— Пусть так, — согласился Рихтер. — Но в приемной будет двойной пост охраны, — выставил дополнительное условие он. — Вы позволите? — Подскочившие охранники прохлопали Салтыкову все тело, начиная от сапогов и заканчивая рукавами.
Как и ожидалось, ничего крамольного не обнаружилось, и наконец нас оставили наедине. Я подошел к журнальному столику и взгромоздился на стоящий рядом диван.
— Прошу вас, господа, берите стулья и присоединяйтесь, — пригласил я к накрытому столу Дена и Салтыкова. — К сожалению, по вине одного актера еда давно остыла, но, уверен, все еще весьма недурна.
Когда все насытились, а посуду унесли, аудиенцию в конечном счете можно было считать начатой. Нам подали чай, и мы расположились за моим столом и приставленным к нему небольшим столиком.
— Михаил Евграфович, Владимир Иванович, — обратился я к гостям. — Вы, верно, догадываетесь, зачем я вызвал вас к себе? Готов подтвердить или опровергнуть ваши догадки прямо сейчас. — Я откинулся на спинку кресла, как любил, когда перед основным разговором нужно было сделать прелюдию. — Но сперва хочу заметить, что мне весьма понравились ваши «Губернские рассказы», Михаил Евграфович, я получил огромное литературное удовольствие от их прочтения, но вместе с тем я крайне расстроен столь скотским бесправием народа и своеволием чиновничества. Скажите, — я посмотрел Салтыкову-Щедрину прямо в глаза, — ваши персонажи имеют реальных прототипов, которых вам приходилось встречать на службе? Не так ли?
— По большей части это так, — спокойно ответил он. — Выдумать такое одному человеку просто не под силу.
— Значит, вывод, сделанный мной по вашим рассказам, имеет под собой твердую почву. Вы, Михаил Евграфович, превосходно изучили чиновничью породу и знаете многое из того, что неведомо обычным людям. Вам знакомы трюки чиновничьей братии, но самое главное, вы можете посмотреть на мир глазами чиновника.
— Я не стал бы столь высоко превозносить мои знания, — скромно ответил писатель.
— Но не стоит их и преуменьшать. Дело в том, что курский губернатор, — я указал на склонившего голову генерала, с интересом прислушивающегося к разговору и время от времени украдкой трогающего заплывший глаз, — предложил мне весьма занимательный проект по борьбе с мздоимством. Я изучил его и внес свои изменения. Прошу вас ознакомиться. — Я достал из верхнего ящика стола внушительную рукопись и положил перед гостями. — К сожалению, копии я делать не стал, так что читайте вместе.
Разумеется, первым чтение закончил Ден. Несмотря на многочисленные поправки и дополнения, многие его предложения остались в совершенно неизменном виде, так что он просто пробежался глазами по большей части материала, но, заметив немой вопрос во взгляде Владимира Ивановича, я жестом попросил повременить, давая Салтыкову время.
— Весьма интересный прожект, — откладывая последний лист в сторону, поднял на меня взгляд Михаил.
— Однако есть у меня еще один проект, не менее интересный, — я встал и принялся мерить кабинет шагами. — Я решил создать институт императорских аудиторов с необычайно широкими правами и полным императорским доверием для каждого из них. Для себя я определил необходимость аудитора отвечать лишь двум требованиям. Во-первых, он должен быть как пес верен своему императору и России. Во-вторых, быть совершенно неподкупным. Таким образом, аудитор должен быть либо кристально честным, либо чертовски богатым человеком, либо и то и другое вместе.
Права таких доверенных людей будут огромны. Слово аудитора — это слово, отменить которое может только император. — Я обвел взглядом своих слушателей. — Однако такие права — огромная ответственность. Если аудитор будет пойман на взятке или недобросовестном исполнении возложенных на него обязанностей, наказание будет самым жестоким, вплоть до казни.
— Михаил Евграфович, — обратился я к Салтыкову, тот встал. Он волновался и кусал губы. — Я знаю вас как необычайно честного человека, обладающего к тому же незаурядными способностями. Вы воспринимаете беды России, ее народа как свои собственные. Я хотел бы видеть вас в числе своих сподвижников и назначить своим аудитором.
— Это великая честь, — севшим голосом ответил Салтыков.
— Вам нужно будет воплотить проект нашего с Деном творчества в Курской губернии. Думаю, Владимир Иванович окажет вам всестороннюю поддержку. Также я назначаю вам на личное содержание 60 тысяч рублей в год, не считая премий при успешном воплощении проекта, и полмиллиона в год на приведение губернии в должный вид. Разумеется, вам понадобится подобрать помощников, которым вы будете доверять. Отдаю это полностью на ваше усмотрение. Но помните, что за результат спрошу лично с вас. И спрошу со всей строгостью, — придавая словам больший вес, глядя прямо в глаза выпрямившемуся Салтыкову, впечатывал каждое слово я. — Здесь вкратце очерчены ваши полномочия, — я протянул бумагу Салтыкову. — По сути, я ограничиваю вас только вашей совестью и тем, что, в конце концов, мне предстоит принимать у вас работу. Сроку вам даю два года.
— Когда мне следует приступить? — спросил Михаил, взглянув на скупые строки накладываемых на него ограничений.
— Начинайте прямо сейчас. Лучше всего с ваших вопросов ко мне. Вижу, они есть у вас обоих.
— Тогда я хотел бы внести замечания по программе, — Салтыков уверенно взял со стола рукопись и развернул на второй странице. — Первый и второй, а также третий и четвертый пункты, по моему глубокому убеждению, следует поменять местами. Вы предлагаете сначала описать все имущество чиновников Курской губернии и их родни, после чего заняться повышением их жалованья. Я же предлагаю сначала провести исследование вопроса жалования. Вы справедливо заметили, что у многих нижних чинов жалованье таково, что не всегда хватает на хлеб с водой для семьи. В этом положении взяточничество просто необходимая для выживания мера. К тому же, повысив жалованья, мы сократим количество чиновников, вышедших в отставку.
— Вы правы, — согласился я. — Ден, что вы хотели добавить?
— Составить опись имущества весьма остроумный ход, вот только побегут господа мздоимцы со службы, как тараканы. Мы ведь им всю сладость работы попортим. Где уж теперь им над простым людом куражиться! Имущество свое бы сберечь.
— Все не уйдут, — возразил Салтыков. — К тому же следует сразу начать вводить премирование для работающих без нареканий.
Разговор плавно перешел на детали и закончился уже глубокой ночью, когда мы прояснили все моменты. В итоге Салтыков обещал в ближайшие дни набрать среди своих знакомых чиновников людей, которым сможет доверять, после чего замотивирует их высоким жалованьем, получением внеочередного чина в случае успеха дела и огромным доверием и вниманием к проекту самого государя. Когда костяк аудиторской команды будет сформирован, он приступит к делу и начнет с того, что повысит жалованье курского чиновничества до условно безбедственного существования, которое хотя бы позволит не протянуть ноги семейным при честном образе жизни. Затем командой аудитора будет описано все имущество чиновничьей братии и их родни. Во-первых, если тот будет воровать, то ему надо будет куда-то тратить средства, а если будет тратить не по жалованью, то выявить это будет хоть и трудно, но хотя бы возможно. Во-вторых, теперь за воровство и мздоимство отвечать будут своим имуществом. Но оставалась еще одна проблема — чиновник не может брать взятки, но может встать в позу (и непременно сделает, по нашему с Салтыковым убеждению) и откровенно саботировать свою работу. Для этого и был придуман третий, поощрительно-взыскательный пункт. И слава богу, что воплощать все это в жизнь буду не я! Моему аудитору предстоял каторжный труд сроком в два года.
