Я пожал всем руки, называя себя. Потом прошли в сад под навес с плотной крышей и длинным столом, все сели. Как-то по-свойски пошли разговоры. Все они были старше меня на 10–15 лет, но в разговоре все это отошло в сторону. Я ответил на все вопросы. А когда рассказал, как был устранен Берия, то все подошли и одобрительно пожали мне руку!
Стальнов же сказал:
— Вот, товарищи, это он по острию бритвы с 16 лет шел за Хелен Бреун, а в 21 полностью разоблачил и ее, и Берию. За это время было раскрыто и уничтожено его группой 29 шпионских гнезд!
Я почувствовал, что Валентин читает им назидательно-воспитательную мораль для поднятия духа.
— Не случайно его Георгий Константинович Жуков назначил своим первым заместителем в 23 года, — добавил Стальнов.
Я понял, что наступил подходящий момент:
— Валентин Сергеевич, подготовьте, пожалуйста, списки личного состава на присвоение очередных званий и наград. А кто какую награду заслужил, обсудите коллегиально. Я рад, что у вас такая дружная и боевая команда.
Начали подавать обед, мы произнесли первый тост, конечно, за будущее нашего государства и за Кубу, как остров свободы и намордник Даллесу.
После этого я около 12 дней пробыл в Канаде, посетил поселения русских, украинцев и армян, которые уже на положении граждан этой страны проживали там с 1904–1910 гг. На Кубу мне в этот раз перебраться не удалось. На восьмой день моего пребывания в Канаде ко мне приехал Вершинин и сообщил, что Кеннеди просил для отвода глаз организовать межправительственные переговоры. В них он участвовать отказался, но зато появилась предпосылка того, как будто не сам Кеннеди распорядился прекратить военную истерию, а все произошло на дипломатическом уровне.
— Наша встреча, скорей всего, состоится в конце года, я сообщу об этом дополнительно, — сказал Вершинин и уехал в США. 23 июля я вылетел из столицы Канады — Оттавы. 24 числа рано утром был уже в Москве. Созвонившись с Жуковым, договорился встретиться в 10.00 у Хрущева. По словам Жукова, Хрущев уже заждался моего доклада.
— В назначенное время мы были приняты Никитой Сергеевичем. Я рассказал все досконально о встрече с Кеннеди. Результаты этой встречи были признаны положительными. Также я передал просьбу Кеннеди об организации межправительственной встречи США и СССР.
— Политический накал в США ужасающий, ястребы жаждут крови, — добавил я, — но Кеннеди так не настроен и хочет все обставить по существующим законам, в том числе по международным.
Хрущев подхватил эту идею:
— Это верно! Кого-нибудь подберем, пусть через посольство США пробиваются.
В этот раз Кеннеди прав. Вот бы меня усадили с президентом США решать межгосударственные проблемы. Он сам хочет с этой делегацией встретиться?
— Нет, он будет и дальше вести диалог только со мной. А межправительственные дипломатические переговоры только для формальности. Кеннеди сказал мне: «Войны мы не допустим. Ястребам Израиля всю планету отдай, а им и этого будет мало».
— Так и сказал? — спросил Жуков.
— Да, так.
— На какое время следующая встреча назначена? — поинтересовался Никита Сергеевич.
— Сейчас все зависит от наших дипломатов. Может быть, Кузнецов что-то и сделает, но это уже не нам решать. Я думаю, что все идет хорошо. Джон Кеннеди вообще сказал, что торопиться особо не следует, ведь ястребы США считают, что весь мир должен выполнять только их волю, а о Кубе и речи быть не может. А вы слыша¬ ли, что Аллен Даллес оставил пост директора ЦРУ?
— Нет, — ответил Жуков.
На этом мы покинули кабинет Хрущева. 25 июня 1961 г. вместе с Жуковым вылетели в Ташкент, а уже 28 июня прибыли в Пекин. Как оказалось, Жуков договорился, чтобы мы посетили Пекин и лично Мао Цзе Дуна. Мы были приняты Мао Цзе Дуном и Чжоу Энь Лаем. Их тоже интересовало положение на Кубе и вокруг нее. Я рассказал о своей встрече с Кеннеди, о ходе переговоров, а также о том, что Кеннеди обязуется не допустить войны.
— Это очень хорошо, — проговорил Мао Цзе Дун, — как вы везде успеваете?
— Наша контрразведка рождена Великой Октябрьской социалистической революцией! Поэтому мы везде должны успевать и всем, и каждому помогать, чтобы политики не кидали в пламя войны свои армии.
Мао Цзе Дун, Жуков, переводчик и Чжоу Энь Лай даже захлопали в ладоши. Мао Цзе Дун проговорил:
— Моледець!
Георгий Константинович Жуков передал Мао Цзе Дуну перехваченную из США шифровку Тайваню с предложением разыграть военную провокацию между СССР и КНР. Только переводчик успел перевести, как Мао Цзе Дун вскочил:
— Это Линь творит! Сукин сын!
— У вас в Тайване кто-нибудь есть? — спросил меня Мао Цзе Дун.
Переводчик перевел. Я ответил:
— Конечно, есть и на материке есть.
Мао Цзе Дун улыбнулся, и я понял, что он понимает русские слова.
— Это хорошо, — сказал он, — но вот плохо, что Линь летает на самолетах из одной страны в другую.
Я спросил:
— А что, Мао Цзе Дун хочет, чтобы Линь-Бяо ползал по земле?
Переводчик перевел. Мао Цзе Дун показал вниз и что-то еще прибавил. Переводчик сказал:
— Под землей.
Мао Цзе Дун сел на свое место и проговорил:
— Георге Костатиноч, — и показал на свой желудок.
Переводчик сказал, что Великий Вождь приглашает обедать. Мы согласились. Все встали и прошли в соседнюю комнату. Стол был уже накрыт, на столе красовались стопочки грамм по 50. Мао Цзе Дун произнес тост. Переводчик перевел:
— Я поднимаю тост за мир и дружбу между советским и китайским народами и за то, чтобы таких людей, как Георгий, было побольше в Советском Союзе!
Все дружно подняли рюмки и выпили. Далее говорил тост Жуков, он поддержал Мао Цзе Дуна и добавил:
— Пусть мудрость вождя Мао Цзе Дуна освещает всему миру, как солнце, путь к миру и братству! — Когда переводчик перевел слова Жукова, Мао Цзе Дун поклонился и сказал:
— Спасибо.
После обеда, попрощавшись с гостеприимными хозяевами, мы отправились в аэропорт. Через 3 часа мы уже были в Ташкенте, нас встретили офицеры ТуркВО. Попрощавшись с Жуковым, я поехал домой. По приезде меня не очень ласково встретила жена. И причина была:
— Где ты болтаешься целый месяц? Техникум закончен, сессий нет, дипломной защиты тоже нет, а ты все равно где-то пропадаешь.
Обидно было такое слушать, хотя я ее понимал. Попытался ей рассказать, что я контрразведчик, но… она и слушать меня не захотела.
— Брось ты мне голову морочить. Привез меня сюда, а сам мотаешься, наверное, как шах, с десяток жен завел, — проговорила сквозь слезы.
Ну, что поделать? Каждому своя жизнь определяется судьбой при рождении.
Меня судьба одарила непоседливым характером, любовью к своей Родине.
На следующий день я пошел на работу как гражданский человек. Зайдя в свой кабинет, связался с Ниязбековым. Он сразу спросил:
— Откуда звонишь?
— Из совхоза, из собственного кабинета, — ответил я.
— Это хорошо, — проговорил Сабир Белялович, — я сейчас подъеду.
Пока переговорил с работниками о совхозных делах, подъехал Ниязбеков, мы поздоровались, и он спросил:
— А Хасанов здесь?
— Я даже и не узнал, — ответил я.
Когда позвонили, директор оказался на месте. Ниязбеков пригласил его подойти сюда, в кабинет главного инженера. Не прошло и десяти минут, как по¬ явился Хасанов, мы поздоровались.
— С приездом. Вы, как партизан, не сказали, когда приехали, живем-то ведь в соседних домах, — сказал Хасанов. Я попросил Сабира Беляловича побеседовать с директором наедине, а сам решил обойти территорию хозяйства. Когда я вернулся, то Ниязбеков с Хасановым уже переговорили. Директор сказал:
— Конечно, любое дело велико по сути, но такое дело, о котором вы рассказали, мы поддержим всеми своими возможностями.
Я вмешался:
— Только не на общем собрании, Исмаил Хасанович.
— Да, да. Это надо хорошенько уточнить. Я понимаю… — проговорил директор. — Я даже и не думал, что судьба сведет меня с таким человеком.
— На вашу голову, — сказал я.
— Нет, нет, — запротестовал директор. — Я искренне рад.
В сентябре мне сообщили, что Борман и Моль со своей свитой несколько раз появлялись в Гватемале. Последний раз прожили почти месяц и два дня назад, 26 сентября уехали. Я, забыв про все опасности, которые пережил в Севилье, связался с Жуковым, рассказал все и попросил:
— Мне надобно пожить в Гватемале, я этих двух гусей не могу упустить.
— Давай сначала доведем до конца дело с Кубой, а потом уж будем разговаривать о Гватемале, — ответил Жуков.
Я спросил:
— А не звонили ли Стальнов и Вершинин?
— Нет, пока молчат, — ответил Георгий Константинович.
Я уже начал тревожиться, еду в совхоз и думаю: «Неужели Кеннеди передумал? Кузнецов и Микоян ездили в США, а приехали ни с чем… но все же я выполнил все условия». 10 октября мне позвонил Стальнов:
