На соседней улице грохнул выстрел. Еще один. И еще.
Из переулка быстрым шагом вышли несколько солдат с офицером во главе. Офицер держал в правой руке обнаженную шпагу, в левой — пистолет. Увидев на дороге убитую, офицер замер.
— Дерьмо! — отчетливо произнес шедший за ним пожилой сержант. — Только что убили.
— Кто это сделал? — спросил офицер, обращаясь к Трубецкому.
— Пьяный сапер, — ответил Трубецкой по-французски, старательно изображая немецкий акцент. — Если вам интересно — он пошел в тот двор. Но должен вас предупредить — он там не один. Судя по крикам — их там много. И все пьяны до полного забвения дисциплины…
Офицер кивнул, оглянулся на своих солдат. Одиннадцать человек — негусто. Убивать штатских нельзя, это даже на войне преступление, особенно если убивать вот так — открыто и нагло, но смерть азиатской бабы не повод, чтобы рисковать своей жизнью и жизнями своих солдат.
— Дерьмо, — повторил сержант.
— С вашего позволения, — сказал Трубецкой, — мы поедем. Вы не подскажете — уланов из корпуса Понятовского здесь нет поблизости? Нам говорили, что они где-то в Китай-городе…
— Не видел. — Офицер не отводил взгляда от мертвой женщины.
— Ладно, тогда мы продолжим наши поиски. — Трубецкой тронул коня шпорами, медленно двинулся вперед, Бочанек хлопнул вожжами, и коляска медленно поехала за ним следом. Правое колесо въехало в лужу крови и стало чертить красную полосу. Через несколько метров линия прервалась.
— Увезите меня из города, — тихо попросила Александра.
— Конечно. Хватит на сегодня приключений. Наверное, ротмистр нас уже заждался на месте встречи… — так же тихо ответил Трубецкой. — Поехали.
— Трубецкой! Князь Трубецкой?! — И в голосе кричавшего одновременно прозвучали ненависть, радость и страх. — Князь Трубецкой…
И выстрел.
Пуля сорвала кивер с головы Трубецкого.
— Огонь! — крикнул тот же голос, Трубецкой оглянулся и встретился взглядом с французским офицером.
— Твою мать… — пробормотал Трубецкой. Как ему говорил в свое время инструктор — понты не доведут до добра? Хотел передать привет Люмьеру и Наполеону? Отпустил несчастного французского лейтенанта, единственного из обоза? И забыл, что ни одно хорошее дело не остается безнаказанным.
Как там бишь его? Лейтенант Франсуа Сорель? Повезло бедняге в прошлый раз… А князю Трубецкому, человеку с непомерно распухшими амбициями, сегодня не повезло.
Солдаты ошалело смотрели на своего командира — тот только что выстрелил в саксонского офицера, в союзника. Не попал, но ведь выстрелил — облако порохового дыма висит посреди улицы.
Разве такое можно творить?
Ведь только что разговаривал с ним, а потом вдруг выстрелил. Выкрикнул что-то и… Что? На лицах солдат проступило изумление. Они не ошиблись? Лейтенант Сорель и вправду выкрикнул это — «князь Трубецкой»? Тот самый неуловимый князь? Русский, посмевший объявить войну всей Великой Армии? Тот, за кого обещана награда?..
— Да стреляйте же! — крикнул лейтенант. — Убейте его!
— Томаш, гони! — крикнул Трубецкой. — К Чуеву гони, не останавливайся!
Сержант вскинул к плечу свой мушкет, взвел курок.
Нужно пришпорить коня, бросить его с места в галоп, снести того, кто попытается встать на пути, но… Коляска сзади. Томаш что-то кричит на лошадей, хватает кнут — медленно-медленно-медленно…
Сержант прищуривается, целясь в кровавого князя Трубецкого, указательный палец лежит на спуске, давит, давит на него… Вспышка — загорелся порох на полке. Сейчас громыхнет выстрел, и пуля… от дула до груди Трубецкого всего метров десять, не промажет сержант… Трубецкой поднимает Арапа на дыбы, одновременно освобождая свои ноги из стремян.
Выстрел! Пуля ударяет коня в брюхо, гулко, как в барабан. Конь взвизгивает, делает несколько шагов на задних ногах, пытаясь удержать равновесие, потом валится на спину — Трубецкой спрыгивает на землю, выхватывает из-за пояса пистолет…
Конь бьется на мостовой, нога несколько раз мелькает возле самого лица Трубецкого. Один удар — и все. В сторону…
Томаш наконец заставил коней двигаться быстрее.
Начинают стрелять солдаты: они целились во всадника и не успели изменить прицел — пули разрывают воздух высоко над головой Трубецкого.
Вскочить на подножку коляски?
Солдаты бросаются к Трубецкому, опустив штыки, Томаш бьет лошадей кнутом, лейтенант Сорель кричит, чтобы взяли живым, — сучонок. Отомстить решил… Ладно…
Трубецкой взвел курок у пистолета, выстрелил — в самый последний момент между пулей и Сорелем оказался солдат. Непреднамеренно, просто оступился и сделал шаг в сторону. Никакого героизма, просто случайная смерть — пуля ударила беднягу в лицо, под правым глазом. Солдат упал.
Коляска пронеслась мимо Трубецкого. Сержант сделал выпад штыком, Трубецкой отпрыгнул в сторону и швырнул разряженный пистолет в лицо французу. Выхватил из ножен саблю.
Это даже не смешно — одна сабля против десятка штыков.
Все закончится, даже не начавшись. Бежать!
Сержант остановился, схватившись руками за окровавленное лицо — пистолет очень удачно рассек ему бровь. Солдатам нужно обойти сержанта — доля секунды, но все же…
Трубецкой побежал.
Это очень неприятно — бежать, ожидая, что в спину воткнется штык… или ударит пуля. Ударит и швырнет на землю. Ослепит болью… которая будет только прелюдией к настоящим мучениям, до суда дело не дойдет. И то, что он отпустил Сореля, ничего не будет значить, лейтенант будет мстить ему за своих людей… за свой собственный страх… за то чувство отчаяния и бессилия, которое лейтенанту пришлось испытать в том лесу…
Бежать…
У солдат нет времени перезарядить ружья, теперь топают сзади тяжелыми башмаками, ругаясь и перекрикиваясь: «Не упускай, лови князя, не дай ему улизнуть в переулок». Да какой здесь переулок? Свернув за угол, Трубецкой попал на улицу, застроенную богатыми домами в два-три этажа, с колоннами у фасада. Двери у большинства домов закрыты, некоторые выломаны, из них доносятся голоса мародеров.
Бежать-бежать, не останавливаясь, даже не пытаясь сопротивляться.
— Держи его! Это принц Трубецкой! Лови его!
Это не лейтенант кричит, это кто-то из его солдат надрывается, старательно привлекает внимание французов.
— Саксонца хватай!
— Какого черта? Что случилось? Трубецкой? Тот самый? Каналья!..
Выстрел — пуля рванула эполет, но Трубецкой продолжал бежать, рубя воздух саблей, которую держал в правой руке и не решался бросить. Собирался ею защищаться? Нет, конечно, но все-таки…
