Колебался Блантер недолго. В итоге ударили по рукам, а я до своего отлета в Лондон пообещал принести еще несколько либретто. А в Лондон я улетал, как выяснилось пару дней назад, 6 августа. То есть по идее должен был как раз успеть к старту предсезонной подготовки, как и говорил Ряшенцеву. То-то Дохерти обрадуется! А уж как Олдхэм будет рад моему возвращению!
— Кстати, Лида Клемент про тебя спрашивала недавно. Она сейчас как раз в Москве, завтра у нее выступление.
— Жива значит! — воскликнул я.
— А что, должна была умереть? — напрягся Блантер.
— Э-э… Да ну, с чего бы это…. Ну это просто присказка такая, вроде как 'Жив, курилка!'
— А-а-а, а то я уж подумал…
— А где она, кстати, выступает?
— В сборном концерте для передовиков производства, в Центральном Доме Работников Искусств, на улице Пушечной.
Сходить что ли, глянуть на нее, показаться самому… А если идти — то не с пустыми руками. А что я могу предложить певице? Естественно, песню! А их у меня хоть одним местом ешь.
Но все же я весь вечер потратил на выбор композиции. Она должна быть однозначно на русском, лирической и мелодичной… Что ж, Володька Мигуля, друг ты мой сердешный, возьму-ка я твою замечательную вещь 'Поговори со мною, мама' на стихи Виктора Гина, то бишь Гинзбурского. За несколько минут набросал текст и ноты, а на следующий день, как порядочный человек, заявился в ЦДРК.
Билеты на мероприятие не продавались, но, на мое счастье, администратор ЦДРК, поджидавший на входе какое-то начальство, меня узнал.
— Вы же тот самый Мальцев! А к нам-то какими судьбами?
— да вот, надо бы с Лидой Клемент встретиться, столько не виделись, а она вроде бы меня искала. Думал, билет куплю, а тут закрытое мероприятие.
— Да бросьте вы, Егор, какой билет! Проходите, я найду вам местечко.
— Мне бы за кулисы…
— Сделаем. Подождите меня в холле, сейчас приедет профсоюзное руководство, встречу, проведу, а потом вами займусь.
Администратор оказался человеком слова, и через пятнадцать минут я оказался за кулисами.
— Егор! Мальцев!
Лида, несмотря на высокие каблуки, бегом кинулась ко мне, обвила мою шею, обдав ароматным облаком изысканных духов.
— Ты выглядишь просто на миллион! — отстраняясь от Клемент, сделал я ей комплимент.
— Да и ты неплохо смотришься. Видела по телевизору, как ты голы бразильцам забивал…
— Да ладно, всего-то один.
— Все равно молодец… А ты знаешь, — она разом посерьезнела, на переносице пролегла складка. — Знаешь, ведь и правда, у меня выявили меланобластому. Но к счастью, на ранней стадии, поэтому опасности удалось избежать, хотя обследования у врачей прохожу регулярно. Страшно представить, что было бы, не послушайся я твоего совета и не обрати внимания на разраставшееся пятнышко на коже.
— Вот и молодец, что заботишься о своем здоровье.
Пощебетали еще немного о всяких глупостях, потом я, сделав вид, будто только что вспомнил, хлопнул себя по лбу.
— Чуть не забыл, у меня же песня для тебя.
— Серьезно? А что за песня?
— Вот, текст, ноты… Тебе когда на сцену?
— Сейчас Рашид Бейбутов выступает, значит, через один номер выходить мне.
— Отлично, тогда я подожду здесь, а после твоего выступления найдем где-нибудь фортепиано и порепетируем. Не против?
— Конечно не против! Я заранее уверена, что песня замечательная.
— И вот тут я не буду возражать.
Мы вместе в голос рассмеялись, на нас тут же зашикала какая-то бабушка в очках, видно, дежурная, пришлось сбавить обороты. А после того, как Лида отработала свой номер — незнакомую мне песню на музыку Баснера и стихи Дербенева — мы уединились в одной из комнатушек ЦДРК, где следующий час посвятили музицированию.
— Пою — и слезы наворачиваются, — констатировала Лида, когда решили, что пора заканчивать.
— Да уж, сам сочинял — чуть не плакал.
Хотя у меня-то слезы наворачивались от мысли, что стащил я песню у своего друга Володи Мигули, которого не станет в середине 90-х. Боковой амиотрофический склероз, от которого еще не придумали спасения, да и покушение ускорило течение болезни. Мда, как говорится, давился, но жрал. Это точно про меня.
Последние дни перед отлетом прошли в суете, да тут еще Катька огорошила, что они с ее возлюбленным собираются в сентябре сыграть свадьбу.
— Вы что, не могли на август мероприятие запланировать? — набросился я на нее. — Ведь я же из Лондона не смогу прилететь специально на ваше бракосочетание! Нет, может, меня и вызовут на товарищеский матч с югославами, но он 4 сентября, а вы расписываетесь 11-го, следующую субботу. Да даже если бы и четвертого — кто бы меня отпустил перед игрой?
— Ну что ты кипятишься, мы вчера только заявление подали, а там, оказывается, настоящая очередь.
— Все с вами ясно… А жить где думаете? Я все равно улетаю, наверное, и живите в нашей 3-комнатной…
— Игорь настаивает, чтобы мы снимали квартиру.
— Независимости захотел, значит… Ну-ну.
Оно и понятно, жить в чужой квартире — не каждому мужику приятно, если он хочет чувствовать себя полноценным главой семьи. Но ладно бы нормальная хата, своя, а то ведь мыкаться по съемным… Сам прекрасно помню, как мотался от одной квартиры к другой, когда первое время жил в Москве.
— А знаешь что… Сделаю-ка я вам свадебный подарок. Был позавчера на собрании в Союзе композиторов, узнал, что начинают строить кооперативный дом, а пайщиков не добирают. Так что мне будет еще не поздно впрячься, купить для вас 'двушку', например. Как вы на это со своим Игорьком посмотрите?
— Егорка, ты золото!
Катька повисла на мне, прижимаясь к моей груди своими объемными выпуклостями, и я невольно крякнул. Не будь я братом по крови — точно возбудился бы. Хотя… Нет, блин, нужно, судя по всему, снова бежать под холодный душ. Беда просто какая-то с этими бабами.
5 августа, накануне отлета, мы с Лисенком устроили прощальный вечер. В свободной от посторонних квартире почти три часа предавались плотским утехам. А напоследок я узнал такое, что чуть в обморок не грохнулся.
— Ежик, хочу тебе что-то сказать, — тихо произнесла одевающаяся Ленка, не поднимая глаз.
— Что любишь меня? Я тебя еще больше люблю.
— Нет… Ну, в смысле, люблю, конечно, просто… Просто у меня задержка месячных.
Оп-па! Вот это финт ушами! Я так и сел, непроизвольно ощупывая глазами живот подруги. Если срок и есть, то небольшой, пока еще ничего не заметно.
— Нормально, — пробормотал я. — У гинеколога была?
— В женской консультации? Еще нет, вот хотела на днях сходить… Егор, я не хочу делать аборт, не хочу убивать нашего ребенка! — с жаром выдохнула мне в лицо Ленка.
