после окончания дождя (и незадолго до начала следующего). Покружил по дворам, отыскивая нужную мне парадную. Местные жители посматривали на меня с возмущением и недовольством во взглядах, словно подозревали в шпионаже. Я тогда промочил ноги, замёрз и устал. Не получил удовольствия от съёмок (как после, уже дома, и от их результата). То был мой первый опыт по добыче материала вне Великозаводска (не самый приятный и успешный, но нужный).
— Юрий Фёдорович, — сказал я. — Если арестуете Тёткину до восьмого августа — сообщите об этом мне, пожалуйста. Или повесьте на окно квартиры Лукина одну из моих подвесок — ту, что я видел у вас на кухне. Это если будете дожидаться её в квартире генерал-майора.
— Зачем?
— Потому что иначе я вам помешаю. Не увижу на окне вашего знака — вломлюсь к пенсионеру вслед за Викторией Тёткиной. Сами понимаете: сидеть сложа руки я не смогу. Ну а вдвоём с ветераном мы уж как-нибудь отобьёмся от этой «невысокой, молодой и весёлой» — волосы-то я ей повыдеру. Сами понимаете, дядя Юра: доверяй, но проверяй. Если в этот раз генерал погибнет, в этом будет и моя вина. Потому что я доверился не тому человеку.
Старший оперуполномоченный откашлялся.
— Ну, теперь я верю, что тебе действительно десять лет, — сказал он. — Взрослый бы такие глупости не говорил. Придумал тоже… шпионские игры. Фильмов насмотрелся.
Юрий Фёдорович положил на стол ручку — закурил. Выпустил в балкон пятого этажа дым, задумчиво посмотрел поверх моей головы.
— Ничего не случится с твоим генералом, — сказал Каховский. — Не нужно тебе никуда ходить. Без тебя разберёмся. И без всяких там… цветочных горшков на подоконнике.
Он хмыкнул.
— Завтра расспрошу коллег об этих ограблениях. И если хотя бы часть твоих сведений подтвердится… Нет, не так. Даже если твои слова не подтвердятся — я всё равно проведаю Фрола Прокопьевича. Обещаю. Чтобы потом выпороть тебя, как следует: втолковать, как можно шутить, а как не следует. К тому же, будь уверен: я навсегда вычеркну тебя из списка зятьёв — это когда окажется, что ты морочил мне голову. Так и знай. А дочери скажу, что ты… писаешься в штаны. Вот так. И это не пустая угроза, Михаил Иванов. Ты меня понял?
— Понял, дядя Юра, — сказал я.
В этот раз Каховский не позволил пеплу упасть на пол — донёс его до хрустальной туфли.
— Хочешь мне рассказать о чём-то ещё? — спросил он.
Я взглянул на своё отражение — на тонкошеего большеглазого светловолосого мальчишку. Снова дёрнул плечом — отражавшийся в оконном стекле пацан повторил мой жест.
— Пока нет, Юрий Фёдорович, — сказал я. — Давайте сперва разберёмся с делом генерал-майора Лукина. Чтобы в следующий раз у вас было больше веры в мои рассказы.
— Значит, будет ещё и следующий раз, — сказал Каховский.
Я кивнул.
— Обязательно будет, дядя Юра.
Юрий Фёдорович усмехнулся, шариковой ручкой постучал по странице блокнота.
— Ну, ладно, — сказал он. — Давай разберёмся вот с этим.
* * *
Я вернулся в комнату. Впустил в квартиру с улицы облако табачного дыма. После яркого солнечного света гостиная Каховских показалась мне мрачной тёмной пещерой — я таращил глаза, привыкая к скудному освещению. Балконная дверь отсекла уличные звуки. Я услышал приглушённые тонкими стенами женские голоса (это на кухне беседовала с подругой Елизавета Павловна). Воображение нарисовало картину того, как женщины разглядывали на дне чашек кофейную гущу, как они раскладывали на столешнице карты и обсуждали связь «казённого дома» с «бубновым интересом».
Из кресла, будто воробей с ветки, вспорхнула Зоя Каховская — поспешила мне навстречу.
Девчонка хмурила брови — демонстрировала недовольство.
— О чём вы с папой так долго болтали?! — спросила она.
— Да как обычно, — ответил я. — О женщинах, о политике и об автомобилях. О чем ещё могут разговаривать друг с другом взрослые мужчины?
Зоя фыркнула.
— Тоже мне… взрослый нашёлся, — сказала она.
Взглянула на мои короткие штанишки, на торчавшие под ними голые острые колени и на красные тапки.
Мне почудилось, что девчонка сейчас прокомментирует мою внешность.
Но Каховская вдруг печально вздохнула.
— А я все полки просмотрела, — сказала она.
Развела руками.
— Нету. Представляешь?
Зоя обиженно оттопырила губы.
— Чего нет? — спросил я.
Девчонка снова нахмурилась, будто собиралась отчитать меня за непонятливость.
Но сдержалась.
— Этих твоих «Алых парусов» нет, — сказала Зоя. — У нас вообще нет ни одной книжки Александра Грина.
Она указала на шкафы.
Спросила:
— Они вообще существуют? Ты их не выдумал?
— «Алые паруса»? — сказал я.
Зоя кивнула.
— Одна книга так точно существует. Она в моей комнате на полке стоит. Во всяком случае, ещё сегодня утром стояла.
Каховская склонила набок голову (будто передразнивала Елизавету Павловну), на манер своего отца сощурила левый глаз.
— А не врёшь? — спросила она.
— Не вру. Да и зачем мне врать?
«…по такой мелочи», — добавил мысленно. Я действительно видел в Мишиной спальне сборник Александра Грина. Обратил на него внимание ещё в тот день, когда впервые явился в Надину квартиру. Вот только пока не заглядывал в его содержание. Но всё же почти не сомневался: составители этой книжицы не позабыли об «Алых парусах».
Зоя махнула рукой.
— Ладно, — сказала она (будто согласилась на моё не озвученное предложение). — Тогда идём.
Я вопросительно приподнял брови.
— Куда?
Девчонка закатила глаза — продемонстрировала, как устала «разжёвывать» для меня каждую свою фразу.
— Ты ведь уже уходишь? — сказала Каховская. — Так?
Я пожал плечами.
— Наверное.
Зоя покачала головой.
— Я провожу тебя, — сказала она. — И возьму у тебя книгу. Понял?
— Понял.
— Прекрасно, — сказала Каховская. — Немного подожди. Я быстро переоденусь.
Она поспешила к двери. Оставила меня стоять посреди гостиной в одиночестве.
«Вот так и нужно завлекать девчонок, — подумал я. — Не разучился ещё».
В коротком голубом сарафане на тонких бретельках рядом со мной дефилировала по тротуару Зоя Каховская — подставляла солнцу загорелые костлявые плечи. Она постукивала по асфальту подошвами новых сандалий с блестящими пряжками. Смотрела вперёд, надменно приподняв подбородок. Рукой с накрашенными ногтями девчонка придерживала висевшую на её плече бежевую дамскую сумку («Не в руке же мне книгу нести»).
