— А когда они придут? — задал уточняющий вопрос аланский командир.
— Не помню, — признался я. — Может, при тебе, а может, при твоих внуках.
— При внуках пусть приходят, — отмахнулся он.
После совместной пирушки мы разъехались в разные стороны, довольные друг другом. При этом аланы из моего отряда скакали позади, отставая метров на пятьдесят, и что-то бурно обсуждали. Как догадываюсь, им сделали предложение присоединиться к местным аланам. Обсудить было что. Дома их ждет работа пастухами, присматривающими за скотом богатого родственника, а здесь сами станут богачами. Сангибан выделяет каждому конному воину одну-две деревни на прокорм — закладывает фундамент будущих феодальных отношений.
42
С разведкой пока плохо у всех, что у готов, что у гуннов. Наши армии чуть не разминулись. Хотя это мог быть только передовой отряд готов, потому что состоял всего тысяч из четырех воинов. Или Торисмунд получил неверные сведения о враге и решил, что напали одни аланы, и незачем посылать всю армии. Для аборигенов все кочевники на одно лицо и носят одно имя — скифы, так что вполне могли своими сведениями ввести в заблуждение короля готов. По дошедшим до нас сведениям армия нужна ему для захвата Арля, что, как подозреваю, послужило еще одной причиной, почему гунны оказались здесь. Как бы там ни было, один из гуннских отрядов, отъехавший утром за добычей слишком далеко на восток от остальной армии, наткнулся на готов, шагающих походной колонной. О чем и сообщили Атилле, который сразу же приказал поворачивать в ту сторону. В итоге мы нагнали готов на марше, когда они пересекали довольно длинную и широкую долину, разделенную межевыми камнями на поля, засеянные уже довольно высокой пшеницей, огороды с самыми разными овощами, еще не созревшими, и виноградниками. Нашему появлению в их тылу враги были очень удивлены. Видимо, предполагали, что основные силы аланов все еще тусуются возле Аврелиана.
Поняв, что влипли по полной программе, готы сразу же построились в каре. Это построение они переняли у римлян. Использовали именно в оборонительных целях, в первую очередь против конницы, но и против пехоты тоже. Атаковать из него не умели, из-за чего иногда доходило до анекдота. Пожилой гот из моего отряда рассказывал, как в молодости он со своим отрядом столкнулся с римлянами. Последних было больше, но напасть не решились. Готы тоже не стали рисковать. Оба отряда построились в каре, простояли так до темноты и разошлись в разные стороны.
Построение было, скорее, кривоватой трапецией, и с разным количеством шеренг: в переднем фасе, самом длинном, было шесть, в боковых — по пять, в заднем — четыре. Внутри находился небольшой обоз — вьючные лошади — и несколько верховых, хозяева которых спешились. Только двое, видимо, командиры, остались в седлах, чтобы лучше видеть поле боя. Они что-то горячо обсуждали, размахивая спатами так яростно, что казалось, сейчас один из них располовинит другого.
Когда в долину въехала большая часть гуннов, лучники кинулись в атаку с привычным свистом, визгом и прочими непотребными звуками. Сперва неслись прямо на врага, на скаку посылая воющие стрелы. Перед самым каре разделились на два рукава и окружили его, изрядно выкосив тех, кто на дальнем фасе не развернулся лицом к ним и не закрылся щитом. После чего начали наскакивать и отъезжать, пытаясь выманить врагов за собой. Готы не велись. Закрывшись щитами со всех сторон и выставив копья, упертые подтоком в землю, они терпеливо пережидали, несмотря на потери. Лишь стоявшие в середине во время первых наскоков стучали укороченными, пехотными спатами по щитам, пугая лошадей, а потом поняли, что таранной атаки не будет, и перестали, да оба командира спешились и закрылись щитами. Несмотря на утилитарное отношение к лошадям, гунны не спешили бросать своих на копья. Так понимаю, собирались сломить врагов обстрелами или взять измором.
Аланы, тысячи две всадников, двигавшиеся западнее гуннов, прискакали в долину где-то через час после начала сражения. Они выехали со стороны заднего фаса каре. Наверное, поскакали наперерез, а потом поехали по дороге в нашу сторону, на звуки боя. Остановились метров за пятьсот от заднего фаса каре. Подключаться к атаке явно не собирались, хотя среди них было немало лучников. Видимо, Сангибан решил, что хватит присутствия на поле боя, а воюют и рискуют пусть гунны.
К тому времени гуннские лучники уже порядком подрастратили стрелы и подуспокоились. Небольшие группы еще бросались как бы в атаку на каре, но, как догадываюсь, от скуки. Есть люди, которые не умеют спокойно ждать; им обязательно надо что-нибудь делать, пусть и бесполезное, а то и вредное. Впрочем, фальшивые атаки не давали готам расслабиться. Мало ли, вдруг именно эта окажется настоящей?!
Примерно на такой же дистанции от каре, что и аланы, только напротив правого фаса, находился мой отряд. Ждали, вдруг образуется брешь, в которую можно будет вломиться, или враги не выдержат и пойдут в атаку, или сломаются и побегут. Пока такие варианты не просматривались. Скорее всего, дотянут до темноты и попробуют прорваться к лесу, до которого километра полтора от левого фаса каре. Там им будет не страшна конница.
Мне стало скучно ждать, поэтому подозвал Радомира, который стоял позади отряда с вьючными лошадьми. Одна из них везла два длинных копья. Постоянно таскаю их на всякий случай, хотя до сих пор ни разу не пригодились. Я взял одно и в сопровождении аланов из своего отряда поехал к местным аланам.
Сангибан расположился посередине дороги и чуть впереди своего войска. Голубые глаза его были прищурены, словно смотрит на солнце или вот-вот заснет, скорее, второе. Копье, которое примерно на полметра длиннее гуннского и на столько же короче моего, лежало на спине саврасого мерина, защищенного бронзовыми нагрудником и налобником. На голове вождя аланов римский шлем с поперечным гребнем, в котором вместо крашеных конских волос были закреплены орлиные перья, наводившие на мысль, что передо мной уездный предводитель команчей. На довольно мелкой и потому более легкой и надежной кольчуге на груди были приделаны две круглые, надраенные, бронзовые пластины с вычеканенными львиными мордами, а на животе — большего размера овальная со спиралью, закрученной по часовой стрелке, из-за чего издали казалось, что это смайлик «удивление». Круглый железный щит закинут на спину.
Справа и чуть позади Сангибана находился мой знакомый Ачамаз, который что-то сказал своему командиру, как догадываюсь, сообщил, что приближается тот самый ромей, который знает аланский язык, потому что, когда я поздоровался с ними, никто не удивился.
— Что, так и простоите здесь, подождете, пока гунны победят и заберут себе всю славу и трофеи? — после их ответного и довольно дружного приветствия спросил я спокойно, без подколки.
Сангибан посмотрел на меня прищуренными глазами, как на пустое место, и ничего не ответил.
— Тоже правильно. Чем больше погибнет гуннов и готов, тем лучше для вас, — продолжил я: — Только вот бояться вас после этого никто не будет. Гуннов будут, готов будут, даже если они все погибнут, а вас нет. А что делают с теми, кого не боятся, сами знаете.
Сангибан, наверное, собирался проигнорировать и эти мои слова, только вот воины позади него начали раздраженно переговариваться. Я обвинил их всех в трусости, пусть и не прямо.
— Что ты хочешь? — перестав щуриться, спросил он.
— Ударить по готам, — ответил ему. — Во главе клина буду я. Среди твоих есть смелые, готовые присоединиться к нам?
— У меня все смелые! — резко ответил Сангибан, после чего произнес то, на что его и провоцировали: — Во главе клина буду я.
— Будем вдвоем, — предложил я компромиссный вариант и расположился слева от предводителя аланов.
Это место более выгодное, потому что копьем бьешь того, что левее коня. Сангибан расчистит путь перед моим, а вот перед его мерином это сделает чуть позже тот, кто поскачет во второй шеренге, в результате чего можно напороться на вражеское копье. Судя по тому, как насупился старый пройдоха, он знал это и хотел бы поменяться со мной местами, что будет уже явным проявлением трусости.
