это быть очень мило.
Гляди-ка, а этот Джеймс Лоу непростой человек. Раз уж его сиятельство — кстати, кто он? — с ним обнимается и на брудершафт пьёт. Министры этого Джеймса принимают и доброжелательно слушают, вот как.
А журналист вопросы подбрасывает:
— Нельзя ли конкретнее, господин Лоу, поведать нашим читателям о планах концессии?
Иностранец закивал, отвечает:
— Наша концессия иметь широкие планы. Прокладывать ветка железной дорога далеко. Ваша страна иметь восмож... возможность идти в Азия свой путь. Это не быть быстро, это дорого, но! Это будет окупать всё.
— А как же предложение лорда премьер-министра Болдуина относительно туннеля через Дарданеллы? — спрашивает журналист.
— Мы глубоко уважаем лорд Болдуин, — говорит иностранец. — Однако строить туннель очень, очень дорого. Очень долго. Мы предлагать выгода сейчас.
— В чём же заключается немедленная выгода, господин Лоу? Поведайте нашим читателям.
— О, выгода очевидна! Наша концессия «Стивенсон и сыновья» поставлять локомотив, поставлять вагон для поезд. Мы вложить деньги в земля для стройка дорог. Мы поставлять специалист для работа. Быстро, надёжно и да — выгодно!
— Так вы хотите выкупить землю для строительства железных дорог? От столицы до самых глухих провинций, господин Лоу? — спрашивает журналист.
— Мы создавать акционерное общество, продавать акции, — кивает Джеймс Лоу. — Это окупаться скоро. Туннель через гора — много, много дольше. Много дороже.
— А может быть, вы просто желаете обогнать конкурентов, господин Лоу? — с подковыркой спрашивает журналист Иванищев. — Вы хотите продавать нам поезда, а другие хотят прорыть тоннель и дойти до моря? Вот где настоящая выгода!
Иностранец аж в кресле подпрыгнул.
— Наша концессия честно вести бизнес! Мы уважать свободная торговля, мы уважать конкуренты! Господин Стивенсон всегда говорит: сделай лучше, и я первый пожать тебе рука!
— Тогда скажите, господин Лоу: вы верите в возможность диверсии? Кому, по-вашему, выгодна авария на железнодорожной станции? Не причастны ли к этой диверсии ваши конкуренты?
Джеймс Лоу выпрямился, поджал губы.
— Мы не можно говорить о диверсии сейчас. Ваш инженер, господин Краевский, обещать доставить локомотив в столица для проведения экспертиза.
— И всё же, господин Лоу, кто мог желать гибели локомотива?
— Я не полномоч... не уполномочен делать такой заявление, — строго сказал Джеймс Лоу. — Ваша полиция вести следствие. Его превосходительство господин губернатор мне обещать разобраться.
— А правда ли, господин Лоу, что подобные крушения случались и раньше? — спросил журналист. — Вспомните трагедию, что произошла с локомотивом фирмы Эрикссен!
Иностранец покраснел. Пухлые щёки задрожали от негодования.
— Фирма Эрикссен иметь плохой конструкция! Их локомотив проигрывать гонка. Мы сожалеть об авария, но мы не винить никого. Прошу простить, господин репортёр, мой моцион...
— Всего один, последний вопрос, господин Лоу! Правда ли, что ваша концессия будет владеть половиной акций предприятия? И правда ли, что ваш босс, господин Стивенсон, предложил нашему министру изрядную долю этих акций в качестве подарка?
Господин Джеймс Локу подскочил на диване. Начал что-то говорить, сам красный, как варёный рак. Фы-ш-щь! Вспыхнул магний фотоаппарата.
— Внимание, сейчас вылетит птичка! — весело крикнул репортёр.
А чего кричать, птичка-то уже вылетела. Вот же хмырь этот Иванищев.
***
Иностранец удалился — весь красный. Ушёл, фырчит, ругается по своему. Весь моцион с пищеварением ему журналист испоганил. Тут разозлишься, весь приличный вид потеряешь.
Иванищев свой фотоаппарат складывает, сам смеётся:
— Видали, как я его зацепил? А снимок какой удачный поймал? Отличная выйдет статейка, любо-дорого!
— Они что, правда паровоз конкурентов испортили? — спрашиваю. Вот так дела открываются. Акулы капитализма в полный рост.
— Кто его знает, — отвечает журналист. — Наше дело поставить вопрос.
— Ага, — говорю. — А потом посмотреть, как человек трепыхаться будет.
— Вот! — Иванищев ткнул в меня пальцем. — Вы понимаете!
Взял я его за локоток, отвёл в сторонку. Говорю:
— У меня к вам дело, господин журналист. Государственной важности.
Иванищев сразу скучный стал, куда улыбка девалась. Говорит хмуро:
— Так и знал, что вы за этим. Что вам?
— Мне нужен адрес. Адрес конспиративной квартиры.
Журналист аж побледнел. По сторонам огляделся, шепчет:
— Что вы такое говорите, господин Найдёнов? Откуда мне знать такое?
— Назвался груздем, полезай в кузов, — отвечаю. Взял его покрепче за локоть. Журналист дёрнулся, а я держу, не отпускаю. — Я же не спрашиваю вас, отчего на прошлый адрес, что вы мне дали, облава пришла. Как раз когда я там был.
Журналист побледнел, головой мотает:
— Я здесь не виноват. Случайность, чистая случайность...
Ну я ему опомниться не даю, жму дальше:
— Где главарь народовольцев? Где его найти?
— Кто? — на Иванищева смотреть жалко — трясётся весь.
— Некий Швейцар. Мне стало известно, что он имеет жильё в городе. Адрес. Мне нужен адрес.
— Да откуда я знаю? — завопил шёпотом журналист.
Прижал я его покрепче, в глаза ему глянул и говорю, задушевно так:
— Смотрю я на вас, господин Иванищев, и вижу человека, который всё про всех знает. А тут какая-то амнезия. Странно это. Уж не скрываете ли чего?
— Послушайте, послушайте, господин Найдёнов, — бормочет журналист. — Моя осведомлённость сильно преувеличена...
— Говорите уже, — я ему в глаза заглянул, улыбку как у маньяка состроил.
Как там инженер Краевский сказал: взгляд у меня страшный? Мне-то себя со стороны не видно, как оно там с глазами. Но, видать, правда.
Смотрю, а журналист потеет, волнуется. Подёргался Иванищев, поёрзал, говорит:
— Есть у меня один адресок. Так, на всякий случай запомнил. Слышал краем уха, случайно.
Сказал журналист мне адрес, и шепчет:
— Только вы уж толпой туда не ломитесь. Может, там и нет никого.
Отпустил я его, он плечами подёргал недовольно, лицо обиженное сделал. Ничего, переживёт.
На конспиративную квартиру я пошёл один. Ну как один — своих солдатиков прихватил, для поддержки. Перед этим, не будь дураком, разведку произвёл. Сам походил вокруг, незаметно. Мои солдатики тоже возле дома кругом походили, вроде как случайно. Дом — громко сказано, так, небольшая, мелким тёсом обшитая изба на три окна. Окна над землёй едва приподняты, занавески ситцевые. Заборчик из деревянных плашек, калитка — пинком открыть можно.
Пока я вокруг слонялся, заметил пивнушку. Как раз наискосок через улицу от нужного дома. Так себе кабачок, грязновато, пованивает, но для
