— Да! Настёна, выходи за меня!
После этого моя любимая повела себя довольно странно. Во всяком случае, я как-то не ожидал от обычно выдержанной девахи такого количества эмоций и совершенно нехарактерного щебетания.
Но постепенно Настя пришла в себя, превратившись в прежнего — спокойного и рассудительного — человека. Это стало понятно, когда она с хитринкой поинтересовалась:
— Слушай, «ж-ж-жених», а ты, прежде чем мне предложение делать, хорошо подумал? Вдруг пожалеешь?
— С какого это переполоха? Главное — чтобы ты не пожалела!
— Ну смотри… Только знай — я ведь вовсе не тургеневская барышня и мужу в рот глядеть не буду!
Ухмыльнувшись, ответил:
— Знаю, знаю! Если что-то не по тебе, так сразу гранатой угрожаешь!
Настя рассмеялась:
— Ну ты вспомнил. Когда это было? Ты же для меня тогда был просто подозрительным типом с ободранной физиономией и хамскими предложениями. А теперь что я, дура — родного человека гранатой гонять? Уж лучше по старинке — скалкой неудовольствие показывать буду!
— Да показывай, жалко, что ли? А насчет морды, это ты зря. Нормальная она у меня была. Грязноватая — это да, но не более того. И, кстати, что-то никак не соображу, какие это я тебе хамские предложения делал?
— А кто угрожал меня обыскать? ВСЮ! Говорить ТАКОЕ приличной девушке — это хамство высшей пробы!
Прижимая податливое тело к себе, прошептал ей на ухо:
— Просто я сразу на тебя глаз положил, а некая симпатичная особа своей карманной артиллерией все романтические порывы души распугала.
— Врушка! Ты ведь тогда сам как конь копытом бил и сбежать хотел поскорее. Если бы не Алексей, так бы и уехал! Да, кстати, что там про Ванина и его семью слышно? Он так и остался на Украине?
От этого вопроса я замер, потому что разговор совершенно случайно повернул к нужной теме. Настя каким-то шестым чувством уловила мое волнение:
— Чего ты так засопел? С Ваниными что-то случилось?
Сев, опираясь спиной о стену и почесав стриженый затылок, я начал издалека:
— Да нет, с Лешкой все нормально. Сейчас они живут в своем доме, в полной безопасности. Вот я и хотел тебя забрать, чтобы…
Но договорить мне не дали. Настя пружинисто отодвинулась и, повернувшись ко мне, прищурила глаза:
— Корнев, поправь меня, если я что-то не так поняла. То есть ты мне предлагаешь выйти за тебя замуж и уехать на Украину? Так? Значит, ты готов бросить своих парней, бросить борьбу и, плюнув на всех и вся, просто сбежать? И меня с собой зовешь?
От ее тона у меня даже уши замерзли. Во как получается: еще и жениться не успел, а первая семейная разборка уже имеет место быть. И главное, насколько быстро! Часа ведь не прошло, как сделал предложение… Но черт возьми — какая она красивая, когда злится! Брусникина же, выдав свою тираду, замолкла, продолжая сверлить меня ожидающим взглядом. Поэтому, пришлось отвечать:
— Окстись! Ребят бросать не собираюсь. И из группы сбегать тоже не собираюсь! Но пойми — я каждый день за тебя волнуюсь. Один раз вам повезло, но ведь всегда везти не будет! Накроет Бюро здешнюю ячейку, и что? Поэтому и хочу тебя отвезти в такое место, где этих козлов можно не бояться.
Из девчонки как будто воздух выпустили, и она, виновато шмыгая носом, уткнулась мне в плечо:
— Прости меня, Сережка, что плохо о тебе подумала… Только ведь и я каждый день с ума сходила, гадая — как там ты? Каждого приезда Шмелева ждала и боялась. Вдруг он вместо письма известие привезет, что с тобой что-то случилось? Я ведь верующей никогда не была, а за тебя свечки все равно ставила…
Бли-ин… за меня еще никто никогда свечки не ставил! Обнимая всхлипывающую Настёну, я растроганно погладил ее по голове, но сказать ничего не успел, так как внезапный резкий писк заставил подпрыгнуть:
— Не понял?!
Она вздохнула:
— Это будильник. На работу пора. Но ты не волнуйся, я уйду буквально часа на полтора. А потом до Риты дозвонюсь и меня подменят…
М-да… облом. Серьезную беседу в таком цейтноте продолжать не получится, поэтому мы оба, не сговариваясь, сменили тему, и Настя за завтраком принялась рассказывать о своей работе. Но когда мы уже одевались (я собирался проводить ее до конторы), Брусникина выдала:
— Знаешь, Сережка, если ты мне скажешь, чтобы я уехала, я уеду. Уеду, куда укажешь. Я тебя слишком сильно люблю, чтобы противиться. Только знай — это будет нечестно по отношению ко мне. Это будет значить, что ты в меня не веришь и мне не доверяешь. И неужели ты захочешь жить с человеком, которому не можешь доверять?
Вот ведь мать йеху итить! Нет, ну как любая барышня может повернуть разговор таким образом, чтобы мужик завсегда оставался неправым? Их что — в школе этому учат, пока мы не видим?! И ведь продолжай я настаивать на своем, то стану еще более виноватым! Но ничего, у меня такой туз в кармане, что моя милая никуда не денется! Я вон даже особо идейного Ванина, который всей душой рвался воевать, уболтал буквально за десять минут. Настёнка у меня не менее идейная и упертая (за что и люблю), но, узнав о портале, и она не устоит. Тем более что останется в том же Сопротивлении, только с невообразимо более важным заданием. И пусть это задание будет не от руководства, а от меня лично, но какая к хренам разница? Поэтому на каверзные слова своей невесты я покладисто кивнул:
— Хорошо. Когда все расскажу, ты сама примешь решение. Как скажешь, так и будет. Я ведь тебя тоже очень люблю и давить не собираюсь!
Анастасия, глядя на мою улыбающуюся рожу, подозрительно изогнула бровь, чуя какой-то подвох, но сразу распознать ничего не смогла, улыбнулась в ответ, поцеловала и потащила на улицу.
А там, как в песне — «буянила весна»! Солнце уже встало, да и ночью явно была плюсовая температура, которая сильно подъела грязные сугробы на обочинах. Теперь добавьте сюда пахнущий теплом ветерок, самую лучшую девушку на Земле, идущую рядом, и вы сумеете представить, какое у меня было настроение!
Чуть позже, проводив Настену до работы, я пошел по своим делам. По каким? Да по обыкновенным: еще вчера, тайно узнав у Константина, где он добыл тот букетик, рванул по указанному адресу. Теперь уж все будет, как положено — и предложение, и цветы! Единственно, бабка, которая этой флорой банковала, пришла почти на сорок минут позже. Но на мой фестивальный настрой подобная мелочь никак не могла повлиять, и в начале одиннадцатого я уже был возле дверей Настиной конторы. Однако там сказали, что она уже ушла, поэтому пришлось с розами наперевес бежать в знакомый дворик на улице Буковского.
Путь, который занял у нас с любимой полчаса, я проскакал за десять минут и радостный, сияющий, словно новенький пятак, прошел через арку. Но зайти во двор не успел, так как услышал знакомый детский голос:
