Бронепалубный крейсер более чем в четыре тысячи тонн водоизмещения способен 'впитать' в себя довольно большое количество вражеских снарядов, и остаться при этом достаточно боеспособным — пробоины можно заделать, хотя бы частично, пожары потушить, кое — какие повреждения исправить… Но это сильно зависит от того, в какой промежуток времени всё перечисленное происходит. Если попадания следуют одно за другим, то чёрта с два будешь успевать заделывать пробоины, тушить пожары, подкреплять переборки и прочее. Тем более, когда на корабле гуляет смерч смерти из пламени, взрывов и визжащих осколков.
А 'Иосино' в свои последние минуты существования на поверхности воды получал в среднем по четыре шестидюймовых и столько же трёхдюймовых попаданий каждую из этих минут.
Обработав 'самую младшую из собачек' анфиладным огнём с кормы, отряд Рейценштейна, обходя гибнущий японский крейсер уже с левого борта, стремился, в основном, скорее вернуться на помощь избитой 'Диане'. Но раз уж путь к ней пролегал мимо тонущего, но не спускающего флага корабля противника, то по нему отметились ещё несколькими сериями выстрелов и восьмидюймовый снаряд с 'Баяна' при этом пробил скос бронепалубы и разорвался прямо в снарядном погребе носового плутонга, прекратив мучения 'Иосино'. У крейсера оторвало нос и он почти мгновенно пошёл ко дну. Спасшихся не было.
'Диане' досталось здорово, крепко досталось. Она не разделила участь своего японского собрата только за счёт своей большей живучести и меньшей интенсивности огня, который пришлось на себя принять, а, главное, потому, что японцы поостереглись преследовать русский крейсер, к которому уже шли на выручку товарищи по отряду. Но рассчитывать продолжать бой в составе эскадры 'богиня' уже не могла. Не считая того, что боеспособными оставались только три шестидюймовых орудия и семь семидесятипятимиллиметровых, а экипаж потерял убитыми и ранеными более полусотни человек, корабль имел множество пробоин, но критической была одна — восьмидюймовый снаряд проделал в корме такую дырищу, которую не имелось возможности заделать ни снаружи, ни изнутри.
Рейценштейн, получив доклад о состоянии крейсера, приказал немедленно возвращаться в Артур или Дальний. По ситуации. Ливену пришлось подчиниться. Да он и сам понимал, что ни о каком продолжении сражения для 'Дианы' не могло быть и речи, если доберутся до порта — уже удача.
Так что, не смотря на то, что русский корабль остался на плаву, а японский погиб, для данного сражения произошёл размен один к одному, причём размен 'слона' на 'ладью', ибо артурская эскадра лишилась более сильной боевой единицы.
Третий боевой отряд Объединённого флота уходил на север, уходил, чтобы под кормой русской линии пройти к своим главным силам, ибо оставаться между крейсерами артурской эскадры и их броненосцами было чревато самыми серьёзными последствиями. Пострадали оставшиеся в строю 'собачки' не особо сильно, но за 'Кассаги' тянулся шлейф чёрного дыма, и он имел заметный крен на правый борт — комендоры 'Дианы' всё‑таки успели отметиться несколькими попаданиями.
С 'Баяна' полетела в Порт — Артур очередная радиограмма, чтобы навстречу покалеченной 'богине' выслали миноносцы Второго отряда, и Рейценштейн взял курс вослед 'собачкам'. Нет — нет, не питая иллюзий догнать и навязать бой, просто было достаточно понятно, что с южных румбов опасность эскадре больше не угрожает, а вот в генеральном сражении три больших крейсера могут очень даже пригодиться…
* * *
— Не стал нас Того догонять в пределах огневого контакта, а, Степан Осипович? — с удовлетворением погладил бороду Молас.
— Ну так что же — не дурак наш противник, научили мы его чем это чревато. Сколько там до японской линии? Семьдесят кабельтов?
— Семьдесят — восемьдесят, если верить нашим дальномерам, ваше высокопревосходительство, — немедленно отозвался Щенснович. — Точнее не определить.
— Вот и ладненько, — удовлетворённо хмыкнул командующий, и снова поднёс бинокль к глазам. — Уже довольно хорошо различимы. 'Микаса' головным, за ним 'Асахи', 'Сикисима', 'Ясима', дальше крейсера… 'Ниссин', 'Адзума' — этого не перепутать, 'Якумо' и типа 'Асама'… Опять нет 'Кассуги', довольно странно…
— Может Того отправил её в Японское море.
— Неразумно, Михаил Павлович. Неразумно разделять её с 'Ниссином', а у Камимуры при этом забирать более быстроходные 'Адзуму' и 'Асаму' — здорово падают шансы поймать владивостокские крейсера при встрече, а десятидюймовое орудие итальянца очень бы пригодилось именно против нашей эскадры. Странно…
— Так может быть… — начальник штаба не договорил, как будто боялся спугнуть вдруг появившуюся надежду.
— Очень хочется надеяться, — прекрасно понял своего ближайшего помощника Макаров, — что наши миноносцы не зря ходили ставить мины к Эллиотам. Или в то, что 'Енисей' мстит японцам с морского дна. В любом случае, сегодня у Того броненосных кораблей меньше, чем я ожидал при самом благоприятном раскладе.
— Рейценштейн возвращается, втроём, — прервал адмиралов командир 'Ретвизана'. — Передают, что потоплен один вражеский крейсер, а 'Диана' из‑за полученных повреждений отпущена в Артур.
— Добро. Просигнальте: 'Держаться на правой раковине Второго отряда броненосцев. Держать одиннадцать узлов'. А нам сейчас не до крейсеров — японцы уже прошли траверз 'Ретвизана', держу пари, что скоро начнут поворачивать на пересечку курса.
— Не приму вашего пари, Степан Осипович, ибо думаю точно так же, — отозвался Молас.
— И это правильно. Поднять сигнал эскадре: 'Быть готовыми дать четырнадцать узлов'.
— Эссен обещал пятнадцать.
На самом деле, после ремонта 'Севастополя', его командир и главный механик действительно божились, что броненосец выжмет все пятнадцать, что, кстати, являлось строжайшей тайной — по всем официальным документам, проходившим через штаб командующего флотом, корабль мог развивать максимум двенадцать узлов. И адмирал Того, наверняка, имел соответствующую информацию.
— Михаил Павлович, как ни жаль с вами расставаться, — с улыбкой посмотрел на своего первого заместителя Степан, — но я попрошу вас спуститься в центральный пост. Сейчас начнётся. А класть все яйца в одну корзину не стоит.
— Понимаю. Но настоятельно прошу вашего разрешения остаться — там же не видно ничего, я с ума сойду от волнения и всяких дурацких домыслов.
— А если какой‑нибудь шальной снаряд…
— Господь не без милости, да и смотровые щели теперь заужены до последнего предела. Разрешите остаться в рубке! — Молас смотрел на командующего так, что Степану не оставалось ничего другого, как уважить просьбу своего ближайшего помощника, иначе начальник штаба мог просто смертельно обидеться на Макарова.
— Добро, — буркнул Макаров. — Но я вас предупредил…
- 'Микаса' поворачивает к нам! — как всегда не вовремя прервал разговор крик сигнальщика. Адмиралы и офицеры находящиеся на мостике 'Ретвизана' немедленно вскинули к глазам бинокли.
Головной японский броненосец действительно развернул свой таран на пересечку курса артурской эскадры, следующие мателоты послушно поворачивали за ним, и в ближайшей перспективе русской линии угрожал всё тот же самый 'кроссинг Т'.
Было чертовски сложно рассчитать, в какой момент начинать реагировать на угрозу, чтобы спутать врагу карты. Даже самый нехитрый компьютер начала двадцать первого века легко программировался на вычисление приблизительного момента начала действий. Но, увы, приходилось рассчитывать только на интуицию и чувство ситуации.
— Пора! — наконец‑то решил Степан, — Поднять эскадре 'Четырнадцать'.
Флаги немедленно взлетели до места, и на всех броненосцах и крейсерах тут же приняли сигнал флагмана, ибо этого сигнала ждали. Проворнее забегали кочегары от угля к пышущим жаром жерлам топок, быстрее завращались винты кораблей, но броненосцы это не автомобили — не разгонишься за пару секунд просто втопив в пол посильнее педаль акселератора. Многотысячетонные махины набирали заказанные узлы очень постепенно. Но набирали.
Адмирал Того прекрасно видел, что промахнулся, что русские броненосцы здорово прибавили в скорости, и если продолжать оставаться на курсе, то угодишь своим 'Микасой' как раз под сосредоточенный огонь почти всей линии противника. То есть сначала возникла мысль, что неправильно выполнил приказ рулевой, но потом стало ясно, что эскадра Макарова идёт совсем не на одиннадцати узлах. И не на двенадцати. Мысль о том, что нужно перерезать курс артурцев ушла в небытие — срочно необходимо выходить на курсы параллельные, ну или близкие к таковым…
— Японцы поворачивают! — Щенснович с надеждой посмотрел на командующего. — Где‑то на восемь румбов. Прикажете открыть пристрелку по точке разворота?
