Но наиболее действенным оказался обстрел из луков. Сотни казаков с хорошими луками в плохо различимой ночью одежде, с обмазанными сажей лицами подошли на несколько десятков сажен к валу и… в прилегающей к восточному валу части лагеря стало ОЧЕНЬ неуютно. Туда посыпался град из стрел. Неприцельность менее смертоносным его не делала. Уж очень тесно пришлось располагаться в лагере обитателям. Легко пробивая ткань шатров, стрелы поражали прилегших отдохнуть их обитателей. Люди, кто наспех одевшись, а кто и полураздетый, поспешили покинуть опасное место. Лагерь забурлил.
Немалая часть вынужденно оставивших свои палатки шляхтичей кинулась к королевскому шатру с требованием прекратить это безобразие. Охрана, естественно, их к Владиславу не пустила, опасаясь покушения на жизнь монарха в темноте и толчее. Полные сознания собственной значимости, гордые паны устроили громкий скандал, набирающий обороты и грозящий вылиться в нечто более опасное. Кое-кто уже начал хвататься за сабли, в ответ охрана чуть было не открыла огонь.
Король вынужден был выйти к протестующим и долго уговаривал их успокоиться. Из толпы, которая к этому времени собралась перед цепочкой охраны, послышались оскорбления монарха, прямые угрозы его жизни. Владиславу пришлось проглотить их, сделать вид, что не слышал обидных слов. Для снижения накала ситуации он приказал послать на разгон стрелков наемников, отряд из Германии, и предложил всем желающим присоединиться к нему.
Такое предложение действительно разрядило обстановку, горлопанам, не желающим принять участие в вылазке, легко заткнули глотки. Но положение вокруг на отдых перед битвой походило мало. И в других местах вынужденные переселенцы поднимали шум и лишали покоя, пусть относительного, других. То тут, то там возникали даже схватки за место в шатре вне зоны обстрела. Неожиданно стали раздаваться выстрелы и шум схваток в покинутой большинством зоне выпадения стрел. Приказом панов, пошедших поискать безопасное местечко, оставленные там для охраны скарба хлопы пытались защитить шляхетское добро от мигом налетевших на бесхозное, как они решили, имущество мародеров.
Реагируя на сложившуюся ситуацию, польские канониры открыли огонь картечью. Паля в поле, наугад. Нельзя сказать, что они не попадали, потом, утром, выяснится, что четверть лучников погибла или получила ранения. Да и вооруженные ружьями, не подходившие к валам близко, не все дожили до утра. Война.
Тем временем разозленные шляхтичи и следовавшие за ними немцы (не идти же гордым шляхтичам сзади быдла!) повалили из ворот лагеря в поле. Всего желающих поквитаться с нарушителями ночного покоя и посланных для этого начальством набралось около двух тысяч. Дежурившие невдалеке пластуны подожгли заблаговременно приготовленные костры, подсветив таким образом выходящих, и ретировались. Отошли и находившиеся невдалеке лучники. Зато по толпе, идущей по мосту, открыли огонь стрелки, заранее занявшие позиции вне достижимости картечи с вала. Промахнуться по такой мишени казаки не могли, мост превратился в подобие лобного места.
Убитые и раненые падали на настил, где еще живые быстро превращались в мертвых, затаптываемые выходящими позже. Все спешили покинуть обстреливаемое место, и попытка поднять упавшего товарища могла стоить жизни. Никак нельзя назвать везунчиками и свалившихся с моста в ров с водой. Уровень ее в этом месте был на добрый аршин ниже поверхности земли, большинство раненых не имело возможности выбраться из воды, а спасением их озаботились слишком поздно. Потерявшие же сознание тонули сразу.
Преодолеть мост совсем не означало спастись. Разбегаться, терять контакт с товарищами участники вылазки не решались. Соответственно, расстрел их продолжился и на земле. Попытка затушить костры удалась не сразу – политые нефтью поленья тухнуть не спешили, а пытавшиеся их погасить люди уничтожались в первую очередь. Остальные поляки и немцы двинулись толпой вперед. Хотя с таким же успехом могли повернуть налево или направо. К этому времени их пытались убить уже сотни, вскоре в них полетели и стрелы.
Активную пальбу по казакам в поле открыли и поляки с вала. Но им-то пришлось вести огонь по отдельным, неразличимым с вала фигурам, на вспышки выстрелов, естественно, почти все их ядра и пули летели мимо. Да и не было у них такого навыка для ведения боя ночью, в темноте.
Продвинувшись на пару сотен шагов и обнаружив, что лишились от обстрела не менее пятой части, участники вылазки потеряли настрой на бой и обратились в бегство. Находившиеся в поле казаки успели уже подобраться поближе, их огонь в спины оказался еще более губительным, чем выстрелы в лицо. Очень повезло вышедшим последними и вернувшимся назад первыми. Среди них многие успели проскочить обратно, зато для бежавших следом мост превратился в ловушку. Стремление оказаться побыстрее за валами и частоколом сыграло с ними злую шутку. На узости настила возникла давка, унесшая десятки жизней. Из так и не сразившихся с врагом врукопашную участников вылазки не вернулась почти половина. Казалось бы, меньше тысячи человек – немного для огромного войска, но у короля и гетманов появилась новая проблема – вдохновлять людей на битву после вчистую проигранного ночного боя.
Помимо вылазки, трижды до утра поднималась ожесточенная стрельба у частокола. Усиленные дозоры там начинали палить в поле, будто враги уже идут на штурм, расследования потом так и не выявили виновников бессмысленной, вредоносной панической стрельбы. В общем, выспаться этой ночью у поляков смогли только глухие. Всем стало ясно, что еще две-три такие ночи, и бегство из польской армии превратится в неостановимый поток.
Разведчики донесли королю, что враги построили большой лагерь невдалеке от поля боя и в воде нуждаться не будут. Это донесение резко меняло ситуацию. Получалось, что королевское войско само загнало себя в угол, а враги имеют возможность выжидать удобного момента для битвы.
Судный день, или Страшная пятницаЛюблинское воеводство, 8 июля 1639 года от Р. Х.
Рассвет весь польский лагерь встретил на ногах. Уже через полтора часа после восхода солнца в шатре короля собралось командование армии. Все магнаты, а командные должности в армии традиционно занимались именно ими, выглядели невыспавшимися, злыми, помятыми. Впрочем, последнее было нормой для того времени – выпуск утюгов наладили недавно, пользовались этим новшеством в Азове и Чигирине да, может быть, при дворах основных союзников – России, Молдавии, Валахии и Трансильвании. Повелителям этих государств новомодные девайсы пошли в числе дружеских даров, наравне с зажигалками.
