любовниц в литерном поезде катаю.
С таким подходцем понятно, почему у нас везде проблемы — и на транспорте, и в производстве, и не фронте. А что, зачем напрягаться? Вот и топчемся. И что хуже всего, когда мы въехали в Севастополь, никакой движухи, так поразившей меня в первый приезд, и там не было, город будто погрузился в дрему — не снуют корабли в бухтах, не ревут гудки, войска по улицам туда-сюда не ходят такое впечатление, что только полиция в городе и осталась.
В поезде меня ждали записки от градоначальника и, внезапно, от великого князя Петра Николаевича — его поезд встал по соседству с моим, но сам командующий гвардией уже с утра убыл по делам. Потому первый визит я нанес в градоначальнику в чине контр-адмирала. Он сильно извинялся за недоразумения, когда меня пытались не пустить в город и объяснил причину и его, и движухи, и нынешнего затишья — райком закрыт, все ушли на фронт. То есть весь Черноморский флот принял на борт все войска и сейчас высаживает их на азиатском берегу Турции. Именно этим и объяснялся усиленный режим.
В градоначальстве меня застал телефонный звонок “Инженера” — Петр Николаевич прознал, что я в городе и пригласил с собой в штаб флота.
— Радио с “Евстафия”! — доложил адмиралу Эбергардту румяный мичман юных лет, сжимая в руках распечатку текста.
— Читайте, — благосклонно повелел командующий флотом.
— В 6:30 четыре десантные баржи “болиндер” затемно подошли к берегу у рыбацкой деревни Шиле, — начал мичман, — В 5:45 начата высадка пехоты. Сопротивления нет.
— Прекрасно, — огладил бороду Эбергадт, — от Батумского отряда известия есть?
— Никак нет, ваше высокопревосходительство! — отчеканил мичман.
— Ступайте, голубчик.
Когда за мичманом закрылась дверь, адмирал раздернул занавески у карты Черного моря и ввел нас в курс происходящего. Флот высаживает главный десант у Стамбула — в Шиле и Кандыре, а также вспомогательный у Ризе и Трапезунда. Если все пройдет по плану — Стамбул окажется в окружении, а северный фланг противостоящих Кавказскому фронту османских сил будет прорван.
Я с чувством перекрестился — похоже, вся моя депрессуха была просто самой нижней точкой и теперь все пойдет вверх. Так что великий князь и я с воодушевлением приняли предложение адмирала пообедать. Правда, и во время обеда к нему постоянно прибегали посыльные с радиостанции и из штаба. События разворачивались стремительно — десанты зацепились за побережье, турки среагировали только через час, а под Ризе даже через два после высадки. За это время, под прикрытием огня корабельной артиллерии, началась выгрузка тяжелого вооружения. Огонь корабельной артиллерии не давал туркам организовать серьезное сопротивление.
— “Ростислав” радирует, что успех высадки полный. Передовые дозоры уже на окраине Трапезунда, турки панически бегут, — Эбергардт кивнул вестовым и они подали десерт.
Вечером начальник станции со всей вежливостью, но крайне настойчиво потребовал, чтобы мой поезд перегнали в Балаклаву. Судя по тому, что туда же перегоняли и поезд Петра Николаевича, в порт прибывал очень серьезный груз.
Так и вышло, только приехал не груз, а самолично Николай. В городе снова началась движуха, только на этот раз патрули были все больше из числа конвойцев — город фактически был закрыт и такое отношение к безопасности меня только порадовало.
— А, Григорий, и ты тут… — не слишком обрадовался мне император. — На победные вести примчался, без тебя вода не освятится?
Ишь ты, никак к славе ревнует?
— Я, государь, тут без малого неделю торчу, приехал кинофабрику инспектировать, да застрял. То, се, вот сейчас дорога забита, выехать не дают.
— Я распоряжусь, — прикурил очередную папиросу Николай. — А кино у тебя хорошее, при случае передай господину Ханжонкову мою благодарность. Или вот что, будет в Петербурге — представь, сам награжу.
Дальше помазанник начал заувалированно жаловаться на августейшую супругу. У Аликс участились мигрени, отнимались ноги. Царь лично возил ее по Царскому в инвалидном кресле. В итоге — многочисленные истерики. На днях Николаю пришлось “отбивать” Палицына, которого императрица решила поменять на любезного Сухомлинова.
— Военного министра утверждает Дума — буркнул я, вспоминая Никсе про Конститутцию
Тот только морщился, курил одну сигарету за другой.
— Воротник Александра Федоровна носит?
— Весь двор носит — хмыкнул Николай.
Похоже, что воротник уже не помогал, возможно тут нечто гормональное, все-таки уже не девочка — 43 года. Эх… Прямо претаскивание воды в решете. Тут заткнул, здесь пролилось. Я предложил отправиться всем царским семейством на воды — авось удастся выиграть время.
Николай обещал подумать, я поклонился и отправился на станцию, а оттуда, с императорского разрешения, на север. Жалел я только что не попал еще на один обед у Эбергардта, уж больно хорош у него десерт — великолепные взбитые сливки.
Но куда слаще стала капитуляция Турции через неделю.
Сначала под стремительными ударами Кавказского фронта и десантов рухнула оборона 3-й османской армии. Русские войска заняли Эрзинджан, Трапезунд, Эрзерум, а передовые казачьи разъезды достигли берегов Тигра. Почти одновременно англо-французский флот, несмотря на потери, подавил форты и батареи на азиатском берегу и прорвался в Мраморное море. Черноморцы волнами высаживали подкрепления под Стамбул. Уже на второй день наши части заняли Кандыру, а на пятый, после ожесточенного боя — Измит и замкнули окружение вокруг Стамбула.
Пришло время торговаться за столицу и за всю Турцию целиком. К бабке не ходи — сейчас примчатся союзники. А значит, я очень вовремя выехал в Питер.
Пасху встретил в Харькове. Поезду требовалась бункеровка — пока заливали воду и грузили уголь, в штабной вагон заявился генерал-губернатор со всей свитой.
Митрофан Кириллович Катеринич обладал огромными “буденовскими” усами и роскошным иподъяконовским басом. Любого другого такое сочетание внешних признаков на раз подавило, но не меня. Голос и у меня самого был дай боже, а вместо усов в наличии были бородища и гипнотизирующий взгляд.
— Григорий Ефимович, дорогой вы наш! — Катеринич быстро сдался в войне взглядов, запросил перемирие — Хотя бы на литургию, а?
— Митрофан Кириллович! Так ведь союзники уже мчат в Питер — поделился я с генерал-губернатором секретом Полишинеля — Тороплюсь я
— Все понимаю-с, искренне рад за победы Отечества. Плоды надо пожать, тут конечно, вам и карты в руки. Но у нас к примеру Слобожанская ярмарка открылась, а при ней ваши небесники выставку устроили. Неужель не захотите взглянуть?
Вот же змей искуситель! Знает чем меня заинтересовать.
— Ладно, только один день! Какая у вас тут лучшая гостиница?
— Обижаете, Григорий Ефимович. Пожалуйте ко мне домой — разместим лучшим образом.
Из
