и бегает.
Тишина стала ещё более оглушительной.
— Да ты…, - вперёд шагнул этот самый названный полковник, поднимая руку.
— Так, подожди, — генерал отмахнулся от него словно от мухи, уже другим взглядом смотря на меня, — как-то эти нюансы до меня не доводили, когда мы обсуждали выдачу служебной квартиры и ваш переезд в Москву.
— До меня тоже, — я пожал плечами, — меня вытащили из интерната, и привезли сюда.
Генерал покосился на багрово-красного полковника и притихшую мать.
— Вышли все вон, — спокойно сказал он, и не глядя подвинул стул себе.
Дождавшись, когда все выйдут из квартиры за дверь, он заинтересованно на меня посмотрел.
— Ну давай для начала познакомимся. Меня зовут Зверев Анатолий Дмитриевич, Начальник Главного управления кадров МО СССР.
— Иван Добряшов, чемпион СССР по бегу на 100 и 200 метров.
— Рассказывай, иначе я ничего не понимаю, что происходит, — блеснул он очками.
Мне пришлось лишь вкратце обрисовать ситуацию, что меня бросили в интернат, а когда я сам достиг каких-то успехов, обо мне внезапно вспомнили и без моего согласия привезли в Москву.
— Да, дела, — он достал из кармана платок, снял очки и протёр их, — и что же теперь делать, если ты отказываешься бегать? Мы на ваш переезд потратили уйму денег и на перевод Николая Викторовича, не говоря уже вот про это всё.
Он рукой показал вокруг.
— Я не то, чтобы совсем отказываюсь, я хочу, чтобы это было на моих условиях, поскольку результаты показываю я, несу ответственность тоже я, поэтому и хочу, чтобы со мной считались и не мешали. Ведь до настоящего звания я дошёл сам.
— И какие же у тебя условия? — удивился он.
— Стадион для тренировок, доступ в зал тяжёлой атлетики, отсутствие людей, которые выносят мне мозг, ну и последний, самый обязательный пункт.
— Пока весело, — хмыкнул он, — так что давай, дальше тешь своё самолюбие. Что последнее? Луну тебе достать? Отдельную квартиру? Жену может?
— Я всегда могу вернуться в школу-интернат, — я пожал плечами, — выпуск всё равно через два года, проживу как-нибудь.
Он сурово на меня посмотрел.
— Ты давай не забывайся с кем разговариваешь, я тебе недруг. Государство потратило на тебя деньги, так что будь добр их отработать.
— Думаю на этом, наш разговор можно закончить товарищ генерал, — я пожал плечами и замолчал.
Он снова снял очки, и протёр их.
— Если бы не текущая политическая ситуация, я тебя через два года призвал в армию, да сгноил бы где-нибудь на Колыме, — наконец он поднял на меня злой взгляд, — сегодня пришлю тебе полковника Щитова, который отвечает за центральный спортивный клуб армии, с ним и решите свои вопросы, но даю тебе слово, это тебе даром не пройдёт. Условия он родной стране решил ставить.
Я просто молчал, поскольку говорить с этим человеком было не о чем.
Генерал поднялся и зло рявкая на подчинённых вышел за дверь, почти сразу в квартиру влетел взбешённый муж матери Ивана, и набросился на меня с кулаками. Несмотря на его явное преимущество в весе, росте и опыте, я успел расквасить ему нос и попасть в ухо, прежде чем он повалил меня на пол и стал пинать сапогами.
— Тварь, опозорил меня перед всеми! — орал он, продолжая избивать. Стоящая у стола женщина, не сделала ни шага, чтобы прекратить это избиение.
Когда он наконец выдохся, то позвал Веру принести ему тазик и полотенце, чтобы умыться, поскольку пора на службу, а со мной, он собирался поговорить ещё и вечером.
Закончив умываться и переодевшись в другую форму, он вскоре ушёл, а его женщина подошла и попыталась тоже умыть меня, но я убрал её руки, всё сделав сам. Хотелось уйти отсюда и просто побегать, но куда? Да и обещанный мне полковник, должен был прийти в неизвестное время. Пришлось остаться и просидеть весь день у окна, смотря на то, как дети беззаботно бегают во дворе, играя в индейцев.
«Вроде бы я сменил место жительство, но что-то не сильно в жизни поменялись у меня дела, — в голове кружились крайне негативные мысли».
* * *
— Что же ты страну-то позоришь, сынок! — с этими словами в квартиру вошёл мужчина лет пятидесяти и поздоровавшись с Верой, подошёл ко мне. Я продолжал сидеть на подоконнике.
— А ну-ка встать, когда со старшими разговариваешь! — гаркнул он, и я просто из инстинкта самосохранения, поднялся и вытянулся перед ним.
Он открыл рот, но увидев разукрашенное лицо, налитое кровью ухо и школьную форму, на которой остались следы явно военных сапог, внезапно замолчал.
— Мда, — крякнул он, — давай-ка прогуляемся. Погода нынче просто замечательная.
Он повёл меня вниз, затем повёл по тротуару, посматривая вокруг.
— Давно я тут не бывал, — сказал он, — живу я сам близко к работе, чтобы время не тратить, раз и сразу на месте.
Я просто молчал и шёл рядом.
— Давай представим, что мы впервые увиделись и ничего друге о друге не знаем, — он протянул мне руку, — полковник Николай Петрович Щитов, начальник ЦСКА при министерстве обороны.
— Иван Добряшов, чемпион СССР по бегу на 100 и 200 метров, — сделал я вторую попытку в Москве поговорить с человеком.
— Это я отлично знаю, только почему-то мне позвонил взбешённый генерал Зверев и приказал разобраться сегодня же с зарвавшимся щенком, который стал внезапно ставить условия.
— Видимо ему не понравилось, что все те планы, что обсуждались без меня могли пойти прахом, — я пожал плечами, — могу вам рассказать то же, что и ему, сами решите кто прав.
— Прав всегда тот, кто старше по званию, — он сурово на меня посмотрел, — война этому быстро учит. Но я тебя конечно выслушаю, знаешь ли полезно знать мнение обоих сторон.
Ему я повторил слово в слово то, что ранее озвучил генералу, и это ввергло полковника в глубокую задумчивость.
— Да уж, заварились дела, — он покачал головой, — обычно к нам сами рвутся, только свистни, а тут столько возни в никуда.
— Я в этом виноват? — я поднял на него взгляд, — чтобы меня оскорбляли, били, обзывали?
— Ну не делай из себя обиженную девицу, — отмахнулся он, — в армии из тебя быстро сделали бы человека.
— Я всё ближе сейчас к тому, чтобы и с вами завершить разговор Николай Петрович.
— Ишь какой обидчивый, — хмыкнул он, вобрав в грудь воздух, — хорошо то как. Тишина, спокойствие, а ведь всего каких кто двадцать лет назад всё лежало в руинах. Двадцать лет, а молодёжь уже не ценит, что для неё мы сотворили.
— Давайте я вам расскажу Николай Петрович, что я видел за
