Я бы сказал, даже круче.
Локтев может медленно, но всё же регенерировать ткани. На нём быстрее, чем на обычных людях, заживают порезы и ушибы. Его сложнее убить, разве что выстрелом из «снайперки» крупного калибра в глаз или парой килограммов динамита. Он легче переживает ожоги, контузии, обморожения. Пройдя трёхгодичный курс медитаций в Тибете, Павел обрёл и другую способность: он может, как компьютер к Сети, подключиться к мозгу нужной персоны и установить её примерное местонахождение. Так он и вычислил меня в Урадзиосутоку. Да, это был не сверхчеловек, скорее предварительная бета-версия. Менгеле не успел его доделать. Удивительно, что парень не умеет летать. Прочитав список достижений Локтева, я и без того едва умом не тронулся.
Я поворачиваюсь к Ольге:
— Для чего он ищет нас?
— Я честно сказала вам: не знаю. У меня есть лишь подозрение, почему он охотится за мной. Да и за мной ли? Подумайте, вы ведь видели своими глазами перед риоканом, он вовсе не желал арестовать меня или что-то другое… Он пытался забрать вас…
Тихий скрип двери в спальню.
Доктор Сорокин появляется сзади меня: мягко, но настойчиво отстраняет от компьютера. Вынимает шнур съёмного жёсткого диска: экран гаснет, — он закрывает крышку «буха». Сеанс окончен, всем спасибо. Да, это та ситуация, в которой не захочешь второй серии.
Хозяин номера вытряхивает из пачки сигарету «Банзай» — лучшее, что можно достать здесь.
— Врач стал первым заданием Павла, — прикусив фильтр, молвит Сорокин. — Менгеле разбил инсульт, и в гестапо решили избавиться от него, как от «отработанного материала». Он не мог проводить опыты, но всё ещё был опасен — тем, что жив. В секретном госпитале гестапо Йозефа Менгеле посещал сын Рольф, только из его рук Врач брал лекарство. Локтев принял облик Рольфа, навестил Менгеле и любезно дал ему запить водой таблетку цианистого калия. Он стал самым ценным агентом гестапо Москау. Последовало множество других, самых разнообразных заданий: человек, способный за минуту поменять внешность, узнает любые секреты. Он может превратиться в чьего-то мужа и провести ночь в постели с ничего не подозревающей женой. Скопирует лицо давно умершего отца и введёт человека в шок, тот впадёт в прострацию и ответит на любые вопросы. Наивно было бы считать Павла Локтева банальным наёмным убийцей…
Добрый Сорокин. Как всегда, доктор хочет обосновать странности пациента.
— И кто же он тогда, если следовать вашей логике?
— Устранитель любых проблем. Я рассказал только о тех способностях Локтева, что мне известны. Но наверняка имеются и другие. Он — секретное оружие гестапо, и если его натравили на тебя, значит, дело швах, мой мальчик. Не факт, что ему нужна твоя смерть… вполне возможно, нечто иное. Поразмысли над этим. Я ночное существо, поэтому сейчас уеду работать в свою лабораторию. Номер ваш до утра… наслаждайся.
…У меня не было сил поблагодарить Сорокина. Я не обернулся, когда хлопнули двери.
(Москау, кауф-центр «Дас Рейх»)Эскалатор вёл наверх, по лестнице из прозрачного стекла. Почти на каждой ступеньке стояли люди — довольные, смеющиеся, увешанные сумками с фирменными логотипами, держащие в руках увесистые пакеты. Сексуальные девушки в топиках и модных брюках вермахта цвета «фельдграу», симпатичные мальчики в футболках и бутсах — спортивной обуви «Дасслер».[48] Над эскалатором колыхалось рекламное полотнище с чёрным орлом, и ниже — перечёркнутая красной линией сигарета.
NICHT RAUCHEN! ЕСЛИ ТЫ КУРИШЬ — ТЫ БОЛЬШЕВИК!
«Какая милая тупость, — улыбнулся Павел. — Учитывая, сколько народу в Москау поддерживает шварцкопфов, власти сделали годовой план прибыли спекулянтам куревом. Теперь в куче квартир этого города не пускают на кухню незнакомцев: чтобы посторонние не узрели табачные цветочки в горшках. Впрочем, какой же умный рекламщик добровольно пойдёт работать в Министерство просвещения и пропаганды?»
Он бесцельно слонялся у стены, разглядывая людей. Выходной, время айнкауф,[49] центр забит покупателями. Женщины заполнили отделы распродаж, мужчины пьют пиво. Почему бы и ему что-нибудь не купить? Он точно такой же человек, как и все прочие… На шее каждого паренька на эскалаторе висело по две девочки, и окружающие не находили это шокирующим: долгая война сжевала мужскую часть населения Москау огромной пастью. «Если меня повысят до шарфюрера, я буду иметь трёх жен», — вспомнил Павел старенькую песню с арабскими музыкальными мотивами. Кажется, он был ребёнком, когда её крутили по радио, вербуя добровольцев в татарскую бригаду СС. Рейх воевал на фронте своими силами, не прибегая к помощи китайцев. Как же давно это было.
Павел много что помнил из детства. Но старался блокировать воспоминания.
Сейчас Локтев одолжил себе ординарную внешность двадцатилетнего парня, уроженца Урадзиосутоку. Тот пил чай в уличном кафе, а Павел, проходя мимо, потратил двадцать секунд, чтобы запомнить особенности лица: как раз имеется паспорт со схожим фото. Менгеле в своё время учил: если скопировал кого-то, лучше убить оригинал. Но Павел редко следовал совету: только в случае совсем крайней необходимости. Агент не испытывал удовольствия от убийств, такая радость доступна больным на голову людям, коим место в Африке. Правда, любые распоряжения Управления имперской безопасности он исполнял беспрекословно, без малейших колебаний — приказ есть приказ. Допустим, ему велели дать яд рыжему психу после разговора в специзоляторе гестапо, и Локтев в точности исполнил распоряжение. Это было даже милосердно — парень вторично тронулся умом, узрев умершего брата. Голос Павел не умел копировать, но это и не нужно: когда ты видишь близкого человека, который уже лет десять как мёртв, мозг отключается, ты не станешь вслушиваться, почему родственник заговорил баритоном вместо фальцета. Иногда Локтев развлекался со скуки (правда, считая это мальчишеством), как в кинотеатре «Кайзер»: стоило ему впитать лицо Жан-Пьера, как билетёрша впала в полуобморочное состояние, ведь из зала один за другим вышли два человека-клона.
…Забрать внешность посетителя кафе — такая же разновидность игры с самим собой, на деле Павел на нуждался в копировании прохожих. У него был в запасе целый набор типовых личностей. Есть такие люди, похожие на всех сразу, неприметные, скучные. Они не выделяются в толпе. Примерил лицо, как маску, и никто тебя не опознает. Оригиналы уже давно умерли или погибли на войне. Павел возил в командировки в чемоданчике коробку паспортов — РейхСоюза, Ниппон коку, Маньчжоу-Го, Калифорнийской Республики — с запасными лицами. Он часто делал, как в изоляторе гестапо под книжным магазином: зашёл в одном обличье, а вышел — в другом. Достаточно раздавить ампулу в зубе, чтобы биомасса лица пришла в движение: это не очень приятно, хотя лекарство всегда содержит обезболивающее. Одно время Павел таскал в бумажнике свою затёртую детскую фотографию, чтобы помнить — кем он был… Но недавно выбросил и её. Его прошлое не имеет значения.
