— С увеличением оклада я согласен и сумму мы обговорим при личной встрече, а по людям решайте сами. Сколько необходимо, столько и набирайте. Но чтобы к вечеру десятого мая все вопросы были решены.
— Мне понадобятся наличные деньги для стимулирования и финансирования людей.
— Тоже не вопрос и тоже обсудим при встрече.
— Тогда я сразу еду в ЦК ВЛКСМ и мы доделываем все текущие мелочи, которые ещё остались. Так как они сами готовят документы, то регистрации, как таковой, не будет. Борис Николаевич сам поставит свою подпись, как представитель организации учредителя. Вам надо будет сегодня часов в двенадцать-час туда подъехать и подписать протокол собрания номер один, банковские карточки и устав. Главного бухгалтера я нашёл, она тоже будет. Так что мы сможем это закончить уже сегодня, или, в крайнем случае, в понедельник.
— Это было бы отлично. Вы потом срочно поедете в разрешительный отдел и изготовите печать. Макет придумайте сами, она должна быть похожа на стандартные.
— Понял. Тогда до встречи у Пастухова.
Ну вот. Мой центр практически готов, а значит сегодня уже можно будет решить проблему с видеопроектором. В принципе, проблема ещё не возникла, но в ближайшее время возникнет, судя по жадности некоторых собратьев по песенному цеху. Письма в «Москонцерт» Вольфсон приготовит и сам съездит. И на бумаге переоформит видеопроектор на мой центр. А мне пора на зарядку и в ВААП к десяти.
Когда мы ночью вышли от Сереги, около моей машины стоял «Москвич», из которого нам приветливо махнули рукой. Вот так, угрохал двух ментов и стал для кэгэбэшников своим в доску. Не любят они эту контору, ох не любят. И эта нелюбовь у них взаимна. А после убийства в 1980 году на станции метро «Ждановская» из-за бутылки коньяка и палки сырокопченой колбасы майора КГБ Афанасьева сотрудниками линейного отделения милиции, эта нелюбовь перерастёт в открытую вражду. На зарядке этот жест повторился, так что придётся и для сотрудников КГБ дать концерт в их клубе на Лубянке. Наверняка скоро намекнут об этом, так что лучше самому проявить инициативу. Вот бы нам в нашем здании концертный зал организовать, тогда бы и ездить никуда не надо было. У нас бы и проводили закрытые концерты для своих. Сегодня спрошу у Пастухова данные по зданию на Калужской. Может повезёт и зал там такой будет, хотя бы небольшой.
За завтраком я обдумывал тему денег. Вот они и понадобились на наше дело, на мой центр. Так что изначальная идея добычи денег не вспоминанием сведений из будущего, где и какие клады зарыты, а именно концертной деятельностью, принесла свои плоды. И самое главное, и дальше будет приносить. На начальном этапе потребуется много денег, а потом, с помощью хозрасчета, и сам центр станет приносить серьезную прибыль. Я прекрасно знаю, что сейчас в очень большом дефиците и на чём цеховики зарабатывают миллионы. И что в будущем будет очень востребовано и принесёт нам ещё десятки миллионов.
Пока поел, пока помыл посуду, время подошло к девяти. Можно было будить Солнышко и начинать собираться. Когда я вошёл в спальню, из-под одеяла на меня смотрел один глаз и следил за тем, что я буду делать дальше. А я ничего делать не стал, только улыбнулся и тихо сказал:
— Мы летим в Америку.
Одеяло мгновенно исчезло и моему взору предстала умопомрачительная картина, которую можно было назвать «Удивление обнаженной». Чем-то она была похожа на работу кисти испанского художника Франсиско Гойя «Обнаженная Майя». Ну, раз мою ненаглядную зовут не Майя, тогда назову этот шедевр «Обнаженная в мае».
— Куда? — переспросила меня эта обнаженная удивленным голосом.
— В Америку, — ответил я, абсолютно не реагируя на её наготу, хотя это мне стоило очень больших усилий. — Нас номинировали на три премии «Грэмми».
— Ух ты. А когда?
— Должны там быть двадцать четвёртого, а двадцать шестого нас уже ждут в Лондоне.
— Да, в Америке мы ещё не бывали. Значит, это Стив тебе звонил, когда только начало светать?
— Ну не Андропов же. Поэтому я поехал решать все наши вопросы, а ты сделай, всё-таки, уборку и подготовься к визиту Маши. А то неудобно будет, если звезда советской и мировой эстрады не будет знать, что такое квадратный корень.
— Это-то я знаю, правда не понимаю, зачем певице это надо знать?
— Ты намекаешь на русскую поговорку «Много будешь знать — скоро состаришься»? Не волнуйся, в ближайшие полвека состариться тебе не грозит. А школу заканчивать надо, а потом ещё и в институт поступать.
— Среди всех этих задач и целей, которые ты озвучил, мне явно будет не до детей.
— Вот-вот, я с тобой абсолютно согласен. Сам процесс деланья детей всем хорош и очень приятен, но с конечным продуктом этого процесса можно немного обождать.
— Ну и ладно, до августа время есть. А там решим.
На том и порешили. А потом я был расцелован на прощание и чуть не остался дома, так как Солнышко решила проводить меня до двери абсолютно голой. А в прихожей у нас висели на стенах зеркала и перед моими глазами предстала просто сказочная картина, которую «ни в сказке сказать, ни пером описать». Правда, в сказках царевны в своих дворцах голыми не ходили или авторы об этом умалчивали, а вот в моей сказке почему-то такое происходит сплошь и рядом. Солнышко поняла, куда свернули мои мысли, немного покрутила попой перед зеркалами, дразня меня, и со смехом убежала в ванную. Ну я ей вечером это припомню.
По дороге я набрал телефон завуча нашей школы. Раз вчера решил ей сам позвонить, то вот и звоню. Когда я услышал голос Людмилы Николаевны, то сказал в трубку:
— Здравствуйте, Людмила Николаевна. Это Андрей Кравцов, ваш ученик звонит.
— Привет, Андрей, — ответила немного запыхавшаяся завуч. — Тут опять школу лихорадит и причиной этого опять являешься ты. Прежде всего поздравляю тебя со второй высокой наградой. Это событие было для нас очень радостным. А вот сегодня утром нам подтвердили, что мемориальную доску и твой бюст будут устанавливать уже девятнадцатого. И перед уроками твой Димка мне сообщил, что двадцать наших лучших учеников будут учавствовать вместе с тобой в праздничном концерте в Кремлевском Дворце, посвящённом Дню Победы. Это правда?
— Да, это так и есть. Вчера была уже первая репетиция и мы неплохо справились. Но им надо ещё много репетировать. Вот поэтому я и звоню. Людмила Николаевна, можно они проведут сегодня репетицию в актовом зале вместо уроков? На концерте будет присутствовать сам Леонид Ильич Брежнев, поэтому очень хочется, чтобы наши два выступления были лучшими.
— Я рада, что наши ученики примут участие в таком ответственном концерте. Конечно, пусть репетируют. Я уже разрешила и сама проконтролирую, как они будут справляться. Дима сказал, что форма для выступления у них есть с собой. Её им выдали под твою ответственность.
— Да, они должны были её вчера дома ушить по размеру и побольше в ней ходить, чтобы привыкнуть перед выступлением. И этот концерт будут показывать по Центральному телевидению, так что наша школа опять прогремит на весь Союз.
— Да о ней и так, из-за тебя, уже все знают. Вот даже в понедельник к нам репортеры собирались. Опять о нас, о музее 43-й армии и о твоей группе писать будут.
— Судя по вашему голосу, вам такая известность нравится.
— Не без этого, конечно, но уж очень хлопотно. Твои тут уже два дня строем перед входом в школу усиленно маршируют. Вот девятнадцатого и поучаствуют сразу в двух мероприятиях. Ты сам тоже должен на этом событии присутствовать.
— Обязательно. Я ещё вас хотел предупредить, что 24 мая мы улетаем в Америку. Нам должны будут вручить музыкальную премию «Грэмми», а потом мы сразу летим в Лондон, чтобы организовать концерт к юбилею коронации королевы Елизаветы II.
— Вот это ты размахнулся, с одного континента на другой летаешь и с королевами общаешься. Поздравляю. Я так понимаю, что экзамены надо успеть провести до двадцать четвёртого?
— Очень бы хотелось. Светлана готовится и я между выступлениями стараюсь не отставать. А иначе мы в Москву вернёмся только четвёртого июня, а там у нас очередные концерты намечаются.
