что в итоге валялись во дворе в бесчувственном состоянии. Веня тогда замещал начальника угро и приказал арестовать эту троицу: и коменданта, и помощника и военного следователя.
— Ну что ж, молодец — правильно поступил. За такой бардак нужно давать по шапке!
— Вот и Веня так же подумал, только Кутузов наябедничал на него начальнику гарнизона, тот подключил командующего войсками Бозилевича и…
— Веню закрыли, — догадался я.
— Точно. Обвинили в плохой организации уголовного розыска и учащении случаев краж и грабежей. Спасло от реального срока Веню только то, что он был временным замещающим. Короче, Веня вышел из-под ареста, разозлился на Кутузова и стал рыть землю. Через своих агентов узнал, что подводы с реквизированным добром попали к Кутузову. Скандал был страшный, только Кутузова тогда не посадили, а сняли с должности, разжаловали в красноармейцы и отправили на фронт… Представляешь, какими словами он крыл Веню?!
— Представляю. Убить обещал?
— О, ты даже не представляешь себе, в каких выражениях!
Произнеся это, Мамед выразительно замолчал.
— Я так понимаю, сейчас будет барабанная дробь, — хмыкнул я.
— Ага, — подтвердил он. — Дней десять назад Кутузов снова вернулся в город…
— Вот оно как… Откуда ты это знаешь?
— Веня сказал. И да, Кутузов высокий, был в военной форме и отрастил усы…
Кутузов так Кутузов, вариант не хуже других. Всё равно других зацепок у нас пока не было. Тем более месть — один из самых основных мотивов для убийства.
— Где его можно найти — знаешь? — спросил я у Мамеда.
— Нет, но можно узнать. Ты как насчёт кружечки пивка? — внезапно спросил он.
Я удивился.
— Обычно перед делом не пью, а что?
— Ну тут вроде как для дела нужно, — загадочно усмехнулся сыщик. — И можешь не переживать за работу: воды в кружке будет больше чем пива. Не захмелеешь.
— Раз для дела нужно — почапали, то есть пошли.
Он какими-то дворами и кривулями вывел меня к пивнушке, располагавшейся на первом этаже когда-то вполне респектабельного особняка. Судя по тому, что денег у турецко-поданного при себе не было, угощать предстояло мне. По дороге я купил Мамеду пачку дешёвых папирос.
— Жора, мамой клянусь — завтра же отдам! — пообещал он.
Меня, кстати, вопрос, где я буду кантоваться до этого самого светлого «завтра» волновал всё сильнее. Его-то я и задал Мамеду.
— Где меня хоть разместить планируете? У себя в угро поселите?
Этот вариант казался наиболее правдоподобным. Если что — не привыкать, доводилось спать в гораздо более худших условиях.
Мамед хохотнул.
— Обижаешь! У нас город гостеприимный! Гостиницы не обещаю, но будет ничуть не хуже.
— Это как?
— Да так. У моей тётки поселишься.
— Слушай, а это удобно? Я её не стесню?
— Что ты?! Моя тётка — вот такая! — показал он большой палец. — Мировая женщина! Да и стеснять некого, тётка живёт одна: муж с империалистическую сгинул, а детей аллах не дал. Готовит — пальчики оближет! И да, она русская, зовут Женей. Ну, то есть Евгения Марковна…
— А она хоть подозревает о моём существовании?
— Не напрягайся, Жора! Ещё вчера обговорено было.
— Хорошо.
Успокоенный этими мыслями, я вошёл с Мамедом в полумрачное помещение, пропитанное стойким амбре, в котором смешались характерные запахи брожения, вяленой рыбы, табака и пота.
Практически все столики были заняты публикой не самого высокого пошиба, то тут, то там слышался мат, пол был щедро усеян рыбьей чешуёй. Уборку тут проводили нечасто.
Переступив лужу пролитого пива, Мамед подвёл меня к стойке. За ней хозяйничала полногрудая женщина в грязном переднике, давно не знавшем стирки.
— Два пива и… Ты как — рыбку будешь?
Я кивнул.
— Два пива и два хвоста! — заказал Мамед.
Женщина равнодушно налила две пузатых кружки, пододвинула нам и откинула кусок ткани, под которой лежала единственная закусь заведения — вяленая рыба.
— Выбирайте. С вас…
Она назвала цену, я покорно расплатился.
Мамед подхватил кружки и рыбу, потащил их в угол. Я дождался сдачи, кивнул и направился к нему.
— Что мы здесь делаем? — тихо спросил я.
— Пиво пьём, — ухмыльнулся он.
— И как это нам поможет?
— Вот увидишь, но потом, когда выйдем отсюда.
Я сдул пену и сделал первый глоток. Если и был у этого пива изначально какой-то вкус, то сейчас он с трудом отличался от водопроводной воды.
— М-да, не фонтан…
— Не фонтан, — согласился Мамед. — А вот рыбка ничего… Попробуй.
Я разделал свой «хвост», откусил кусочек.
— Согласен, ничего.
Салфеток тут отродясь не водилось, посетители вытирали жирные руки об себя, либо об лоснившиеся скатерти, покрытые разводами от пролитого пива.
— Ещё по одной? — предложил Мамед, покончив с кружкой.
— Я — пас. Да и тебе, думаю, хватит.
Он вздохнул.
— Тогда пошли.
Мамед встал из-за стола и улыбнулся продавщице:
— Бывай, красавица!
Та никак не среагировала на его слова.
Мы вышли из пивной.
— Что дальше?
— А дальше пошли в во-о-он тот скверик, — показал Мамед. — Подождём минут пять.
Скамеек в сквере не было, и мы стали прохаживаться вдоль густо насаженных деревьев. Я с сожалением посмотрел на башмаки: они постепенно промокали и покрылись очередным слоем грязи. Ещё немного и помрут естественной смертью, а второй пары у меня нет, и не факт, что удастся купить. С деньгами у сотрудников внутренних и прочих органов была конкретная напряжёнка, а получку, иначе как издевательской, — язык не поворачивался назвать.
Спрашивать, кого ждём, я не стал. Не надо иметь три пяди во лбу, чтобы понимать: в пивной обычно ошивается кто-то из агентов Мамеда, который после визита сыщика в заведение выходит на связь в условленном месте.
Сотовых нет, так что извращаться приходится по разному.
— Привет, начальник! — откуда-то с улицы вырулил невзрачный мужичок лет сорока с серым от беспробудного пьянства лицом.
— Здорово, Крокодил!
Мужичок с опаской посмотрел на меня.
— Это мой коллега из Ростовского угро, — успокоил его Мамед. — Будешь курить?
— Спрашиваешь!
Мамед протянул ему пачку, из которой Крокодил выбил сразу две папиросы, одну сунул за ухо, а вторую вставил в рот. Черканул спичкой, глубоко затянулся, выдохнул большое облако табачного дыма и с хитрым
