По всей долине носились вопящие, перепуганные лошади. Мимо Аш пронеслась гнедая кобыла, рванулась к устью долины.
Ее остановила стрела.
Все выходы перекрыты.
Аш утвердилась на ногах, прижалась к смолистому стволу, подняла визор, с отчаянием огляделась вокруг. Дюжина, а то и больше людей на земле, катаются в грязи; остальные развернули коней, ищут укрытия — а укрытия нет — скачут к подножию отвесных склонов — но по ним не подняться. Острые как шило наконечники стрел втыкаются в тела, топорщатся иглами над наспех перевязанными вьюками.
Путь вперед… закрыт. Людская толчея, ван Мандер на земле, шестеро из его отряда пытаются утащить командира в сухое русло, словно береговой обрывчик в шесть дюймов высотой может защитить от сотен смертоносных, острых как бритва стрел…
Большая Изабель, тянувшая за повод своего мула, вскинула руки и села наземь. Деревянное древко, толщиной в палец мужчины, пробило ей щеку и, пройдя через рот, вышло сзади у основания черепа. Блевотина и кровь выпачкали коричневый лиф, со стального наконечника капает.
Аш захлопнула забрало, рискнула поднять голову кверху. На кромке ущелья блестит металл шлемов, движутся руки, мелькают черточки луков, словно густая чаща. Один поднялся для выстрела — она едва могла видеть плечи и голову. Сколько же их там? Пятьдесят? Сто?
Холодная точная мысль: «Не такое ты чудо, девочка, почему бы и тебе не умереть, расстрелянной в упор в дурацкой засаде среди безымянных холмов. Отстреливаться невозможно, на склоны не подняться; мы как рыбы в бочке; мы покойники…»
Нет. Еще нет!
Так вот просто: даже нет времени сформулировать вопрос к голосу своего святого. Она поймала за локоть знаменосца. План готов: простой, очевидный и подлый.
— Ты, ты и ты: за мной, быстро!
Она бежала так, что обогнала своего знаменосца и двух оруженосцев, упала за спину вьючного мула, укрывшись от нового шквала стрел.
— Доставай факелы! — Генри Брандту. Каптенармус разинул рот. — Смоляные факелы, мать твою, быстро! Питера сюда!
Она ухватила за рукав Питера Тиррела, как только Рикард подбежал с ним, и все скорчились за визжащими мулами. Знаменосец сжимал древко рукой в боевой перчатке и прятал голову от стрел. Воняло дерьмом, и кровью, и горячей смолой лесистых склонов.
— Питер, возьми, вот, — она откопала в своем мешке кремень и огниво, кивком указала на тюк с факелами — Генри Брандт уже перерезал стяжки кинжалом. — Возьми это и шестерых с собой. Скачите как черти вверх по ущелью — будто спасаетесь бегством. Заберетесь на склоны. Наверху подпалите деревья. Тащите зажженные факелы на веревках позади лошадей. Когда загорится, уходите нам наперерез с северо-запада. Если не поймаете нас на северной дороге, ждите под Бреннером. Все ясно?
— Огонь? Господи, капитан, лесной пожар?
— Да. Пошел!
Кремень ударил о сталь. Мягкий трут в коробочке вспыхнул красным.
Питер Тирелл, пригибаясь, развернулся, выкрикнул шесть имен.
Аш метнулась к откосу. Болт визиготского арбалета выбил фонтан щепок из ствола в ярде перед ней и ее знаменем. Она отскочила, вскинула руку. В бархате бригандина застряли щепки. Подошвы скаковых сапог заскользили по опавшим иглам на склоне. Она шлепнулась на землю рядом с Робертом Ансельмом, за наклонным стволом сосны.
— Собери всех для атаки по моему приказу.
— Этот долбаный обрыв. Нас перестреляют.
Аш оглянулась на потных бранящихся солдат — одетых большей частью в бригандины, в высоких скаковых сапогах поверх поножей, с алебардами, поразившими вдруг явной неуклюжестью рядом с низкими корявыми ветвями сухих сосен. Все лица обращены к ней. Она, прищурившись, осматривала обрывистые стены ущелья. Ни проскакать, ни взбежать: слишком круто. Оружие в одной руке, другая цепляется за что попало — иначе не вскарабкаешься. И слишком мало деревьев, негде укрыться, и силы кончатся раньше, чем доберешься до тех, наверху…
— От луков и аркебуз вы защищены. А этим засранцам будет, чем заняться и без вас. — Это была ложь, и Аш это знала. — Роберт, жди моего сигнала!
Аш вложила меч в ножны. Оковка застучала по сапогам, когда она снова метнулась через открытое пространство. Наверху кто-то завопил. Землю застилала пыль, она запнулась о торчащую стрелу, по оперение зарывшуюся в песок, и ввалилась за вторую линию перепуганных мулов, к лучникам.
Ухмыляясь так, что щеки сводило.
— Отлично, — Аш пробралась к Эвену Хью, de facto капитану лучников. — Горшки с маслом и тряпье. Попробуем горящие стрелы.
Генри Брандт, к ее удивлению, по-прежнему сопровождавший Аш, расстроился:
— У нас нет настоящих огненных стрел. Не готовились к осаде, вот я и не захватил. Аш хлопнула его по плечу.
— Не важно. Сделай, что сможешь. Если повезет, они нам и не понадобятся. Эвен, как у нас со снарядами?
— У аркебузиров плоховато. Но болтов и стрел в достатке. Капитан, здесь невозможно оставаться, нас перестреляют.
Человек в цветах Лазоревого Льва с криком скатился по склону. Его сапоги захрустели по сухому руслу, в ногах торчала дюжина стрел. Он упал, перекатился в грязи, получил болт в лицо и остался лежать.
— Продолжайте стрелять. Как можно быстрее и гуще. Устройте этим мудакам чертово пекло! — Она схватила Эвена за руку. — Продержитесь пять минут. Будьте готовы: как только я дам сигнал — по коням и вперед!
Аш опустила руку на рукоять кинжала, приготовившись броситься в сухое русло к умирающему. Фигура в дырявой кольчуге и в шерстяном капюшоне проскочила вперед, оттолкнув ее. Аш, уже подбегая снова к латникам, перебегая от дерева к дереву вместе со своей свитой, вдруг удивилась: «Зачем капюшон?» — и осознала, что ей знакома эта плавная ныряющая побежка.
— Мать его, да ведь это Флориан!
Она коротко оглянулась через плечо, увидела лекаря, закинувшего руку раненого к себе на плечо. Он — она — на себе затаскивал солдата под кучу сухих веток. Стрелы визжали и тупо стучали о дерево.
— Давай же, Питер! Еще две минуты, и мне придется атаковать. Нас здесь разделывают, как овец на бойне! Горький воздух царапал горло. Линия горизонта над головой вспыхнула пламенем.
Аш закашлялась, вытерла слезящиеся глаза и взглянула на вершину обрыва. Минута — черный дым и дрожащее марево, мешающее рассмотреть что бы то ни было там, наверху. И вдруг — красные языки над ветвями, над кустарником, над кучами сухого бурелома. Рокот пламени, пожирающего смолистое дерево, раскатился над ущельем.
На мгновение мелькнул человек, поднявший изогнутый лук, сотни стрел с черным оперением просвистели в ветвях — мощный столб дыма и порыв жаркого ветра…
Издалека, сверху, донеслись вопли обезумевших лошадей.
