Вдоль стен, не двигаясь, застыли такие же невысокие косоглазые парни в черной форме. Еще один, но уже в странном широком халате, стоял слева от алтаря. А в самом центре… Там было особенно темно, Пустельга заметил лишь кресло, над которым слегка возвышалась черная тень.
– Заходите, Сергей Павлович. – Знакомый голос донесся именно оттуда, из густой тьмы. Говоривший не напрягался, но его было прекрасно слышно; эхо гулко отдавалось в высоких сводах.
Пустельга прошел ближе, остановившись у черного камня. Теперь он мог бы разглядеть его получше, но времени не было, час пробил…
– …Благодарю вас за хорошую работу. – Голос Агасфера звучал, как всегда, спокойно и доброжелательно. – Вы сделали даже больше, чем я мог рассчитывать. Во-первых, узнали о дхарских предках нашей подопечной, во-вторых, обратили внимание на весьма своеобразный саркофаг неподалеку отсюда. Первое нам может помочь, второе, благодаря вам, уже не сможет помешать. Вас не смущает эта обстановка, Сергей Павлович?
Врать Пустельге не хотелось:
– Смущает, товарищ Иванов. И даже очень.
– Меня, признаться, тоже. Люди вообще странные создания. Им не обойтись без подобной мишуры. Но даже мишура бывает полезна. Я позвал вас, Сергей Павлович, ожидая от вас некоторой помощи. Если все пойдет нормально, я надеюсь выполнить свои обещания. К утру вы забудете о болезни, зато вспомните самого себя. Не буду слишком обнадеживать, шансов у вас мало, но они все же есть.
Слова звучали успокаивающе, но Сергей уже ничему не верил. Притворяться не хотелось, да и не имело смысла.
– Товарищ Иванов, по-вашему, я переживу эту ночь?
– Не знаю. И никто не знает. Но если вы не о медицине, то опасности не вижу. Вы понравились Сталину тем, что хорошо поработали, а мне – что не стали доносить. Об остальном поговорим позже. Теперь вам придется подождать. Там есть кресло, располагайтесь поудобнее…
Казалось, Агасфер приглашает своего гостя к обеду. Могильное радушие Филина не успокоило, Сергей вдруг ощутил: Агасфер тоже волнуется, его спокойствие – напускное. Что-то настолько тревожило любителя темноты, что он даже на минуту открылся, забыв о самоконтроле.
Один из «черных» отделился от стены и, взяв Сергея за локоть, проводил к двери, темневшей справа от алтаря. Здесь тоже были заметны перемены:
вход завешен тяжелой драпировкой, внутри все прибрано, на полу горела свеча, а у противоположной стены стояло кресло. «Черный» – такой же узкоглазый и смуглый, как и все прочие, – кивнул и пропал, задернув полог. Сергей огляделся и присел, достав папиросы. Итак, он ничего не увидит. Может, и к лучшему, больше останется сил. Теперь уже совершенно ясно: медицина тут ни при чем, «псевдоним товарища Сталина» собирается прибегнуть к тому же, чему, по слухам, отдал дань царь Иван. Мелькнуло удивление: неужели Агасфер верит в подобную чертовщину? А если это совсем не чертовщина? Тогда что?
За драпировкой было тихо. Сергей представил, как там, в бывшем Божьем храме, застыли «черные» часовые, недвижно стоит странный тип в широком балахоне, замер в своем кресле всемогущий Филин… Ждут… Кто же будет первым?
И вот – шаги. Кто-то вошел в часовню и остановился, похоже, на том же месте, где и Сергей. Пустельга затаил дыхание.
– Добрый вечер, Юрий Петрович, – голос Агасфера был превосходно слышен и тут, за стеной, – рад вас видеть снова.
– А нас что, уже знакомили? – послышалось в ответ. Сергей узнал Орловского. Зэк, похоже, не был смущен ни местом, ни обстановкой.
– Совершенно верно. Надеюсь, весьма скоро вы сможете вспомнить это сами.
– С помощью этой ерунды? – Похоже, Сорок Третий подумал о том же, что и Пустельга. – У вас что, в Политбюро, спиритизмом увлекаются?
Сергей услыхал смех – искренний, без тени недоброжелательности и злости.
– Ну, сразу о политике! Вы не правы, Юрий Петрович. Вы, прежний, сразу сообразили бы, в чем суть. Вкратце поясню: в самой дикой мистике есть элементы разумного. Все это позволяет установить связь с силами, которые иногда очень нужны. Пусть вас не смущает форма. Впрочем, я надеюсь, что скоро мы побеседуем на равных. У вас неплохие шансы – где-то половина на половину. Если вам повезет, ничего страшного, доверимся советской медицине…
– А если не повезет? Прямо здесь пытать будете? Пустельга испугался. Ему показалось, что зэк просто ищет смерти.
– Юрий Петрович… – Голос Агасфера загустел, став тяжелым, низким. Запомните: я никого… и никогда… не пытал.
– Вам-то зачем стараться? – ничуть не смутившись, парировал Орловский. Вон – стая целая, враз по косточке растащат!
Тишина… Пустельга представил себе Сорок Третьего, стоящего там, перед черным креслом. Да, зэк не зря рассказывал про Марка Регула, консула римского…
– Юрий Петрович, – товарищ Иванов заговорил теперь иначе – негромко, почти что доверительно, – с вашей болезнью вы проживете недолго. Вы уже почти не человек, вы – тень того, кем были прежде. Неужели вы не почувствуете обыкновенной, простой благодарности, если я смогу вернуть вам душу?
– А я думал, что такие, как вы, да еще в подобной компании, души как раз отбираете… Если вернете память и отправите обратно в камеру, скажу спасибо. И совершенно искренне.
– Так и будет, Юрий Петрович. А сейчас – пора. Приступайте…
Последнее относилось к кому-то другому. Наступила тишина, и вот Сергей услыхал тихий, заунывный голос, произносивший странные, непонятнее слова. Это явно не Агасфер. Может быть – тот, в балахоне?
За стеною вновь стало тихо. Какие-то шаги, возня – и снова молчание. Наконец – легкий шум. Кто-то вошел в часовню. Пустельга вскочил, он уже понял – кто.
– Виктория Николаевна, вы, надеюсь, не испугались? – На этот раз Агасфер был сама предупредительность.
– Немного, – голос женщины показался Сергею слабым, каким-то усталым, зачем это все?
– Относитесь к этому как к научному опыту. Вы готовы?
– Я? Я готова… Но где Юра… Юрий Петрович? Мне так и не дали с ним встретиться! Вы меня не обманываете?
Да, Виктории Николаевне явно не по себе. Пустельга застыл, понимая: помочь нечем. Чего же хочет от нее Филин?
– Он близко. Скоро вы встретитесь. А сейчас – начнем…
Снова молчание, затем невнятный голос, нараспев читающий чужие странные слова. Легкий шум – и вновь тишина…
Пустельга достал очередную папиросу, но понял:
времени уже нет. Теперь – его черед.
Портьера колыхнулась, пропуская «черного». Пустельга понял и вышел сам. В церкви кое-что изменилось. Часть свечей погасла, лишь в центре остался небольшой круг света, все остальное покрыла тьма.
Сергей оглянулся, пытаясь найти тех, с кем говорил Филин, и тут же заметил: оба постамента уже не пусты. На каждом из них неподвижно лежало тело, покрытое черной тканью. Первая мысль была самой страшной, но Сергей одернул себя: нет, Агасфер не станет их убивать. Он задумал что-то иное! Но что?
Его подвели к камню. Теперь он наконец-то смог взглянуть на него: обычный камень, неровный, грубо сколотый с боков. Правда, наверху чья-то умелая рука вырезала странный рисунок – черепаху с перевернутой пятиконечной звездой на спине…
– Теперь поговорим… – Агасфер встал, черный силуэт чуть выступил из тени. – Вы, Сергей Павлович, все-таки не верите мне до конца…
Пустельга молчал. Отрицать не имело смысла.
– Вы думали, что на балконе вас нельзя услышать? Что ваши выдумки с ключами пройдут незамеченными? Раньше, до болезни, вы были не так наивны, старший лейтенант Пустельга!
Филин знал и это. Что ж, карты раскрыты. Лучше ужасный конец…
– …Но я не обижаюсь. В вас говорит болезнь. Вы ненормально воспринимаете мир, Сергей Павлович, иначе не стали бы изливать душу врагу народа, который ненавидит вас, может, больше, чем меня…
Хотелось возразить, спорить. Нет, Сорок Третий не держит зла, он, кажется, понял… Но Сергей промолчал: к чему?..
– Уверен, прежний Пустельга повел бы себя иначе. Но вы работали честно и даже проявили невиданное благородство, не донеся на меня товарищу Сталину… Или, быть может, редкий ум, что тоже похвально. Я сдержу свое слово и попытаюсь вам помочь. Но сначала о вашей болезни…
Темный силуэт двинулся, Агасфер шагнул вперед, и Сергей наконец-таки смог рассмотреть Филина. Тяжелый черный плащ, глухой капюшон – даже здесь Агасфер скрывал свой лик…
– Это можно назвать болезнью, можно иначе. Чтобы упростить, скажем: вы потеряли душу. Ту самую, которую мы оба как материалисты отрицаем. Остановимся на этом термине для простоты. Плохо не только то, что вы забыли самого себя. Увы, это не все. Вы даже не сможете умереть, а это пострашнее подвалов товарища Ежова. Вы станете тем, кого люди называли «не-мертвыми»… Но я обещал… Если повезет, вы снова станете самим собой. Если нет – умрете, как умирают люди. В любом случае вы снова станете человеком. Согласны?
– А у меня есть выбор? – Непонятные слова прошли мимо сознания. Да, он потерял душу. И не тогда, когда ему ввели проклятое изобретение номера Тридцать Первого – ВРТ. Сергей потерял ее раньше, когда пошел в «малиновые» – – служить таким, Как Филин. Что ж, умереть как человек – тоже неплохо…
