Давний бой со степняками так и оставался единственной серьёзной проблемой, что подгоняла строителей острога. За лето казакам Кузьмы Усольцева нужно было сложить несколько срубов, построить наблюдательную башню, склады, часовенку да огородиться частоколом.
Также было необходимо устроить на этих землях огородничество. Для этого на берег Селенги, что вдавался в реку скальным уступом, было переселено десять семейств из Иркутского и Усольского посёлков. Нужно было поломать традицию и заставить трёхсотенное войско участвовать в обеспечении самого себя хлебом и овощами. С мясом же, благодаря Шившею, проблем не было. В прошлом, в самом начале освоения Амура, русские первопроходцы-казаки на этом — нелюбви к земледельчеству — и погорели. Приходилось казачкам щипать дауров да дючер, выбивая из них хлебные запасы, озлобляя их и играя на руку маньчжурам. Теперь на Амуре было совсем по-другому, даже сбора ясака, как такового, не было. Зато в обмен обеспечения ангарских гарнизонов продуктами и ополченцами амурцы получали нужные им железные изделия, оружие, бытовые предметы и прочие товары, которые позволяли им обходиться без обменов с маньчжурами.
Острог Селенгинска ставили быстро, с опережением графика. Сказывалась выучка и достаток инструментов. Четыре поморских коча байкальца Вигаря исправно доставляли на Селенгу пополнение, боеприпасы и всё нужное. Его рыболовецкая деревня неподалёку от Новоземельска уже порядком выросла, поставили часовню, школу, значительно расширились коптильни.
А в Селенгинске ждали обещанные нарезные карабины, ведь почти у половины казаков на вооружении пока ещё были гладкоствольные ружья. Видимо, Ангарск этот район пока не считал конфликтным. До поры. Поначалу местные шалили у Нерчинска и Читинского отрога, но там быстро и жёстко были проведены карательные рейды по становищам любителей поживиться за счёт других с привлечением лояльных туземцев. Нападения вскоре прекратились. Ведь в округе народишка было довольно мало, и каждый род был под колпаком у другого. Немудрено, что о приготовлениях соседа к набегу становилось известно лояльным к ангарцам вождям или старейшинам, которые с удовольствием делились с теми информацией и составляли большую часть карательного отряда. Так, через пару лет местность вокруг посёлков и байкало-амурского тракта была освобождена от враждебных туземцев, а кочевья сотрудничавших с русскими родов значительно укрепились и выросли численно за счёт врагов.
Южнее Селенгинска же ситуация была намного сложнее. Приходившие ещё к первому Селенгинску, что стоял близ устья реки, торговцы чаем и шерстяной нитью рассказывали о множестве халхасских княжеств, враждовавших друг с другом, которых с востока подпирали маньчжуры, а с запада джунгары. Ближе всего к острогу ангарцев располагались кочевья Тушету-хана. Торговцы поговаривали, что князь склонен к сотрудничеству с маньчжурами, и если те вскоре возьмут Пекин, то он непременно станет их вассалом.
— Мне в Ангарске баяли, ещё три лета назад, что Пекин этот маньчжуры аккурат в следующем годе и возьмут, — хмуро проговорил после этих слов торговцев забайкальский атаман.
— Атаман! — воскликнул есаул Матвей, помощник Кузьмы Фролыча. — Так ить маньчуры эти как пить дать подговорят халхасцев напасть на нас.
— Так и будет, — кивнул Кузьма, продолжавший размышлять о чём-то своём, теребя усы.
— Так, может, дежнёвцев с Амура вызвать? На подмогу-то! — продолжал Матвей.
— Нет, Матвей, — задумчиво покачал головой Усольцев. — Там посурьёзней драки будут. А к нам скоро с Читинска казачки подойдут.
— Всё одно, на эту реку людишек садить надо, землица тут богатая, — оглядывая реку и степь на том берегу, сказал есаул.
— Не боись, Матвей! — хлопнул товарища по плечу Кузьма. — В Ангарске сказывали, что новых поселенцев с Руси частию сюда и приведут. И карабины всем будут!
— Дай-то Бог! — протянул Матвей.
Строительство острога шло своим чередом. Вскоре буряты пригнали несколько быков в обмен на два ружья, и вековая целина затрещала под напором стальных плугов. Размеченные участки земли постепенно распахивались ангарскими крестьянами, уже давно использующими нововведения своих учителей. Каждые полчаса животным давали роздых, а потом снова под их напором дёрн начинал гудеть. Мужички, время от времени посматривая по сторонам и оправляя ружейные лямки, до самого вечера продолжали работу. Усольцев постоянно отправлял к ним по нескольку казаков, и те, поплевав на ладони, брались за ручки плуга, меняя за работой крестьян.
Не помешала бы деревне и дальнейшая механизация, да вот только собираемый в Железногорске паровой трактор пока так и оставался на стадии проектного образца. Этот столь нужный ангарцам механизм оказался покуда отодвинут на неопределённое время из-за проблем с обработкой цилиндров малого диаметра.
— Смотри, Абатай! — Рука Солонго, молодого арата, отодвинула еловую лапу, и перед взорами начальника ханской дружины появилась строящаяся деревянная крепость чужаков, недавно пришедших с севера в земли, считавшиеся вассальными Тушету-хану.
Переправившись через брод и сделав большой крюк по лесистому берегу Селенги, дружина нойона Абатая подошла очень близко к Селенгинску, их отделяла от крепости лишь небольшая стена редкого леса, невысокий холм да поле, полное богатой кормовой травы.
Только недавно были казнены два бурята, что выезжали из укреплений врага, пришедшего на вассальные земли хана Гомбодорджи. Как поведали эти предатели, они привезли чужакам, которых называли урусами, список железных изделий, нужных их князю Шившею, — плату за приведённых быков и коней, что уже скоро сюда пригонят. Они же перед смертью поведали, что урусов в крепости сотня военных мужей, да ещё немного людишек, что рвут железом землю.
Абатай подумал, что ему легко будет справиться с врагом, чужакам и стены не помогут. Тем более что крепость была не закончена — не прикрыта стеной с восточной стороны и частью с южной, ближней к ханским воинам. Над нею вились дымки костров, чужаки готовили себе обед. Неподалёку от крепости, совсем близко к укрывшимся за деревьями халхасцам, распахивалась земля. Нойон видел, что животные очень устали. Значит, скоро урусы дадут им отдых.
Вскинув брови, он резко бросил удерживаемую им ветку, и та с шумом выпрямилась. Абатай, повернувшись, оглядел своих воинов. Вот они, сыновья степи, верные слуги своего хана. На знатного халхасца уставилось без малого семь сотен пар внимательных глаз. Его дружина, лучшая дружина Тушету-хана Гомбодорджи.
— Сэржмядаг! Ундес! — позвал он своих лучших воинов. — Внимательно смотрите на чужаков. Их крепость не готова. Они не ждут нападения и собираются обедать. Прикажите воинам приготовить огненные стрелы. Мы спалим эту крепость и повергнем врага! Хан будет нами доволен.
