В России чтут традиции, а не бумажки. Напомнить, что Анна Иоанновна сделала с Кондициями?
— Не уподобляйте Кондиции и настоящую конституцию. Она призвана установить законы, которыми должна управляться страна. Дать основание для императорской власти!
— Основание? В России основание власти от Бога! Вы не забыли, что императора помазывают на царство?
— Ах, оставьте эти глупые предрассудки!
— Екатерина Алексеевна. — Иван Шувалов бочком подобрался ближе к императрице. — Коронация Павла Петровича охладит множество дворян, которые могли бы выступить против вашего восшествия на престол. Он фигура компромиссная, позволяющая собрать все здоровые силы империи. Объявите о его восшествии на престол, и мой кузен Александр Иванович сразу же оставит низложенного Петра Фёдоровича. Если бы Пётр Иванович был жив, он тоже бы…
Вот это неожиданная новость! Не знал, что Шувалов, с которым мы сработались, умер. Жаль, неплохой был человек.
— Катя, да что ты в самом деле! — Дашкова подскочила к императрице. — Ты же всё равно будешь регентом, какая разница! А эта конституция — всего лишь бумажка. Стоит ли из-за такой мелочи спорить? Подпиши, и дело с концом!
От меня не укрылось, что перед тем как подойти к Екатерине, Дашкова переглянулась с Елагиным, и тот еле заметно кивнул. Без сомнения, она из их компании и отношения с масонами для неё важнее, чем дружба с Екатериной. Впрочем, ничего удивительного — её отец глава большой масонской ложи, где состоял живодёр Рокк.
Екатерина будто не обратила внимания на слова подруги, но я успел увидеть, какой взгляд она кинула на Дашкову. Даже не сомневаюсь — их дружба сегодня закончилась и Дашкову в будущем ждёт опала. Монархи не забывают такие поступки в критические моменты.
— Не слушай их. — Григорий Орлов мрачно смотрел на Панина с Елагиным. — Пусть уходят, если чем-то недовольны. Гвардия верна тебе, и несколько офицеров ни на что не повлияют.
Алексей Орлов встал рядом с братом и положил руку на эфес шпаги. Другого от этих вояк я не ожидал — они преданы Екатерине и не будут колебаться, если дело дойдёт до столкновения. Увы, в политике одним насилием ничего не решишь.
Гетман Разумовский наблюдал за скандалом отстранённо, молчал и улыбался уголками губ. Было видно, что он ждёт подходящего случая, когда его голос станет решающим. Слышал, он мечтает сделать гетманский титул наследным и превратить свои владения в удельное княжество. Пожалуй, сейчас у него были на это все шансы, предложи он свою поддержку одной из сторон. Одна беда — я собирался разрешить эту ситуацию единолично и ничья помощь была не нужна.
Спор между масонами, князьями, гвардейцами и Дашковой разгорелся с новой силой. Тон разговора повышался, переходя уже на крик. А бесценное время уходило, грозя утопить переворот во внутренних противоречиях.
— Екатерина Алексеевна, — я наклонился к императрице и тихонько спросил: — а вы сами чего желаете?
Не оборачиваясь, она еле слышно ответила:
— Царствовать. Помогите мне, Константин Платонович.
Даже не сомневался, что она так скажет. Быть регентом при нелюбимом сыне? Нет, это не для неё. Тем более что после совершеннолетия Павла её без сомнения отстранят от двора и отправят прозябать в захолустье. И это в том случае, если Панин с товарищами не выкинет на мороз раньше. На её месте я бы тоже не согласился на подобный вариант.
— Отойдите в сторону и не вмешивайтесь, — шепнул я императрице.
Она кивнула и отступила чуть в сторону, давая мне пройти.
— Никита Иванович, — я повысил голос, — вы говорили про конституцию. Она у вас с собой? Было бы крайне любопытно взглянуть на этот документ.
Панин с удивлением обернулся и несколько секунд хлопал глазами, будто никак не мог вспомнить, кто я такой и что здесь делаю. Остальные тоже замолчали, поглядывая на меня. Одни с раздражением, подозревая в предательстве, другие с надеждой, что я поддержу их в споре.
— Э… Да, пожалуйста, Константин Платонович.
Панин протянул кожаную папку, украшенную золотым двуглавым орлом. Внутри были вложенные листы бумаги, исписанные ровным убористым почерком. Я быстро пробежал глазами и ухмыльнулся. Конституция? Да нет, это скорее декларация о новом устройстве государства. Где монарх выполняет чисто декоративные функции, а править будут избранные дворянские роды. А тех же крепостных крестьян предполагалось навечно закрепить в их статусе, разве что запретив помещикам «жестоко обращаться».
— Никита Иванович, документ вызывает восхищение. Такой огромный объём работы проделан. Это вы его писали?
Панин, приняв мои слова за похвалу, расплылся в улыбке.
— Да, я разработал конституцию единолично, только консультируясь с Иваном Перфильевичем. И он всемерно одобрил такой проект.
Елагин буравил меня подозрительным и враждебным взглядом. Могу сказать, что интуиция не подводила высшего масона.
— Замечательный документ, — повторил я. — Историки будущего отдали бы многое, чтобы исследовать его. Как жаль, что он не сохранится для потомков!
Я вынул бумаги из папки, поднял их перед собой двумя руками и разорвал пополам.
* * *
В комнате установилась такая тишина, что стало слышно, как Мурзилка стучит по дивану хвостом. Кот проснулся, сел и жадно следил за масонами, приоткрыв пасть и показывая длинные клыки. Шерсть на загривке вздыбилась, а когти выдвинулись и царапали дорогую шёлковую обивку.
— Ах!
Дашкова в ужасе прижала ладони к губам.
— Как… — Панин чуть ли не лопался от возмущения. — Как вы посмели⁈
— Легко, дорогой Никита Иванович.
Улыбнувшись, я поджёг эфиром бумагу в руках, и через мгновение на пол упал только невесомый пепел.
— Легко и просто. Вашим мечтам не суждено сбыться. Россия не станет игрушкой в руках вольных каменщиков. Вы не будете разводить Талант, как скот, получая нужные свойства, не будете ставить эксперименты на людях ради своего удовольствия и не получите власть. Быть может, императорская власть и не идеальна, но уж ваша точно не ведёт в Царство Божие.
Оба Орлова торжествующе ухмыльнулись и, держась за оружие, сдвинулись в сторону масонов. Панин и Елагин, оба полноватые, в партикулярном платье, смотрелись против боевых офицеров мальчиками для битья. Вот только это было обманчивое впечатление — Таланты у них были непростые и даже в неактивном состоянии давали плотный эфирный фон.
— Вы!
Панин выставил палец и указал на меня.
— Вы заигрались, Константин Платонович! Думаете, если вы помогли императрице, так вам всё позволено? Сейчас я покажу вам…
— Погоди, Никита, — Елагин положил ему руку на плечо, отодвинул в сторону
