хотя свою честь и сохранила. Я видела её труп, своими глазами.
На миг снова повисло молчание, потом я спросил:
— И что предпринял ваш отец?
— Мать, — поправила Елизавета, — Мой отец умер еще до моего рождения. Так что в доме у нас распоряжалась мать — Инесса Ивановна. Она приказала просто утопить гувернантку в Каспии, а родне мисс Смит написала, что девушка умерла от энцефалита. А Елисея отправила в офицерское училище в Петербург, чтобы ему там вправили мозги.
— А вы...
— А я в тот же вечер решила сбежать в монастырь. Но потом предпочла отправиться на поморский берег, где вышла замуж за хорошего человека. В любом случае, с тех пор я перестала быть Багатур-Булановой, я больше никогда в жизни не видела ни одного родича из нашего проклятого клана. Теперь понимаете?
Елизавета подняла на меня глаза. Глаза у неё, несмотря на только что рассказанную сентиментальную историю, были сухими и смотрели сурово.
— Вы похоже на самом деле не любите магократию, — усмехнулся я.
— Не в этом дело. Не в моем отношении. Магократия — это худшая форма правления. Это ужаснейшая форма тирании. Это коллективный Антихрист. Поморы правы. Магократия — это право безнаказанно убивать и насиловать. Так почему я должна дать тебе Перводрево, если ты плоть от плоти магократии, назови ты себя хоть трижды Рюриковичем?
Вот теперь я наконец вспомнил о моём последнем аргументе.
Я стянул с руки перчатку, эта перчатка у меня тоже была зачарованной, так что не пострадала, пока я горел во дворе.
Бросив перчатку прямо на пол, я показал старухе свою ладонь:
— Я не магократия, моя госпожа. Я тот, кто эту магократию ЖРЁТ. Крокодил.
Старуха осторожно взяла меня за руку, поразглядывала мой ожог, потом сухо хмыкнула:
— Вижу. Но ты же понимаешь, что нельзя безнаказанно отыграть роль Крокодила? Ты пожрешь магократию, но ты и сам обречен. Во всех вариантах саг и пророчеств Крокодил погибает в конце.
— Ну не во всех... — парировал я, — В любом случае это неважно. Я готов пойти до конца.
— Готов стать смертником?
— А что, у меня типа есть выбор?
— На самом деле нет, — ответила Елизавета, — А может и есть, кто знает... Последняя битва Крокодила и Рюрика предрешена, но роль в этой битве ты выбираешь сам.
— Я выбрал.
— Ну хорошо.
Елизавета размашисто перекрестила меня, потом подняла с пола кошку и сунула её мне:
— Её зовут Рыска. Это кошка рыбака Данилы Васильевича. Отдаешь ему кошку — это будет знак от меня. Данила Васильевич сейчас должен был на причале, разгружать рыбу. Он единственный умеет читать старые картинки, которые тебя интересуют. И помни, что нет ничего опаснее в мире, чем Перводрево. Не дай ему подчинить тебя, как это случилось с Рюриком тысячу лет назад.
— Не дам, будьте спокойны. Спасибо, моя госпожа.
Я взял кошку на манер малого ребенка, полосатый зверь не сопротивлялся.
Уже возле дверей церкви я обернулся и, не сдержавшись, спросил:
— До меня вы также помогли Оборотничу. Я-то, понятно, Крокодил, но зачем вы указали путь ему?
Старуха снова виновато улыбнулась в своей обычной манере:
— Ну... Если Крокодил сразу пойдет к Перводреву — Перводрево просто учует опасность и уничтожит его. Поэтому кто-то должен идти впереди Крокодила, чтобы Перводрево ослабло, кто-то должен высосать часть его мощи, успокоить Безумное Древо. Так что считай Оборотнича просто твоим предтечей, который протоптал десять лет назад дорогу для тебя.
«Рюрик вкусил Перводрево и принёс магию людям.
ОШИБКА.
Есть ли бы только Рюрик был мудрее, если бы он не раздавал магию, а впитал её ВСЮ, САМ!
Если бы он не разливал магию по миру, но помещал её целиком внутрь себя!
Если бы он ел Перводрево и насиловал его одновременно, сливаясь с ним в едином пароксизме экстаза...
Воистину, были в других мирах и другие Рюрики, которые вели себя именно так!
Либератор — один из таких Рюриков, СВЕТОЗАРНЫЙ, СВЕТОНОСНЫЙ, НЕСУЩИЙ ИСТИНУ, ЛОМАЮЩИЙ ШЕЮ КРОКОДИЛУ, СНИМАЮЩИЙ С КРОКОДИЛА ЧЕШУЮ ЗАЖИВО...»
«Мистерии Либератора», средневековый латинский текст неизвестного происхождения
Я спускался с храмового холма в сторону Нового Иерусалима.
Кошка у меня на руках сидела смирно, вроде даже урчала. Довольно странное поведение, учитывая, что я сейчас тащу её по шхерам, где дуют ледяные ветра. Но видимо, этой поморской кошке холод был нипочём.
Новый Иерусалим раскинулся внизу россыпью разноцветных домиков, и чем больше я смотрел на это великолепие — тем больше росла моя тревога.
Я явно допускаю ошибку, я что-то упускаю... Не может все быть так просто.
Но дело не только в этом, дело еще и в проклятом дяде.
Я понял, что дальше тянуть просто нельзя. Я физически ощущал, что мой дядя где-то там далеко тоже на нервяках. А когда на нервяках сумасшедший сектант, держащий в заложниках твою сестру — жди беды.
Нет, пора уже решить вопрос...
Я, стараясь не выронить драгоценного кошака, достал смартфон и позвонил на контакт, с которого дядюшка слал мне угрожающие снафф-фото с участием Тани.
Вместо гудков заиграла какая-то веселая песенка из рекламы кваса... Мда, а дядюшка-то у меня большой шутник.
— Привет, племянник.
Голос у дяди был хриплым, как будто он подхватил бронхит или орал несколько часов подряд.
— Таня тоже твоя племянница, — произнёс я вместо приветствия, — Неужели ты действительно сможешь её убить?
— Если потребуется, Саша... — усмехнулся дядя, — Но надеюсь, до этого не дойдет.
— Конечно не дойдет, потому что ты в ближайшее же время вернешь мне мою сестру. А прямо сейчас ты дашь мне с ней поговорить.
— Невозможно!
— В таком случае я вешаю трубку, — сообщил я.
— Постой! Ладно, Саша. Но говори быстрее. У вас десять секунд.
Судя по всему, Таню дядя держал рядом с собой, потому что трубку ей он передал немедленно.
— Алло.
Голос у Тани были каким-то странным — вялым и равнодушным. Я сразу почуял, что что-то не так.
— Тань, как ты? Чем они тебя накачали?
— Ничем, — буркнула Таня, — Со мной все в порядке. Просто делай, что говорит наш дядя.
Нет, с Таней явно что-то не то. У девушки изменились и голос, и даже сама манера речи. А что если
