берегах не попутал? Не рамси не по делу.
— Чего сказал?!
В голову сами приходили блатные словечки из девяностых.
-Ты че, бык?
Разговор явно не заладился, и к нам подтягиваются еще трое шнырей. Один крепыш в кожаной куртке и два задохлика «шестёрки». Я в одиночку их точно не вывезу. Это не кино и не глупая книжка, где один суперпупербоец всех махом побивает. Украдкой бросаю взгляд в сторону в поисках хоть какой-нибудь палки-выручалки. Тогда есть призрачный шанс отмахаться. Убежать уже не удастся. И это вовсе не позор в такой ситуации.
«Поздняк метаться, кина не будет!»
Но вовремя вспоминаю, что я не где-нибудь на улицах «комсы» или «варавинских». Это же отчасти и мой район тоже.
— Главный кто? Говорю, кто главный у вас?
Крепыш сплевывает через зубы и нехотя шлепает:
— Те зачем?
— Базар есть, но только с ним.
Сценарий типичного наезда на случайно зашедшего лоха сломан, шпана переглядывается меж собой. Они хоть и туповатые, но соображают, что не со всеми прохожими стоит вести себя некультурно.
— Ну чё?
«Мля, заело у них, что ли?»
Но взгляд из-под низко надвинутой кепки умный. Тупых во главе шайки не ставят.
— Кешу со Стрелковки знаешь?
— Ну.
— Баранки гну! Догоняешь?
По идее сейчас я должен был получить под дых за борзоту, но наблюдаю, как старшак что-то очень быстро соображает. Я то знаю, что Кеша во всей здешней мутной схеме играет не последнюю роль. И этот, значит, должен знать.
— Типа он за тебя впрягётся?
— И не только он. Вот Паша Бидон обязательно.
— Кореша?
— Лепшие. Так что вам, пацаны, ко мне лучше не лезть.
— Не звонишь?
— Мне рамсить последнее дело.
Даже не знаю, понимает ли эти слова старшак, задумчиво гоняющий между зубов спичку, но решает он быстро:
— Без проблем, вали. Но лучше тебе здесь по вечерам все равно не появляться.
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к парням. Такой безыскусный наезд просто так оставлять нельзя.
— Это с каких это дел? Я на Стрелковке жив и много кого знаю. И у кого тогда возникнут проблемы?
Старшак моментально врубается в ситуацию и решает не нагнетать. Остальные помалкивают. Одно дело наехать на одинокого прохожего, другое, на кого-то из тех, за кого могут впрячься. Тут все друг друга знают.
— Лады. В случае чего на Хмурого ссылайся.
Но по глазам я заметил, что подобный исход резко не устроил долговязого. Вон как вслед зыркает. Явный беспредельщик.
Мне становится одновременно грустно и смешно. Гопота хренова! Прижать бы вас к ногтю, шушера обсосанная! Из таких говнюков потом в девяностые в свои ряды будут рекрутировать бандюки. Не прощаясь, иду дальше, не стоит показывать им собственную нервозность.
«А ведь в самом деле, с этим надо что-то делать!»
Ну а что? Организовать комсомольскую бригаду? Ходить с увещеваниями — «Ребятки, так поступать некрасиво. Давайте жить мирно!» Или тупо бить по их пустым бошкам в образе дружинника с повязкой? Так те трое наверняка несовершеннолетние и виноватым окажешься именно ты. И покровители из темных кругов предъяву потом тебе же сделают. А менты, как всегда, отморозятся. Система во все времена состоит из тех, кто не любит напрягаться на работе.
Ситуация!
Так, толком ничего и не придумав по поводу спасения человечества, сажусь в кресло у телевизора. По нему как раз идет передача «В мире животных» и, как ни странно, но её ведет не Дроздов. В том мире я ездил в Африку. Танзания, Намибия, ЮАР. Так что видами экзотического континента меня не удивить. Разве что сейчас там нет такого наплыва туристов, как в будущем. Наверное, потому интересней.
— Эти духи самые приятные.
— Мама?
— Ты меня расстраиваешь, Сереж. Нельзя быть таким легкомысленным! Я тебя не узнаю.
Вздыхаю. При моих возможностях и опыте я могу девчонок хоть раз в неделю менять. Но мне этого не надо. В плане секса и с Дашкой круче некуда, по эмоциям Иришка всех бьет. Вероника и вовсе для дела. Но маму огорчать все равно не стоит.
— Ма, успокойся, у меня серьезно только с одной.
— Опять это дурацкое слово! — мама поднимает на меня глаза, но вязать продолжает. — Тогда зачем мозги другим девочкам пудришь?
— Да нет ничего такого! Но ты сама знаешь, что иногда от назойливых барышень отделаться очень сложно.
Мама бросает на меня испытывающий взгляд, но разговор о подругах решает не продолжать.
— Тетя Маша заходила, сказала, что ты можешь забрать технику. Ей по телефону дядя Саша разрешил. Он уже давно фотографию забросил, так что пользуйся!
Я чуть не подскакиваю с кресла.
— Вот это дело! — и тут же бегу к телефону.
— Да можешь без звонка идти. Мария дома, воскресные пироги печет.
Уже по пути к соседям понимаю, что обычно моряки звонят домой, когда заходят в советский порт.
«Чего отец тогда нам не позвонил?»
Подгон был шикарным, не ожидал. Польский увеличитель «Крокус» считался даже в более позднее время одним из лучших в своем классе. Отличный объектив, тонкая юстировка, ровный засвет всего поля. О чем еще можно мечтать? Вдобавок мне достались большие кюветы, пинцеты и всяческая полезная мелочёвка. Ну что, домашняя лаборатория практически в сборе! Тогда в ближайшие выходные стоит устроить пробную съемку.
И я обещал Веронике снять портрет. Хм, и еще с Ирой погулять. Черт, это уже начинает напрягать! И вдобавок следует обязательно с химиками из соседнего факультета поговорить, есть ли у них завязки в институтской лаборатории. Заводские наборы для проявки меня категорически не устраивают. Хочется самому составить проявитель для пленки, чтобы использовать на максимум её фотошироту. Контраст для бумаги я завсегда с помощью нужной температуры подгоню, или малость похимичю с проявителем. Но если пленка загублена, то этого уже никак не исправишь.
Тащу тяжелую коробку домой с подгоном и слышу неподалеку знакомый ехидный возглас:
— Откуда дровишки?
Рядом тихой сапой возникает Паша. Как подобный большой медведь может так быстро двигаться?
— Лучше бы помог, бери эту сумку.
— Чего там у тебя? Хату обнес?
«И откуда у советской молодежи чисто уголовные сленг?»
— Да для фотографии разное барахло. Босяцкий подгон от дяди Саши.
— Это который старпомом ходит?
— Знаешь его?
— Батя с ним знаком. У них гаражи рядом.
Я понятливо киваю. В эти годы автомобиль
