Наши автопромовцы думали о чем угодно, только не об удобстве водителей. Потому Серегу от удара в ней и защемило. Да еще и машина лежала на левом боку, заблокировав водительскую дверь и увязнув в сугробе. Кеша остановился в раздумье.
— Чего стоите, спасайте ирода! Помогите! Помогите!
Евдокия, немолодая толстая парикмахерша еле вылезла из салона и сейчас голосила на всю Ивановскую. Вид она имела помятый и в городе или большом поселке тут же бы получила приятную порцию сочувствия. Здесь же в глубинке посреди леса мужики лишь скривились от её истошного крика.
— Дунька, твою налево! Ну-ка заткнись, — на лице Василия телемеханика наливался синим огромный синяк. Бедняга приложился о спинку сиденья. Он повернулся к Кеше. — Чего делать-то будем?
— Надо машину перевернуть. Этого придурка зажало. Через ту дверь хрен достанем.
— Ага.
Внезапно сверху показалась кудлатая голова на широченных плечах:
— Где этот чертов водила? Я ему сейчас морду набью.
Узнав, что горе-шоферу Буханки и так сполна досталось, водитель лесовоза сменил гнев на милость. У него самого лишь немного помяло крыло. Дело житейское. Минут через пять он кинул вниз трос и «чья-то мать» совместно с усилием мощного КРАЗовского мотора помогли вытянуть многострадальную Буханку наверх. И весь ужас положения предстал воочию.
— Вынимайте меня, суки, — прохрипел Серега. На его лице видимых повреждений не было, но выглядел он хреново. Кеша заглянул внутрь.
— Ногам писец. Все в крови. Этого придурка надо срочно в больницу.
— Будем ломать дверь, — спокойным тоном заявил лесовозник, доставая из кабины монтажку и лом.
— Яппонский магнитофон! Открытый перелом!
— Кровищи-то!
— Аааа, больно! Суки, что вы делаете!
Евдокия от вида мяса и костей, что топорщились в сломанных ногах Сергея, побежала на обочину блевать. Вскоре к ней присоединился Гена.
— Эй, ханурики, а кто помогать будет? Аптечка есть?
— Откуда у этого хмыря в машине аптечка?
— Дайте фляжку, гады!
— Чего ему?
— Держите, в кабине лежала, — Василий подал обычную солдатскую флягу. Иннокентий открыл её и принюхался, затем разозлился.
— Да этот гондон штопанный по ходу пьяным ехал!
— Вот сука!
— Не бей! Кость в артерию попадет, хана ему будет на раз. Дай выпить вместо обезболивающего.
— Все, Серега, плакали твои права.
Кеша резонно заметил:
— Да ему бы самому на ноги встать. Смотри, как кости выгнуло. Нужна повязка стерильная и шины. Твою за ногу налево! Откуда кровищи натекло? Ремень живо!
Следующие десять минут были посвящены борьбе за жизнь непутевого водителя. Хоть Серег и гондон, но все ж человек. Стянув с его штанов ремень, Иннокентий туго перевязал его поверх бедра. Кровотечение остановилось. Водила с неудачливого ГАЗ 52 принес аптечку, пусть и почти голую. Но марлевая повязка, вата и стерильные бинты в ней нашлись. Васечкин ловко перевязал пострадавшего, пока мужики нарубили и натесали жердей, что приспособили вместо «шин», заодно с помощью веревок изобразив подобие носилок.
— Вы, мля, что он совсем о себе не думаете, идиоты совковые! Ни перчаток, ни жгутов, да хотя бы дешевого антисептика типа перекиси водорода. Йода и того нет! Ладно сейчас зима, а летом? Заражение и гангрена гарантированы. Затем ампутация. Грусть-печаль.
После его слов или действия алкоголя Сергея вырубило. А Евдокия тихонько спросила:
— Кеша, а ты где всему этому научился?
— В армии, — стало жарко, и Васечкин расстегнул дубленку. Черт, вывозил её всю, теперь в химчистку сдавать придется. Одни минусы от этой поездки.
— Короче, в больницу ему надо, а у меня колесо от удара пошло пи№дой. План накрылся. И кто за это отвечать будет?
Лесовозник с недовольством стукнул валенком по КРАЗу. И тут внезапно ожил тихий мужичок, водитель ГАЗона.
— Машина у меня исправна в отличие от меня.
Только сейчас все заметили, что левая рука у него висим как петля.
— Твою етить! Бедолага, чего молчал!
— Так это, у меня что…
— Давай руку, жеваный крот! — зло прикрикнул Иннокентий и потратил остатки бинта на поддерживающую повязку. — Запястье сломано.
— А кто за руль сядет?
— Я. Грузите Серегу в кузов, да все вещи перетаскайте туда с Буханки.
Водить Иннокентий умел. Последней его машиной был неубитый в хлам китаец, купленный за сущие копейки. Автомобилей в Москве стало так много, что марка не имела значения. Лишь бы довезла, и её было не жалко в очередной тупой аварии. Офисный планктон на кредитопомойке, уепки на каршеринге, бараны на самокатах. Столица точно катилась куда-то не туда. За те десять лет, что Иннокентий Петров там проживал, население становилось только хуже.
До этого у Петрова было много разных иномарок. Принцип владения прост — пока подержанная машина не начала жрать у тебя деньги — катайся. Как только пошла сыпаться — продавай. Так и рождался миф о пресловутой надежности иномарок. Те, кто катался на неубитой в хлам машине, хвалил зарубежный автопром, как лучший.
Кому уже по собственной глупости или жадности доставался автохлам, те помалкивали. Чтобы не выглядеть полными лохами. Кеша, поработав в различных автосалонах, знал лишь одно — все ломается. Даже пафосные дорогие немцы. И хорошо, если тебе починят по гарантии или страховке. Иначе жесткое попадалово.
Сейчас же он находился в кабине продукта отечественного автопрома. Жестокого к людям и беспощадного к своим творениям. Хорошо, что еще в юности его учили ездить на «Козле». Вот где была железная автошкола!
— Чего не заводится?
— Стартер под левой ногой. Видишь?
— Твою же ангидрит!
Машина дернулась и завелась.
— Выжимай два раза. Сначала нейтраль, потом передача.
Кеша еле поймал сцепление, ГАЗон дернулся и потихоньку пошел. Руль двигался тяжело, про тормоза говорить не приходилось. Выжимаем, нейтраль, ждем, снова выжимаем, вторая скорость.
— Больше третьей не ставь. Дорога вон какая! Резина лысая.
«Все, как доктор прописал!»
— Вижу. Спроси, как там болезный? Дотянет до больнички?
— Чего ему будет после самогона?
До поворота на трассу долетели минут за двадцать.
«Руки то помнят!»
— Тормози у поста. Надо доложить, да и помогут наверняка.
Иметь дело с ментами Кеше изрядно не хотелось, но остановиться пришлось. Им уже показывали палочкой.
— «Ну, все приплыли. Без прав, за рулем. Попадос!»
Ничего хорошего от гаишников по прошлой памяти Васечкин не ожидал. Он еще отчетливо помнил поездки на море. Начиная с Ростова толстые дядьки в синих рубашках и палками в руках стояли, как когорты Рима перед лицом вандалов. Только отстёгивай!
Водила ловко выскочил из кабины и побежал к патрульному, что-то ему внезапно темпераментно втирая. Гаишник кивнул, потренчал о чем-то с вышедшим из здания офицером и подошел к машине с водительской стороны.
— Вылезайте, гражданин. Дальше я сам поведу.
Ни требований показать документы, ни воплей о вопиющем нарушении. Так буднично. Вылезай и все.
«В подвал и к расстрельной стенке становись! На первый, второй рассчитайсь!»
В кузове было холодно, все примостились за кабиной, накинув на себя какие-то мешки. Но до больницы домчались быстро. Затем гаишник опросил всех и взял данные. Иннокентий подхватил кофр и сумку с аппаратурой и зашагал в сторону автобусной остановки. Ну и денек! А ведь ему еще работать. Проявку пленки никто не отменял. Машина в совхоз поедете завтра, с ней надо отправить фото на документы.
«Какая машина? Она разбита!»
Хотя это не его дело. Он должен вовремя отдать готовые снимки. Спросят именно за это.
На подходе к «Юпитеру» его остановил до яиц знакомый голос:
— Куда торопимся, Иннокентий?
— Анжела, какими судьбами?
Блондинка взирала на него отнюдь не ласково, добавляя холода ледяным взглядом.
— Отойдем, разговор есть.
Васечкин пожал плечами. Есть так есть.
Анжела отвела его в сторону за угол дома и зашипела прямо в лицо:
— Ты с кем повелся, Кеша? Совсем с ума сошел?
— Ты о чем, женщина?
Он знал, что девушка терпеть не могла, когда он её так называл. Но сбить в этот раз наезд не удалось.
— Васечкин, ты вообще дурак? С пидарами под ручку ходишь?
