Кеннеди ответил:
— Хорошо, если так.
Потом сказал, обращаясь к Вершинину:
— Мы это все обсудим и назначим встречу в следующем году, так как сейчас у нас политическая обстановка не совсем подходящая, хотя войны мы не допустим.
Я ему кивнул и сказал:
— O' key!
Кеннеди сказал Вершинину, что больше не надо никого присылать:
— Приезжайте вы — старый друг лучше новых двух.
Вершинин все перевел мне, и мы пошли. По пути Кеннеди сказал брату и Василию Вершинину, что если я хочу остаться на несколько дней, то они это устроят, а если у меня нет времени, то попросил проводить меня до самолета на Москву.
Я поблагодарил президента и спросил:
— А как мы свяжемся?
Он показал мне на Василия Вершинина и назвал его Джеймсом Хортлингом. Я, откровенно сказать, и не знал, что Вершинина так зовут. Джон Кеннеди пожал мне руку и по-русски сказал мне: «До свидания!» Мы втроем сели и поехали в аэропорт Нью-Йорка.
Вечером, по нью-йоркскому времени в 19.20, я вылетел из Нью-Йорка. В Москву я прилетел вечером, по московскому времени в 17.15. Сошел с самолета и поехал в гостиницу на ВДНХ с расчетом встретить там кого-нибудь из Казахстана.
Никого не встретив, я взял номер «люкс», и крепко уснул. Проснулся где-то часов в 8 утра, побрился, сходил в буфет, подзаправился и позвонил Г.К. Жукову. Он удивился и переспросил:
— Тезка, ты в Москве?
— Да, вчера прилетел, вечером, и решил вас не беспокоить, отоспался.
В этот же день, 25 октября 1960 года, мы собрались у Н. С. Хрущева. Я доложил о своей поездке и о том, о чем договорились с Кеннеди. Когда я сказал, что Джон Кеннеди передал нам, что войны они не допустят, все захлопали в ладоши.
Хрущев проговорил:
— Говорит — не допустим, а она почти уже идет!
Я объяснил ему, что Кеннеди сказал, что можно встретиться хоть сегодня, но в США не та сейчас политическая обстановка.
— Ах, вот оно что! — выдохнул Никита Сергеевич.
Георгий Константинович сказал:
— Главное — лед тронулся, и добился этого опять Игорь Белый, которого Булганин чуть не устранил! Сейчас надо то, чтобы ты, тезка, хорошо отдохнул, другими делами не занимайся, мы тебя подменим, где это будет возможно. 27 октября 1960 года я вылетел домой, в этот же день я был в Чимкенте и странно то, что меня встретил Ниязбеков. Я спросил:
— Откуда ты узнал, что я сегодня прилетаю?
— А мне Георгий Константинович позвонил и попросил тебя встретить.
Я его поблагодарил, но сказал:
— Я хочу сегодня же попасть домой к семье.
— А я так и задумал, одна машина стоит специально для тебя, с недельку отдохнешь, потом поговорим.
Так мы и разъехались. В совхоз я приехал около двух часов дня 27 октября, но никуда не пошел, сходили с женой к одной сестре, потом к другой, и день закончился. Наутро я поднялся рано, попил чайку и пошел осматривать все хозяйство, но был такой дождь, что далеко я не ушел. Зашел в диспетчерскую, поздоровались, и я посмотрел, чем же будет занят автотранспорт совхоза. Все было расписано в полном порядке — весь транспорт разнаряжен по делам. Диспетчер говорит:
— А вашего шофера вызвать в рейс?
— Обязательно.
И решил проехать в Кентау, посмотреть, что там за геологи, которых когда-то Хелен Бреун перепутала с родственниками. Уехали за Кентау, наверное, километров за 40, но ни одного геолога я здесь не увидел, а, как оказалось, они были здесь, но переехали в другое место. Прошел я от дороги подальше и наткнулся на следы когда-то стоявших здесь палаток. Заехали с шофером в город Кентау, в столовой пообедали и отправились домой.
В совхоз мы приехали засветло, дождь прекратился, и был удивительно чистый воздух и на редкость тихо, ни одного дуновения ветра, вероятнее всего, это я заметил от безделья как турист-шатун. Хотя Жуков и дал мне передышку, но я сам видел, что дел у меня по основной работе контрразведки невпроворот.
И тем не менее я придерживался его совета. Месяцев за пять я съездил несколько раз в ТуркВО, который находился в Ташкенте, и один раз в Китай. Уже шел апрель месяц, а дела стояли все на той же точке развития. Через полковника Стальнова я вышел на Вершинина, чтобы узнать, чем вызвана задержка. Шел уже 1961 год. В начале этого года мне пришлось перейти работать в пригородный совхоз. Главным инженером. Но главным в этом переходе являлось то, что я за 20 минут мог оказаться у Ниязбекова и связаться с Жуковым. Только я познакомился с хозяйством, с инженерно-техническим персоналом, как поступил звонок от Ниязбекова — Георгий Константинович просил выйти на связь.
Я быстро поехал в Чимкент к Ниязбекову и, по приезде, сразу связался с Жуковым. Он сообщил мне, что звонил Вершинин и сообщил, что Кеннеди наметил встречу в Монреале на июнь 1961 г. Место и время встречи Вершинин сообщит дополнительно.
Я сказал Георгию Константиновичу:
— Сейчас передвинул свою работу ближе к Чимкенту, поэтому связь облегчается. Я уже дергаться стал, все, что можно, передумал, почему молчат?
— Скоро заторопятся, мы уже отправили на Кубу кое-что с Толубко вместе.
Я сразу понял, раз вместе с Толубко, значит, это ракеты и войска. Третьего июня было получено дополнительное сообщение: конкретное место и время встречи, которое назначил американский президент. Я вылетел в Монреаль шестого июня, седьмого уже был в Монреале, в аэропорту. Меня встретили Стальнов и Стрельников. Мы посмотрели и обследовали место встречи. Оно было вполне подходящим — резиденция канадского премьер-министра.
10 июня 1961 г. в 9.30 утра я вышел из такси и направился в резиденцию, а в это время, как оказалось, за мной из окна следил сам Джон Кеннеди. Наблюдал, с кем а приеду и на каком транспорте. Когда увидел, что я приехал на такси, то был эчень доволен и сказал Вершинину и Роберту Кеннеди: «С этим парнем можно иметь дело, он за опытом ни к кому не обратится». Все это рассказал мне Вершикин, пока он меня встречал и пока мы шли на второй этаж.
Кеннеди встретил меня в коридоре, был очень весел и крепко пожал мне руку.
Подхватив меня под руку, повел в кабинет. Прошли в кабинет и присели. Кеннеди предложил показать переписку Даллеса с Шамиром и Вейцманом. Попросил:
— Скажите нашему гостю, что Аллен Даллес больше не является директором ЦРУ.
Мы проговорили около 4 или 5 часов.
Потом Кеннеди сказал:
— Конечно, Фиделя я хотел убить, но подумал и спросил себя: «А за что, за то, что ему захотелось освободить свою страну?» И сразу передумал. Как там Никита Сергеевич?
— Недавно был на Кубе, приехал и сказал: «А все-таки американцы бандиты».
Кеннеди рассмеялся, когда Вершинин перевел ему эти слова и заговорил:
— А Хрущев не бандит? Уже ракеты ставит против США.
— Надеюсь, мы все это скоро уберем, если уже есть такой президент, как Кеннеди, с вашей дальновидностью и кругозором все можно утрясти!
Когда Вершинин перевел мои слова, то Кеннеди встал, подошел ко мне и пожал мне руку:
— Надо добавить: пока есть такие смелые и умные контрразведчики!
Когда Василий перевел это мне, я встал и наклонил свою голову. Расставаясь, мы договорились еще раз встретиться, чтобы обсудить место и время встречи с Никитой Хрущевым. На этом мы и разъехались.
Братья Кеннеди и Василий Вершинин уселись на автомобиль и уехали. Я подождал «такси», водителем которого был Стальнов, сел на переднее сиденье, и мы уехали.
— Как дела? — спросил Валентин Стальнов.
— Вопреки моим ожиданиям, продвигаются, хотя хотелось бы побыстрей, ведь американские самолеты по Гаване пешком ходят. Но мы, по-моему, нашли общий язык с Джоном Кеннеди, да и Роберт ведет себя так, как будто мы с ним уже сто чет знакомы. И все это неоценимая заслуга Вершинина, он просто виртуоз! Ну ладно, — продолжил я, — мне надо попасть на Кубу, кое с кем там переговорить. В Москву же я вылечу из Гаваны на своем ТУ-16. А сейчас надо с вашими ребятами встретиться, если вы не против, Валентин Сергеевич.
— Наоборот! — проговорил Стальнов. — Ребята меня просили повидаться с вами, поговорить. Мы все очень завидуем вам, завидуем тому, как вы нашли общий язык с Китаем и даже с Мао Цзе Дуном, как вы обошли Даллеса, разве это не ваша работа, что он изгнан из ЦРУ? Мы отслеживали каждый ваш шаг.
— Нет, — сказал я, — Валентин Сергеевич, я иду проторенной вами дорогой.
Вот без вас и Вершинина что бы я здесь сделал? А попасть на электростул, как это было в Севилье, мог бы запросто. Один в поле не воин! Я это давно понял.
— А правда то, что вы в разведке с 16 лет?
— Да, — сказал я, — но если бы не Гущин, меня бы давно не было…
— Я знал его, — проговорил Стальнов, — закаленный контрразведчик был, и вот, на тебе, такая нелепая смерть.
Мы отъехали от Монреаля километров на 50. Заехали в большой поселок, у нас бы его назвали райцентром, подъехали к большому двухэтажному особняку. Про¬ ходя в калитку, я увидел, как 17 мужчин вскочили и вытянулись. Валентин Сергеевич подошел и сказал: «Знакомьтесь, Игорь Васильевич, — почти вся гвардия в сборе».
