– Все, командир, отвоевались! – проорал механик-водитель, возясь с топливным насосом. – Разули нас! Правую гусянку сбили!
Бли-и-ин! Обидно-то как! Весь день везло, а тут нарвались…
А ведь как хорошо все начиналось: отступающая под натиском передовых порядков вырвавшихся из окружения советских войск небольшая группа немецких танков решила устроить засаду именно в этом месте, где шоссе делало поворот. Позиция и на самом деле была удачной, позволяя простреливать дорогу на добрый километр. А высыпавшие из нескольких бронетранспортеров пехотинцы залегли вдоль обочин, установив пулеметы и легкие пятидесятимиллиметровые минометы. Вот только гитлеровцы не учли, что буквально в нескольких сотнях метров стояли под деревьями замаскированные русские танки. Вот такое совпадение, удачное для одних и фатальное для других.
Глядя, как немцы маневрируют, комбриг только ухмылялся, предвкушая игру в одни ворота. Бронебойных в боеукладках, правда, осталось мало, но на этих должно хватить. Поначалу все так и шло: одновременно ударив с фланга и тыла, десяток советских танков выбил почти половину вражеской бронетехники, заодно перемешав с землей пехотное прикрытие. Уцелевшие панцеры и САУ принялись мотаться вдоль шоссе, уже не помышляя ни о какой засаде, а просто пытаясь уцелеть под градом русских снарядов. Правда, стрелять они при этом хуже не стали, в чем комбриг только что и убедился…
Сергей собрался было скомандовать «покинуть машину» – утром сам в категорической форме требовал от экипажей зря не рисковать, в первую очередь спасаясь самим. Но в этот момент их «обидчик», угловатый «Pz-IV», вдруг резко дернулся и полыхнул, получив бронебойный в борт. Подпрыгнувшая над погоном угловатая башня съехала вбок; короткоствольная «KwK 37» уставилась в землю, больше ни для кого не представляя угрозы. Готов…
Повертев панорамой, Кобрин убедился, что особой опасности нет: три последних уцелевших панцера, огрызаясь огнем орудий, задом отползали к опушке. Их даже не преследовали, словно в тире расстреливая с дистанции. В отличие от немцев, советские танкисты знали, что дороги там нет, а по лесу танки далеко не уползут. Успешно: вот замер, дымя разбитым мотором, крайний слева; спустя несколько секунд завертелась на месте, потеряв гусеницу, соседняя «четверка», которую тут же добили. Третий танк дополз-таки до деревьев, подмял кормой кусты подлеска и остановился, обреченно вертя башней. Бум! Все, и этот готов, доотступался…
А на шоссе, примерно в километре отсюда, уже показались первые «коробочки» вырвавшихся из несостоявшегося котла советских войск, прущие на максимальной скорости.
«Вот, собственно, и все, товарищ курсант, – поздравил сам себя Кобрин. – Похоже, тренировка окончена. И, что особо приятно, на этот раз обошлось без попадания в окружение и выхода к линии фронта на своих двоих. Прогресс, как говорится, налицо».
Внезапно накатила усталость, но к этому Сергей был готов. Внутренне встряхнулся, отрываясь от налобника, коротко скомандовал:
– Экипаж, из машины! Витя, глянь, что с гусеницей, и начинаем ремонтироваться. Нам тут долго торчать не с руки, комдив приказал отходить вместе с передовыми частями. Да и по округе наверняка полно ихних недобитков катается, а у нас бронебойных… Степа, сколько, кстати?
– Пять, тарщ командир, – без заминки отрапортовался башнер. – И восемь осколочных.
– Понятно, воевать не перевоевать. Но до Берлина точно не хватит. Все, полезли наружу, мужики… Только вот что, Гриша, пулемет все-таки сними и запасной диск прихвати. Мало ли что…
Доложился Михайлову, сообщив, что задание выполнил и уцелевшие танки бригады, согласно приказу, возглавили передовые части и организованно отступают к переправе. А он догонит, как только починится. Относительно последнего комдив немного поворчал, сообщив, что «толковый командир не должен позволять выводить из строя боевую машину в самом финале боя, иначе какой он, на фиг, толковый командир?», но спорить не стал. Да и ворчал он, насколько понимал Кобрин, больше для проформы: боевую задачу бригада-то в любом случае выполнила. А победителей, как издревле на Руси водится, не судят.
Поскольку никакой пользы от Сергея в процессе замены разбитых траков и натяжения сорванной гусеницы не было (теоретически он, разумеется, прекрасно знал, что и как следует делать, а вот практически – увы), он занялся «боевым охранением». Другими словами, пока товарищи, помогая себе кувалдой, ломами и матом, возвращали боевой машине подвижность, просидел на башне, свесив ноги вниз и установив пулемет на ребро откинутой крышки люка.
Мимо непрерывным потоком двигались кажущиеся нескончаемыми колонны: танки вперемежку с бронеавтомобилями и грузовыми машинами, повозки с ранеными и армейским скарбом, полевые кухни, квадратные «сталинцы» и кузовные «ворошиловцы» с гаубицами на прицепе. Порой, к вящей радости комбрига, не столь уж и редко мелькала и трофейная техника, в основном бронетранспортеры и грузовики с наспех замазанными крестами на бортах. Да и танки встречались, хоть и куда реже.
Вдоль обочин полноводными ручейками текли, не останавливаясь ни на секунду, цепочки измотанных боями пехотинцев, серо-черных от пыли и копоти, в вылинявших пропотевших гимнастерках, сгибающихся под тяжестью разобранных станковых пулеметов, ящиков с боеприпасами, минометных стволов и опорных плит. То там, то здесь белыми пятнами выделялись свежие повязки. Но – бойцы именно шли, а не брели! И с точки зрения Кобрина, как раз это и было самым главным. Он уже видел подобное, год назад по личному времени и два месяца – по времени этого мира, когда выводил батальон из-под первого удара. Его бойцы тогда тоже ШЛИ, искренне веря в скорую победу. В тот раз он дал им возможность поверить в свои силы и победить. Пусть и самой высокой в мире ценой – ценой собственных жизней. А немногие уцелевшие продолжили сражаться с твердой уверенностью в своих силах, с желанием громить врага и дальше.
А этим парням он со своими бойцами просто помог не попасть в плен, не сгинуть в чудовищной мясорубке гитлеровских полевых фильтрационных лагерей, уничтожавших и тело и душу. Да, сейчас они отступали. Снова отступали. Но отходили организованно, в составе своих частей, с оружием, остатками боеприпасов и техникой. В том числе и трофейной! Зная, что их не бросили, что прислали помощь, что расчистили и удерживали дорогу. И веря, что скоро, вот уже совсем скоро они пройдут этим же шоссе в обратном направлении. А еще они видели застывшие вдоль обочин десятки битых немецких танков, раздавленных грузовиков, сгоревших бронетранспортеров. И сотни трупов пришедших на их землю и получивших заслуженное наказание вражеских солдат. И это тоже оказывало на моральный дух красноармейцев должное воздействие: «Смотрите, запоминайте, даже отступая – мы побеждаем…»
