Мастер-сержант пихнул по ноге Свенсена
— Эй, ганнер не расслабляться! Мочи их всех!
— Так точно, сэр — пробубнил сверху Свенсен.
Вот за это нас, морпехов и зовут экстремистами[51].
Стараясь не показывать остальным, как он нервничает, Гэтуик наскоро осмотрел свой М27, новенький взводный пулемет, из которого он стрелял всего дважды. Почти М16 с тяжелым стволом — но фирма Хеклер-Кох, выигравшая конкурс на новый ручной пулемет для морских пехотинцев, применила в нем типичную для европейских винтовок схему с отводом пороховых газов на поршень, отчего пулемет был не в пример надежнее, чем карабины М4. Гэтуик стрелял из него всего два раза — на сто двадцать выпущенных патронов не было ни одной задержки. К пулемету был пристегнут двойной барабанный магазин на сто пятьдесят патронов и трехкратный прицел типа ACOG, который Джим выписал по Интернету за свои собственные деньги. Этот прицел не нуждался в батарейках, и позволял хоть немного выиграть в точности на средних и длинных дистанциях стрельбы, которых в Афганистане было немало.
С противоположной стороны трансмиссионного тоннеля рядовой Кэрролл осматривал свою М4. Поймав взгляд Гэтуика он на правах друга и бывалого солдата подмигнул — хотя количество патрулирований здесь у него было всего на три больше, чем у Джима — его перевели сюда откуда то из Европы.
— Внимание!
Хаммер начал тормозить, впереди показались дома кишлака, большая дорога шла по левую руку от кишлака, здесь был как бы съезд, идущий вверх, в кишлак. Опасное место — горы с двух сторон.
— Стоп! Второй, четвертый — из машины, прикрытие!
Джим Гэтуик при остановке должен был прикрывать их тыл, но как-только он выскочил из Хаммера — многое отработанное на тренировке забылось сразу. Вторым был он, четвертымбыл Кэролл, и как-только они выскочили…
— Контакт с фронта!
Не разворачиваясь — какой дурак развернется спиной к целящимся в тебя стрелкам — Джим увидел двоих, в национальной пуштунской одежде, с автоматами в руках — до них было где-то сто пятьдесят ярдов и они бежали по улице, почему-то не пытаясь даже укрыться. Он и Кэрролл открыли огонь одновременно, красный треугольник прицельной метки лег на дергающуюся спину муджика, очередь, вторая — пули рванули серую ткань, талиб споткнулся и упал на полном ходу в пыль.
В следующую секунду куда-то ударил ма-деус с Хаммера, врезали и по ним, из пулемета, длинной очередью, пули выбили фонтаны земли прямо рядом с ним — и Джим не долго думая сиганул через дувал, чтобы уйти из зоны обстрела. Если бы здесь сейчас оказались муджи — он не смог бы ничего сделать, зарезали бы и отобрали пулемет. Но муджей не было, а вместо муджей был дом, по-видимому, покинутый.
С ревом мотора Хаммер удалялся от него. Стрельбы больше не было.
Не зная, что делать — он выбил дверь, сунулся в дом, готовый открыть огонь. Никого и ничего — в доме не жили и по всей видимости давно.
Из дома он выбрался наружу — как раз в этот самый момент заговорил пулемет на Хаммере, размеренно и солидно. Джим осмотрелся — лестница! Лестница, самодельная, из каких-то сучковатых палок — но все же лестница. Лестница, ведущая на крышу дома.
Скрипя и угрожая развалиться на части под весом американского морского пехотинца в полном снаряжении, лестница все же сделала свое дело. Плюхнувшись на крышу, покрытую какими-то ржавыми кусками железа, Джим выставил пулемет на сошки, потом начал осматриваться, пытаясь понять где цели, и что, черт возьми, вообще происходит.
Перед ним были горы. Серые, каменистые, с террасами, поросшими зеленью, с каким-то лощинами, неровные. Враждебные, плюющиеся смертью горы…
Где же…
Вон там… — нет, это ветка колышется, не более того. Господи, сколько же сил надо было, чтобы сделать эти горные террасы, натаскать туда почвы. Если они такие упорные — хрен у нас чего здесь выйдет.
Левее… стоп!
Человек!
Это точно был человек — в странном, серо-зеленом камуфляже, но это однозначно был человек, он точно видел, что это был человек. Более того — у этого человека в руках было оружие, и он куда-то целился вниз…
Вспомнив все, чему его учили, рядовой вывел красный треугольник прицела на полроста выше залегшего в кустах человека и начал стрелять…
Первые выстрелы ушли выше… но уйти, или что-либо сделать человек не успел. Он попытался выцелить его, понял, что по нему стреляют, развернулся вместе со своим оружием — и в этот момент голова его лопнула, брызнула едва заметным красным фонтанчиком, человек дернулся и застыл, оружие выпало у него из рук.
Всё.
В кишлаке стреляли уже всерьез, несколько АК и пулемет, иногда в сольную партию ма-деуса вплетался трескучий голос американских карабинов. По нему не стреляли, он бы видел это.
Внезапно Гэтуик понял, что переговорник у него отключен, и он не слышит своего командира и не слышит что вообще происходит. Он включил — и сразу услышал свое имя
— Второй — где ты, черт тебя побери?! Что происходит?
— Сэр, я там, где мы начали, занял позицию. Сэр, я убил муджика на склоне, снайпера!
Сержант, очевидно, этого не ожидал
— Отлично, рядовой, двигай к нам. Мы в кишлаке. Тебя могут окружить там. Продвигайся вперед.
— Есть, сэр!
Сказать было легче, чем сделать — это, похоже, был дом для гостей, от него до кишлака — больше ста ярдов, где совсем мало укрытий. А он совсем не уверен в том, что тот снайпер был единственным…
Спрыгнув с крыши, он перемахнул через дувал, припал к земле. В учебном центре тренировавший их сержант говорил — если чувствуете опасность — не стойте, падайте на землю и стреляйте. Ползти? Можно и ползти — но так слишком долго, потребуется больше десяти минут, чтобы преодолеть эту дистанцию ползком.
Решившись, рядовой пригибаясь, держа наперевес пулемет бросился вперед.
На полпути его обстреляли — вот теперь точно его, со свистом пуль и фонтанчиками, выбиваемыми пулями из иссеченной солнцем земли. Он бросился на землю, перекатился, еще раз ища укрытие от пуль, снова застучал их Браунинг. По нему стрелять перестали… он снова подхватился с земли и побежал.
Добежал… ткнулся в дувал крайнего дома, осторожно пошел вперед. Его группа ушла куда то дальше, стреляли у самой мечети, чей минарет иглой вонзался в небо… а он был тут один, с пулеметом и не понимающий, что происходит. Он попытался продвинуться по улице… вскинул пулемет, увидев движение… и едва сдержал палец на спусковом крючке.
Перед ним был бачонок, лет шести, грязный, черноволосый, со сверкающими как агаты глазами, он посмотрел на американского морского пехотинца и… бросился наутек.
