нужны были вчера. Промышленность не успевала за потребностями армии, а некоторые фабриканты, так и вовсе тормозили дело, опасаясь спада продаж кожаных сапог. Саботаж как он есть.
Я себе еще раз клятвенно пообещал устроить показательную порку какого-нибудь отечественного дельца от обуви, но сейчас на повестке дня стояло зерно.
— За крест над Святой Софией! — пылко возгласил молодой голос за дверью.
— За Проливы, господа, за свободные Проливы! — дополнил его голос постарше.
Я вошел в кабинет, или, скорее, в небольшой зал, где собралась “фракция” зерноторговцев в самый подходящий момент, когда все уже чокнулись и пили тост. Явление мое не осталось незамеченным — пухлячок во главе стола поперхнулся, шампанское пошло носом…
Пока ему хлопали по спине, да вытирали салфетками, я прошел внутрь, по хозяйски уселся, вынул из ведерка бутылку и осмотрел — ну ясное дело, “Вдова Клико”.
— Чему радуемся, господа хорошие?
— Григорий Ефимович! — ненатурально улыбаясь, ко мне подкатился обтертый. — Обретению Проливов радуемся!
— Слышал, слышал, недоедим, но вывезем, — я воткнул бутылку обратно на место, вытер холодные капли на руке. — Скажите-ка мне, как у вас складываются отношения с частно-общинными партнерствами?
Здесь, на юге, помимо поместий-латифундий товарное производство зерна развивалось в немецких колониях и основанных нами протоколхозах.
— Цены сбивают, — пробухтели из заднего ряда. — Большие убытки несем.
— И намного?
— Пять копеек на пуд.
— Всего? А кто два года назад выбросил на рынок разом миллионы пудов и обрушил цену вдвое?
— Ну так уж и вдвое… — обиженно возразил тот же голос.
— Ну почти вдвое, куда там пяти копейкам. Да и что вам те цены, вон, смотрю, шампанское уже в горло не лезет, — поддел я пухлячка под смешки остальных. — Ладно, другой вопрос, как страну кормить будем?
— Так урожай хороший, про недоедание можно забыть-с.
— Да? А мне в военно-аграрном комитете другое говорили. Что урожай так себе, собирать некому, хлеб дорожает, рабочие волнуются. И кому верить?
Возражений практически не последовало, если не считать “а вот у нас в губернии”. Ну да, в южных, теплых, хлебородных губерниях с продовольствием всяко получше, чем в Питере и Москве. Пришлось малость обломать гуляния по случаю Проливов, выложил господам экспортерам вводимые изменения и Новую продовольственную политику. Военно-аграрный комитет после статистических исследований и консультаций со специалистами выкатил закон о пайковом минимуме — фунт хлеба на человека в день должен продаваться по твердой цене, в крупных городах — по карточкам. Программа подкреплялась кнутом и пряником — кто обеспечивал ее продажами зерна и муки по установленным ценам, получал право на вывоз. Причем квоты вывоза рассчитывались исходя из разницы между урожаем и внутренним потреблением. А кто не выполнял хлебный госзаказ, получал повышение налогов и пристальное внимание ведомства Зубатова, вплоть до судебных процессов и конфискаций. В МВД, кстати, готовили поправки в законы с ужесточением ответственности за спекуляцию продовольствием. Ибо нехрен, солдат, рабочий, а также их семьи должны быть сыты.
Я обвел взглядом собравшихся — сытые, довольные, несмотря на падение экспорта за последние два года. Хлеботорговцы малость пришли в себя после моего неожиданного появления, осмыслили нововведения и наперебой кинулись убеждать меня, какие колоссальные выгоды несет открытие проливов и возобновление хлебного экспорта.
— Ну, для начала, Проливы-то открылись, а вот хлебный экспорт нет, у Австрии сильный флот на Средиземноморье, поди еще, довези хлебушек до Франции и Британии.
— До Египта можно, — пробухтели из задних рядов, — а там англичане пусть сами…
— Англичане? Вы шутите? Английский рынок уже лет десять как потерян, туда американское зерно идет.
— Так у них зерно стандартное и элеваторов сотни! — усмехнулся относительно молодой господин наиболее европейского вида.
— А вам кто мешает, господин, простите, не имею чести?
— Первушин.
— Так что вам мешает, господин Первушин?
— Жадность, господин Распутин, жадность. Я давно говорил, что необходимо строить элеваторы и вводить стандарт.
Причем жадность была глупая — хоть на копейку больше, но сейчас, сегодня, и плевать, что завтра можно получить больше на рубль! Хороший урожай? Продаем все сразу, толкаясь локтями и сбивая цену! Ну и наживались на этом в первую очередь европейские импортеры. Естественно, все это знали и понимали, но каждый тянул одеяло на себя, вот и сейчас разговор начал перерастать в склоку, с припоминанием старых обид и долгов.
Но мало-помалу разговор удалось направить в деловое русло и по мере обсуждения сияющие перспективы вывоза через Проливы померкли. Во-первых, куда везти? Французский рынок, отрезанный войной от России, активно подгребали под себя американцы, а ответить им в нынешнем состоянии практически нечем, кроме демпинга. Во-вторых, что везти? Россия пока что могла предложить только несортовое зерно плавающего качества, из всего хлебного экспорта на муку приходилось не более трех процентов! То есть возили самое дешевое, необработанное сырье! В-третьих, сколько и почем? Неорганизованность экспортеров лишала их изрядной доли доходов просто на ровном месте.
Первушин ратовал за элеваторы и стандартизацию, и если строительство требовало времени и вложений, то введение сортов можно было сделать гораздо быстрее и проще. До внешнеторгового пула с единой ценой господа экспортеры додумались сами, равно как и до агентов этого пула на зерновых биржах Европы. А я им подсказал еще направление — после победы над Центральными державами и в Германии, и в Австрии будет падение сельхозпроизводства и нужно успеть ухватить свой кусок. Не говоря уж о возвращении финского рынка, а то позорище полное — империя крупнейший экспортер зерна, но Финляндия закупала рожь в Германии!
До Питера я так и не добрался — от Катеринича прибыл посыльный, меня затребовали к прямому проводу. И там огорошили назначением представителем Думы на грядущих переговорах в Константинополе о статусе Проливов и вообще Турции — ну, типа я ближе всех, так вот чтобы лишний раз не ездить… Два часа собачился со Столыпиным и думскими, но в итоге пришла просьба от Николая и пришлось подчиниться.
***
В Царьград меня доставили с шиком, на броненосце — там уже половина Черноморского флота собралась, собственно, на этом все плюсы кончились. Начался турецко-российско-балканский бардак, сперва с размещением делегаций, потом с изложением позиций. В целом в городе поддерживала порядок международная комендатура во главе с генерал-лейтенантом Пржевальским, коему подчинили все русские, английские, французские, болгарские и греческие войска в округе. Болгары и греки превосходили нас по численности, но доверять им такой серьезный пост не рискнули.
Тем более, что всплыл презабавный казус — Болгария, не входя в Антанту, не воевала с Австро-Венгрией, а против Турции выступала как участник Балканского союза. Оттого высокое собрание было несколько обескуражено требованием венской
