— Вас порвут на клочья, — кивнул Терещенко. — Только как скрыть? Персонал неизбежно проболтается. Вы же будете заходить к детям, проводить с ними манипуляции.
— Не обязательно, — улыбнулся Мурашко. — Я уже все продумал. Куплю фруктов, конфет, принесу их в отделение. Буду угощать детей, а тем временем на них воздействовать. Никто не заметит.
— Разрешаю, Михаил Иванович! — Терещенко встал и протянул целителю руку. — Благодарю! Вы настоящий человек!
После того, как Мурашко ушел, Семен Яковлевич попросил секретаршу принести чаю с бутербродами (есть и вправду хотелось), и, поспешно проглотив их, стал продумывать тактику действий. Если целитель не соврал… Терещенко зажмурился от нахлынувших чувств. Упускать такой гешефт нельзя, просто невозможно. Лучше привязать на шею жернов и броситься в реку. Да он костьми ляжет…
* * *
— Нет, Михаил Сергеевич, никаких волнений, «голоса», как всегда, преувеличивают. Врут, проще говоря. Небольшой инцидент в клинике, вызванный непродуманными действиями сотрудников милиции. Их накажут, я распоряжусь. Спасибо, помощи не нужно, справимся. До свидания.
Балобанов положил трубку телефона на рычаги и отер пот со лба. Звонок генерального секретаря ЦК КПСС не сулил доброго. Балобанова не обманул ни участливый тон Горбачева, ни его предложение помощи. В партии известно, что генсек мягок только с виду. Получив свой пост, в короткое время прошерстил номенклатуру, заменив большинство секретарей горкомов и райкомов [48]. Руководство республики [49] тоже пострадало. Не сегодня-завтра позвонят со Старой Площади и «посоветуют» собрать пленум. А на нем один вопрос, организационный: о первом секретаре ЦК. Именно так сняли его предшественника. Надо действовать, причем, быстро. Вызвав помощника, Балобанов поручил ему в кратчайший срок собрать полную информацию о происшествии в клинике. Предварительную он знал. Назначил на восемнадцать часов заседание бюро ЦК, велев пригласить на него министров внутренних дел и здравоохранения, а еще — главного врача клиники, ставшей причиной заварухи.
— Кому поручить доклад? — спросил помощник.
— Ничипоруку, — ответил Балобанов, внутренне усмехнувшись. Секретарь ЦК учился с Куковякиным на одном курсе в Высшей партийной школе. Вот пусть и расхлебывает за дружка.
В назначенное время члены бюро ЦК и приглашенные расселись в зале заседаний. Балобанов вышел к ним, занял место во главе стола и окинул собравшихся цепким взглядом аппаратчика. Так… Члены бюро спокойны и настроены деловито. Ничипорук нервничает — чувствует, что ничем хорошим для него заседание не кончится. Не в своей тарелке и министр МВД — отирает пот со лба. Правильно: его люди накосячили. А вот министр здравоохранения держится уверенно, даже сел рядом с Терещенко. Значит, будет защищать.
— Начнем работу, товарищи! — сказал Балобанов. — Я созвал внеплановое бюро ЦК, чтобы обсудить чрезвычайное событие в Минской областной клинике. Как вы знаете, там произошли волнения, вызванные попыткой сотрудников милиции арестовать практикующего там целителя. За него вступился персонал и родители больных детей, вследствие чего сотрудникам милиции пришлось ретироваться. Если б этим все и завершилось, причины собирать вас не было. Однако действия сотрудников органов внутренних дел привели к волнениям как в самой клинике, так и в других больницах. Более того, перекинулось на предприятия столицы. Мне докладывают о создании кое-где забастовочных комитетов. Ситуацию вовсю раздувают иностранные «голоса». Представляете, чем это грозит? ЦК КПСС взял вопрос на контроль. Мне звонил Михаил Сергеевич, интересовался обстановкой, предлагал помощь. Я заверил генерального секретаря, что справимся своими силами. Надеюсь, так и будет. Слово для доклада предоставляется секретарю ЦК Ничипоруку. Прошу, Николай Степанович!
Слушая доклад, Балобанов внутренне морщился. Их всех тактик поведения, Ничипорук выбрал самую негодную — нападение. Ему бы покаяться, признать вину дружка, попросив товарищей не наказывать того строго. Вместо этого секретарь обрушился на главного врача клиники и целителя. Причем, так грязно, что даже члены бюро морщатся. Нет, не умен. И как Балобанов это просмотрел?
— Вы закончили? — спросил первый секретарь, когда Ничипорук смолк. — Присаживайтесь, Николай Степанович. Теперь послушаем Терещенко. Что скажете, Семен Яковлевич, в ответ на обвинения в ваш адрес?
— Если кратко: ложь и клевета! — заявил вставший главный врач.
— Попрошу! — взвился Ничипорук.
— Сядьте! — рявкнул Балобанов. — Вам не мешали высказаться, не препятствуйте другим.
Ничипорук плюхнулся на стул. В устремленных на него взглядах членов бюро читалось осуждение.
— Продолжайте, Семен Яковлевич! — кивнул Балобанов.
— Происшедшее сегодня в клинике возмутило меня до глубины души, — начал Терещенко. — Как члена партии, руководителя и человека. Кое-кто за этим столом не представляет, как много сделал для республики и страны Михаил Иванович Мурашко. Говорить по этому поводу можно много, но приведу цифры и факты. На сегодняшний день за Михаилом Ивановичем числится 789 излеченных от детского церебрального паралича детей. Для сравнения: за официальной медициной — ни одного. Делая столь важную и нужную для государства работу, Мурашко не получил от него ни рубля. Ему платит организованный им же кооператив. Докладчик только что обвинил целителя в получении денег от родителей детей. Дескать, обдирает их, сам же шикует и жирует. У меня встречный вопрос: кто в противном случае будет платить целителю за работу? У Мурашко нет медицинского образования, принять его в клинику врачом не имею права. Санитаром он, понятное дело, не согласится. Теперь о шике и жире. К сведению Николая Степановича, не со всех родителей кооператив «Биоэнергетика» берет деньги. Бедных исцеляют бесплатно. Более того, за счет вырученных средств кооператив доплачивает занятым в отделении врачам, сестрам и санитаркам. За его счет организовано бесплатное питание для персонала клиники. Отвечу на еще одно обвинение. Вот тут Николай Степанович заявил, что Мурашко разъезжает на новенькой иномарке. Да, ездит. Но, во-первых, на не новой — машине несколько лет. Во-вторых, могу рассказать, как она у него появилась.
Терещенко прервался, налил из стоявшего на столе графина воды в стакан и, не спеша, выпил. Все молча ждали, пока он утолит жажду.
— Эту «Ауди» Мурашко подарил немец из ФРГ, которому Михаил Иванович исцелил сына. Причем, занимался этим не в клинике, а в гостинице, приезжая туда вечерами после основной работы. На редкость щепетильный и скромный человек. У него даже собственной квартиры нет. Михаила Ивановича приютил у себя врач клиники, они делят на двоих одну комнату. Между тем — вот!
Терещенко достал из портфеля и плюхнул на стол увесистую папку.
— Это благодарственные письма и телеграммы от родителей исцеленных детей. Члены бюро могут ознакомиться. Клиника завалена просьбами от минздравов союзных республик с просьбой увеличить прием больных детей. В отношении Михаила Ивановича неоднократно предпринимались попытки переманить. Последняя исходила от одной московской клиники, не хочу ее называть. Целителю сулили золотые горы и трехкомнатную квартиру в Москве рядом с метро.
— Это правда? — засомневался Балобанов. — Насчет квартиры?
— Подтверждаю, — встал министр здравоохранения. — При мне было. Прикатили целой делегацией, вроде, изучить опыт, а потом нагло стали переманивать. Даже ордер на квартиру показали. Оставалось только вписать имя и фамилию. Михаил Иванович отказался. В ответ услышал, что квартира будет его ждать. Не уверен, что после случившегося Мурашко не передумает.
— В Москве, значит, оценили, а мы нет? — насупился Балобанов.
— Получается так, — развел руками Терещенко. — У меня нет возможности дать Мурашко квартиру, у министерства — аналогично. Исполком не пропустит: официально он у нас не работает. А теперь о сути конфликта. Не буду скрывать: мне постоянно звонят руководители разных рангов с просьбами принять чьих-то детей вне очереди. Та растянулась до лета будущего года. Каюсь, просил Мурашко пойти навстречу. Именно просил, приказать не могу. Целитель не числится в штате, в любой момент может свернуть практику и уйти. Что, опасаюсь, и сделает. Человек он справедливый и с недавнего времени стал пенять мне на возросшее количество «блатных». «Чем их дети лучше детей рабочих, крестьян и служащих?» — говорил мне. Но на днях мне позвонил Николай Степанович Ничопорук и попросил исцелить вне очереди сына Кузьмы Никитича Куковякина, секретаря райкома партии.
