прощание, уехал.
Гия уверенно направился в сторону главного входа. Мне ничего не оставалось делать, кроме как следовать за ним.
Никаких магнитных рамок при входе не было, однако присутствовал вооружённых охранник, который, увидев нас, что-то сказал в портативную рацию. После чего мы прошли в зал, украшенный в стиле советских административных зданий шестидесятых годов, с преобладанием космической тематики.
В дальнем конце, под светящимся табло с надписью «Выход на посадку» стояло несколько человек: мужик лет сорока, то ли седой, то ли очень светлый, с пышными белыми усами, девушка примерно моих лет, рыжеволосая, с веснушками, довольно красивая, полный мужик с густой чёрной шевелюрой, совершенно грузинской внешности и парень лет двадцати, похожий на Гию, только заметно крупнее.
Гия подошёл к собравшимся, они тепло поздоровались, начали обниматься. И лишь потом он представил меня остальным.
— Аркадий, — мужик с седыми усами первым протянул мне руку. — Для друзей можно Бадри. Если ты друг Гии — то и мой друг тоже. — Он широко улыбнулся.
Я ответил на крепкое рукопожатие.
— Это моя дочь, Лиана, — продолжал он, указывая на девушку.
— Можно Лика, — улыбнулась она, кивнув мне.
— Эдуард, — полный мужик протянул руку.
Последним представился молодой чернявый парень.
— Гоча, — сказал он. — Можно просто Гоша. Я брат Гии.
Познакомившись, мы сразу прошли в зону, обозначенную как выход на посадку. Каких-то формальностей, вроде проверки документов или досмотра безопасности, не было совсем. И меня это, скорее, обрадовало: я рискнул взять с собой пейджер, который мне дали китайцы, просто на всякий случай, хотя не был уверен, что его стоит «светить» на досмотрах, равно как не знал, будет ли тот работать в Тбилиси.
Борт ждал нас прямо возле терминала, с уже подогнанным трапом и открытым салоном. Это был раритетный Ту-134, хотя для этого времени, пожалуй, не такая уж и редкая машина.
Я ожидал, что внутри самолёт окажется переоборудован под стандарты деловой авиации, но ошибся. Салон был самым обычным, по два кресла, с матерчатыми шторками у круглых иллюминаторов.
На взлёте было непривычно шумно, особо не поговоришь. Но, когда мы набрали эшелон, стало потише. Да, голос приходилось повышать — но уже не рискуя сорвать горло.
К моему удивлению, на борту оказалась пара стюардесс, и они начали обслуживание: принесли свежие хинкали на фарфоровых тарелках, будерброды с икрой, какие-то салаты. Через пару минут прикатили целую тележку спиртного.
Мы с Гией заняли соседние кресла, причём он сел возле иллюминатора. Напротив нас расположился Аркадий с Лианой, а сразу за ними — Эдуард и Гоча.
— Ну вот. Почти дома! — сказал Бадри, откидывая подлокотник кресла и подмигнув мне. Он взял уже открытую бутылку красного вина и разлил его по бокалам. — За хорошую дорогу!
После тоста, чуть закусив, Бадри снова посмотрел на меня через проход и спросил:
— Саша, ты впервые летишь в Грузию?
— Да, — кивнул я.
— Молодец, — ободрил Бадри.
— Люблю путешествовать, — я улыбнулся в ответ и пожал плечами.
— Два раза молодец! С отцом Гии ещё не знаком?
— Не пришлось пока, — ответил я.
— Ничего, познакомишься. Узнаешь грузинское гостеприимство, ещё не раз потом приедешь, — он сделал паузу, вдохнул и посмотрел мне в глаза. — Это хорошо, что Гия друга нашёл. А то я его отца отговаривал поначалу. Даже гражданство Гие предлагал сделать — так проще было бы. Слухи там разные ходили, как относятся к ребятам с Кавказа у вас. А оказалось вон оно что: близкого друга нашёл. Это хорошее дело, ребят. По-настоящему хорошее.
Я ещё раз улыбнулся и кивнул в ответ.
Над Кавказом сильно трясло. К тому же стемнело, и внизу только изредка сверкали светящиеся точки то ли автомобилей, то ли горных аулов. После плотного ужина Бадри и Эдуард задремали, откинувшись в своих креслах, а свет в салоне поставили на минимум.
Лика пересела в хвост и о чём-то беседовала с братом Гии. По мне так это было странный выбор места для разговора — шум двигателей там был заметно больше.
Сам Гия будто прилип к иллюминатору, то ли разглядывая редкие огоньки внизу, то ли любуясь звёздным небом.
Наконец, начали снижение. Как раз тогда, когда взошла довольно яркая убывающая Луна. В её серебристом свете белели шапки вершин Кавказа, которые мы оставили позади, а вот ниже земля была совершенно тёмной, если не считать скупые россыпи огней поселений. Лишь через пару минут я сообразил, что там, на земле, нет снега.
— Соскучился? — спросил я друга.
Гия повернулся ко мне. Его лицо было странно сосредоточено.
— Знаешь… ты только отцу не рассказывай — но, наверное, нет. Не соскучился. Я вот жду, когда появится чувство родины, какая-то радость… но нет. Пусто. Наверно, это не очень хорошо, как думаешь?
— Думаю, что ты ещё недостаточно мир знаешь, чтобы скучать по родине по-настоящему, — сказал я.
Гия удивлённо поднял брови.
— Что ж… возможно, ты и прав, — ответил он.
Со стороны хвоста послышался смех. Лика и Гоча над чем-то заразительно смеялись.
— Получается, твой брат из Штатов прилетел? — спросил я.
— Угу, — кивнул Гия. — Я не ожидал, если честно. Там у них сурово с отпусками, даже для тех, кто учится по программе для иностранцев. Но каким-то образом вырвался.
— Может, его отчислили? — предположил я.
Гия взглянул на меня с негодованием.
— Это вряд ли, — сказал он. — Брательник по жизни ботан… он такой, знаешь, всегда правильный. Всегда старался быть первым, даже в нашей школе. Даже тогда, когда в класс приходили по два-три человека, потому что дров не хватало протопить аудитории и было довольно холодно.
— Вы где-то в деревне жили? — спросил я с сочувствием.
— В деревне? — ухмыльнулся Гия. — Ну, некоторые москвичи и правда считают Тбилиси деревней. Но для нас это столица.
— Ого.
— Да, тут сурово… но хорошо хоть войны уже нет. Люди потихоньку в себя приходят. Посмотришь.
— Войны? Постой, я слышал про Осетию и Абхазию…
— Я про Тбилиси, — перебил Гия. — Девяносто третий год. Тут было даже веселее, чем у вас. Погибших больше. Весь центр раскурочили, до сих пор не всё восстановили…
— Не слышал…
— Не удивительно. Я же говорю: у вас не до этого
