиваюсь и возвращаюсь на свое место, вытирая салфеткой вспотевший лоб.
— Егор, вы просто уникум! — констатирует Ряшенцев и подкладывает мне на тарелку клешню отварного омара.
Не успеваю с ней разделаться, как на меня снова свое внимание обратила Светлана.
— Егор, вы не знаете, где тут дамская комната?
— Э-э… Честно сказать, не в курсе, хотя можно официанта спросить…
— Не будем людей отвлекать, пойду сама поищу… А может быть, вы меня проводите? А то как бы не заблудиться.
Нет, ну нормально, да?! И это при мамашке, которая хоть и делает вид, что не прислушивается к нашему диалогу, а по-любому ловит каждое слово. Да и не куда-нибудь ее проводить, а в сортир, куда обычно дамы ходят без сопровождения.
— Хм, ну вообще-то могу, — все еще кошусь на Фурцеву-старшую. — Хотя, признаться, и сам тут не особо ориентируюсь.
Мы двинулись к дверям, не тем, через которые вошли Шелепин и посол, а к другим, через которые мы сами заходили в этот зал, но у выхода нам дорогу преградил серьезный товарищ в темном костюме:
— Могу я узнать, куда вы направляетесь?
— Молодой человек провожает меня до дамской комнаты. Надеюсь, это не является государственным преступлением?
— Нет, не является, — чуть смешавшись, ответил охранник, открывая дверь. — Идите по коридору прямо, потом свернете направо, там должен быть дежурный, он вам подскажет.
— Спасибо, вы нас очень выручили… Егор, возьмите меня под руку, что-то голова немного кружится. Кажется, зря я с шампанским попробовала эту… как ее… кашасу. Это все Пеле, уговорил меня продегустировать национальный бразильский напиток.
Да уж, повисла она на мне так, что я невольно клонился в ее сторону. Вот и поворот направо, где-то здесь должен обитать дежурный. Ага, вон мужчина средних лет в гражданском сидит за столом, что-то сосредоточенно вычитывает в свежем номере 'Правды'. Услышав смягченные ковровой дорожкой шаги, поднял голову, вопросительною уставился на нас. Когда понял, что мы ищем, показал за угол:
— Вон третья дверь по коридору, там общий холл, из которого можно попасть в мужской и женский туалеты.
Мы проследовали до общей двери, и тут я сделал попытку стряхнуть с себя Светлану. Мол, дальше уже как-нибудь сама. Но та неожиданно цепко вцепилась в мое предплечье и чуть ли не силой затащила меня в холл туалета, стены которого над умывальниками украшали большие зеркала. На мою беду, здесь никого не было, и Фурцева-младшая, прижавшись спиной к открывавшейся внутрь двери, все так же цепко держа меня за руку, горячо прошептала:
— Егор, что же ты со мной делаешь?!
— Прости, я что-то не…
— Да все ты понимаешь!
Она обвила руками мою шею и впилась губами со съеденной помадой в мои губы. Я сделал робкую попытку отстраниться, но Светлана еще крепче прижалась ко мне, а ее рука полезла под мою рубашку.
Мать твою, да что же это делается! Сейчас меня здесь тупо изнасилуют! Покориться дочери всевластного министра культуры или проявить стойкость? А не она ли стала инициатором отсидки Стрельцова, когда тот отказал ей в знаках внимания? Вдруг и меня ждет та же участь, попробуй я послать ее куда подальше? Заступится ли за меня Шелепин или ему будет наплевать на судьбу футболиста сборной?
Все эти мысли пронеслись в моей голове в доли секунды, и неизвестно, чем бы все закончилось, но в этот момент снаружи явственно раздались мужские голоса. Кто-то приближался, причем не один, и общались на португальском.
— Сюда идут!
Я наконец-то отлепился от нее и кинулся к умывальнику, делая вид, что мою руки. Дверь распахнулась, едва не сбив мою захватчицу, и в помещение вошли Манга, Флавио и переводчик. Увидев нас, заулыбались, после чего проследовали в мужской туалет, оборудованный, насколько мне удалось разглядеть в щель, как писсуарами, так и кабинками.
Я закончил мыть руки и вытер их белоснежным вафельным полотенцем ввиду отсутствия электрической сушилки. Светлана все еще стояла возле двери, напоминая соляной столп.
— Ты, кажется, хотела в туалет, — вывел я ее из ступора.
Она взглянула на меня моментально протрезвевшим взглядом, в котором читалась сложная гамма самых противоречивых чувств. В какой-то момент даже стало не по себе. Но я мысленно велел себе собраться и показать, кто здесь мужик. По пути к двери, проходя мимо Светланы, легонько чмокнул ее в щеку и потрепал за плечо — мол, не расстраивайся, будет и на твой улице праздник — после чего направился обратно в зал, где проходил торжественный прием.
Домой в тот день я попал в одиннадцатом часу вечера, выжатый, словно лимон. Катька со своим женихом опять отправилась на последний сеанс в кино, заявится ближе к полуночи. Эх, а мы-то с Ленчиком планировали провести это время с пользой, воспользовавшись отсутствием сестры, а тут этот прием в Кремле… Да еще и Фурцева-младшая с ее необузданным сексуальным влечением испортила впечатление от приема. При этом я сам чувствовал стойкое возбуждение, причем настолько стойкое, что решил сбросить его под холодными струями душа.
А вот следующие два дня пришлось посвятить поездке на студию грамзаписи, где Адель записывала свою новую пластинку 'Эхо любви', песни для которой были утверждены худсоветом. Опять же не обошлось и без Кобзона, призванного составить дуэт для записи одноименного с названием альбома сингла. За один день Адель никак не укладывалась, а я дал сам себе наказ проследить за записью каждой композиции, и потом проверить, как все свелось в конечном итоге.
