Начиналось таинство единения. Экеди подоспели с длинными упаковками пластиковых стаканчиков из супермаркета размерами с чашку под кафезинью. И снова по боку охрана окружающей среды. «Почему ты смеешься?» – спрашивала себя Марселина, пока женщины проходили мимо урны, наполняя стаканы. Так ли отличается то, что ты сама делаешь в обнесенном стенами садике под звуки песен и беримбау? Музыка стихла. Бенса Бенту поднял руки.
– Во имя Санту-Дайме, Зеленого Святого и Богоматери Растительного Союза, подойдите, получите любовь и объединитесь с порядком Вселенной.
«Он похож на Кристофера Ли в роли Сарумана», – подумала Марселина и хихикнула. Верующие сделали шаг вперед, а потом бросились бежать. Кариока, представители среднего класса, окружили экеди, толкаясь и буквально когтями вырывая чашки с чаем из айяуаски[163]. Марселина заметила, что новички «абья» отошли назад, как и Тюрбан с Глазами Призрака. Ее сосед, долговязый парень тридцати с небольшим лет, который некрасиво терял волосы клоками, вернулся, его глаза расширились, а зрачки стали размером с булавочную головку под действием галлюциногенного чая. Марселина увидела, как он переборол один спазм, но потом сделал шаг назад, изрыгнув фонтаном реактивную рвоту.
Настоящие иау считали, что рвота, побочный эффект от отвара из смеси лесных лиан и кустарников, которые и воплощали Зеленого Святого, очень ценна, поскольку она очищает человека, пока галлюцинации мгновенно раскалывают лобные доли.
Теперь оркестр снова заиграл – Марселина обратила внимание, что ни музыканты, ни бенса не пили Дайме – а верующие плясали и кружились, погрузившись в свои видения.
Некоторые катались, бились в конвульсиях на грязном пластике в трансе, одержимые духами, существующими вне переделов физической реальности. Подростки в белых одеяниях, мальчики и девочки с белыми тюрбанами на головах, встали на колени рядом с теми, кто погрузился в транс, и тоже исполняли роль экеди, защищая своих подопечных, чтобы их не затоптали другие верующие.
Марселина участвовала в похожем ритуале пару лет назад, когда снимала материал для совместного проекта с каналом «Нэшнл Джеогрэфик», передача называлась «Самые странные религии мира». Да, это тебе не католицизм. Она наблюдала, как подражательница Мадонне и две звезды телесериалов самозабвенно блевали на пол. И каббалу тоже за пояс заткнет, если уж на то пошло. Интересно, с кем у них договор на уборку помещения. Во всей Бразилии нет столько денег, чтобы Марселина согласилась убирать галлюциногенную рвоту.
Хоффман почувствовала, что на нее смотрят, бросила взгляд через плечо и заметила, как Страшные Глаза покидает площадку. Она чуть не схватила его, не спросила требовательно: «Эй, в чем проблема?» Но потом вздрогнула. В этом зале для футсала могло случиться все что угодно. Марселина уже испытала всю силу Дайме. Она надеялась, что это было действие Дайме.
Хоффман подождала окончания мессы, верующие с трудом поднялись на ноги, сорвали с себя перепачканные и грязные белые одеяния, которые отправились в мусорные мешки, и всех присутствующих распустили с миром. «Вы позволите им сесть за руль в таком состоянии?» – подумала Марселина. Хотя у местной полиции в любом случае задачи поважнее, чем ловить пришельцев в белых одеяниях, которые все равно откупятся, – нужно обуздывать фавелы. Марселина переступила через пластиковый рулон, в который экеди свернули грязную пленку в центре площадки.
Музыканты запаковывали свои барабаны.
– Мистер Бенту?
Глаза под густыми, как у чародея, бровями зажглись искренним радушием.
– Меня зовут Марселина Хоффман. Я продюсер Четвертого канала. – Она передала карточку, которую бенса передал одному из помощников. – От Фейжана.
Старик снова двинул бровями.
– Да, конечно. Он звонил, предупреждал, что вы заедете. Я просто не думал, что вы будете на мессе.
– Я пытаюсь снять передачу, в которой мы отыщем Моасира Барбозу и простим его за Мараканасо. – Она уже почти сама поверила в эту ложь. – Фейжан сказал мне, что Барбоза был связан с этой террейру. Я пришла, поскольку надеялась встретить его тут.
– Вы не найдете здесь Барбозу.
Надежды Марселины дрогнули, словно она пропустила атакующий удар.
– Простите, мисс Хоффман, что вы зря потратили время.
– Фейжан сказал, что он несколько лет назад был частым гостем этой церкви.
– Фейжан слишком много болтает. Как вы уже, наверное, догадались, у нас с ним есть разногласия по многим вопросам.
В Марселине проснулось исследовательское чутье: какой-то скандал между бывшим врачом футбольной команды и главой успешной, явно богатой церкви Дайме? Это ощущение, когда идеи словно кружили вокруг, подобно урагану из листьев, было ее личным демоном, одноногим Саси Перере[164] в красной шапке и с трубкой, отпрыском несговорчивой и противоречивой Богоматери Дорогостоящих Проектов: каждый раз, когда проект Марселины отвергали, ее разум начинал бешеную гонку, хватаясь за любую задумку в пределах досягаемости лишь для того, чтобы доказать: у нее с креативностью все в порядке, она в норме, нет причин волноваться.
– А вы знаете, где он может быть?
Бенса был словно высечен из камня.
– Можете хотя бы сказать, жив он или умер?
– Мисс Хоффман, разговор окончен.
Команда экеди энергично драила зал, вооружившись швабрами и ведрами.
Марселина фантазировала, как выуживает информацию из Бенту. «Ты лжешь, старикан, говори мне, где Барбоза». Наверное, она справилась бы с Бригадой Уборщиков, но девушки с автоматами и в брюках, заправленными в берцы, – уже совсем другая история. Первое правило телевидения от Эйтора: ни одно телешоу не стоит твоей жизни.
Она не повержена.
Марселина почувствовала, как во внутреннем ухе раздается пронзительная песня подступающих слез, которой не слышала с тех пор, как впервые вышла в роду и ее перед всеми унизил какой-то шестнадцатилетний пацан.
Она найдет другой путь. Найдет Барбозу.
Ее малисия и профессиональная жейту таксиста одновременно сработали на Авенида Сернамбетиба: Марселина бросила взгляд через плечо, таксист пристально посмотрел в зеркало. Голова начинает неприятно кружиться, когда в схеме транспортного потока ты с уверенностью видишь, что за тобой увязался «хвост». Невинность становится глупостью, каждое действие – потенциальным предательством. Огни фар кажутся большими пальцами, упирающимися в основание черепа. И ехать теперь можно куда угодно, вот только цели нет, ведь они за твоей спиной. Ты не оглядываешься – не осмеливаешься, но начинаешь придумывать преследователям характер и мотивацию. Кто вы? Что вы хотите? Куда, по-вашему, я должна вас привести? У вас возникает практически телепатическая связь, охотничья эмпатия: вы знаете, что я знаю? А если так, может, этого будет достаточно, чтобы вы отцепились и уехали?
