надеждой спросил я.
И снова жестокий облом.
— Мне он сказал, что вроде напал на след. Я и велел ему выдернуть тебя из Таганрога. В детали, увы, не вдавался. У меня, как понимаешь, своих забот по горло, — подтвердил мои худшие опасения Овчинников.
— Обидно, — покачал головой я.
По сути мне придётся начинать всё с чистого лица, а ведь в отличие от Вениамина — я в Таганроге чужой и ничего не знаю. Самый паскудный вариант из всех возможных.
— Кто ж знал, что оно так выйдет, — вздохнул начальник угро. — Знать бы раньше, где упадёшь…
— Разрешите привлечь к делу товарища Челика?
— Мамед!
— Я!
— Работаешь под началом товарища Быстрова. Вопроса есть?
Мамед оживился.
— Вопросов нет.
— Тогда приступай.
Раздав ценные указания, начальство село в экипаж и уехало докладывать ещё более высокому начальству. Всё-таки смерть сотрудника угро по меркам любого города — событие из ряда вон.
— Начнём с обхода соседей, — изрёк банальность я. — На тебе правая часть улицы, на мне — левая. Встречаемся тут, на крыльце.
— Понял.
Мамед оказался человеком покладистым. Не пришлось переживать, что заартачиться работать под начальством какого-то варяга из другого города.
Мы разошлись, каждый в выбранную сторону. Предстоял нудный, абсолютно рутинный, но при этом крайне важный — «поквартирник», в данном случае «похаточник». Зацепок у нас не было, и обход — единственный вариант хоть что-то найти.
Очень редко удаётся получить первые результаты сразу, обычно приходится просеять через мелкое решето кучу бесполезной информации, а ещё чаще — получаешь в ответ «не знаю, не видел, меня не было дома». Тут важно не привыкнуть к такому, а то есть любители работать, спустя рукава.
Ну, а кто ищет — тот всегда найдёт. Я был настроен на результат.
В первом доме меня встретила вдовушка лет сорока. Внутри было бедно и грязно, сама женщина успела хорошо принять на грудь и ничего внятного от неё я не добился, кроме мата-перемата. Пила она, не просыхая уже вторые сутки, так что если и могла что-то увидеть, так только белочку.
Было откровенно жаль и саму непутёвую бабу, и её троих нечастных чумазых ребятишек, уже второй день ничего толком не евших.
Хотелось от души приложить это создание, в котором от женщины почти ничего не осталось, но вряд ли бы на неё это подействовало. Я загнал её спать, а сам сбегал в ближайший магазин и накупил продуктов: хлеба, колбасы, яиц и немного конфет.
Глаза у детворы при виде этого богатства расширились. Сладостями их, мягко говоря, не баловали.
Здесь же я узнал первые ценные сведения. Старший из ребят — пацанёнок лет восьми сообщил, что видел, как недавно из дома напротив, то есть из хаты Дохина, выходил высокий военный с желтым портфелем в руках.
— А на голове у дядечки была шапка — будёновка!
— Давно ты его видел?
— Ну… — Он задумался. — Как в дом заходил — не видел, а вышел оттуда почти перед тем, как вы с другим дядей туда пришли.
— То есть ты и меня с напарником разглядел?
— Ага. А чего тут разглядывать-то… Мы ж напротив живём, дом дяди Вени для нас как на картинке. Занавеску сдвинул и сиди, смотри.
— А раньше этот военный тут бывал?
— Не-а, — мотнул головой мальчик. — Никогда не видел.
— Мама твоя могла его видеть?
— Матка пьяная была, ничего она не видела.
Что-то вроде этого я сразу предположил, так что известие меня не огорошило.
Мальчишка же оказался глазастым и деловым. Мы с ним разговаривали как два взрослых.
— Если ещё раз увидишь этого военного — сможешь опознать?
— Смогу наверное, — не очень уверенно ответил пацан. — Правда, лицо не очень разглядел, только усы запомнил.
— Ну, хоть что-то…
Я пожал ему руку, погладил по вихрастой голове и вышел из дома.
Половина мужского населения страны ходила сейчас в военном или полувоенном обмундировании, так что примета была так себе. Слабенькая…
Собственно, как и будёновка и усы.
Но в любом случае это косвенно подтверждало мою версию про убийство.
Ещё в двух домах кто входил и выходил из дома погибшего сотрудника угро не видели, но подтвердили сведения про военного с неуставным жёлтым портфельчиком подмышкой. По всему выходило — не нафантазировал парнишка.
Судя по цвету клапанов на шинели — кавалерист, но, опять же, учитывая нынешний бардак во всём, что касалось обмундирования, этот военный мог быть кем угодно, да хоть лётчиком!
Выполнив свою часть работы, я вернулся к крыльцу, опередив Мамеда на четверть часа.
Тот пришёл уставший как собака.
— Жора, ты как — куришь?
— Некурящий.
— Вот зараза! А я за сегодня как назло все свои скурил, а денег не взял… Стрелять придётся!
— Не переживай. Если что — денег на курево я тебе одолжу.
— А вот за это спасибо! А тебе вечером отдам! — обрадовался Мамед.
— Удалось чего-нибудь нарыть?
Он грустно повёл плечами.
— Если бы… Зря только время потерял. А у тебя как — есть успехи?
— Есть. Пацаны вон из того дома видели, как незадолго до нас, от Дохина выходил высокий усатый мужчина в военной форме, скорее всего, кавалерист. Есть идеи, кто бы мог это быть?
Глаза Мамеда заблестели.
— А ты, знаешь, Жора… есть! Года три назад здесь одна занятная историю приключилась. Я тогда ещё не работал в здешнем угро, но вот Веня Дохин как раз начинал…
— Так давай — не тяни! Рассказывай! — заинтригованно попросил я.
— В общем, три года назад у нас в городе арестовали замначальника кавалерийской школы Шмелькова. Из-за чего точно, я тебе сейчас не скажу, но, поговаривали, что Шмелькова подставил его начальник — Кутузов.
— Зачем?
— Кутузов с какой-то бухты-барахты решил, что Шмельков собрался его подсидеть и сработал на опережение: обвинил Шмелькова в растрате казённых средств.
— Пока не понял — при чём тут Дохин?
— Погоди, сейчас узнаешь. К Шмелькову и его соседям нагрянули с обыском. Проводили обыск комендант города, его помощник и военный следователь. Начали вечером, закончили в шесть утра. Реквизировали кучу вещей, погрузили на подводы и… отправили хрен знает куда.
Я усмехнулся.
— Оригинально…
— Вот-вот! — одобрительно произнёс Мамед. — Слушай дальше: комендант с товарищами во время обыска устроили пьянку и так нажрались,
