Упрашивать не пришлось. Кыпчак с тевтонским крестом на груди вскочил на лошадь.
– Клянусь Аллахом, ты хороший каид, Василий-Вацлав! – уже с седла прокричал Бейбарс. – Я готов простить тебе даже татарскую кровь в твоих жилах…
Ох, спасибо, облагодетельствовал!
– …Ибо ты не предатель. Признаю, я ошибался на твой счет, каид.
Бурцев хмыкнул: что ж, лучше поздно, чем никогда.
Бейбарсовы головорезы ускакали. А в заваленный трупами пролом неторопливо въезжал старший эмир Айтегин аль-Бундуктар, мудрый наиб великого султана ал-Малика ас-Салиха Наджм-ад-дина Аййуба. Айтегин вновь восседал на статном жеребце белоснежной масти. Самоуверенный и довольный, хотя до полной победы было еще как до… н-да… до Берлина.
За наибом вели – ба, знакомые все морды! – глухого верблюда с плетеным каркасом на горбу. И с пулеметом. Место стрелка, впрочем, пустовало. Следом вышагивал еще один дромадер. На этом тоже покачивалась платформа-станина. Но уже с аркабалистой – с той самой, из которой их обстреляли под Яффой. И тот же самый сарацин, замотанный в тряпки с ног до головы, зорко посматривал по сторонам. Рука – на спусковом механизме: толстая тугая тетива, сплетенная из воловьих жил, сорвется при малейшей опасности. А в желобке арбалетного ложа – убойный свинцовый шарик. Бондок, орех, как его здесь называют. Это Бурцеву уже было известно.
Айтегина оберегали также с полсотни тяжеловооруженных конных телохранителей и столько же лучников. А в свите наиба на молодом жеребце ехала…
– Ядвига! – радостно взревел пан Освальд. – Я-дви-га!
Полячка – разгоряченная и краснощекая – услышала, увидела, замахала ручкой, поворотила коня. Девушке не препятствовали. Теперь нужда в заложнице отпала.
Подъехала Ядвига как какая-нибудь фотомодель. Величественная, прекрасная, соблазнительная и кокетливая.
– Нет, какова, а?! – гордо пробасил добжинец. – Амазонка, а?!
А Бурцеву было грустно. И было тошно. Чего веселиться-то, если смотришь на Ядвигу, а видишь… В общем, одна Агделайда Краковская в мыслях!
Он глянул вверх. Луна-то уже высоко! Слишком высоко. Полная луна…
– Здравствуй, Василий-Вацлав! – улыбнулся Айтегин. – Я рад, что, по милости Аллаха, наш замысел удался, и я вижу тебя в полном здравии.
– Я тоже. Рад. Но давай поговорим об этом позже, наиб. Сейчас мне нужен конь. И желательно порезвее.
– Дайте коня каиду, – распорядился старший эмир.
Один из телохранителей-лучников проворно спрыгнул со скакуна, с почтительным поклоном протянул повод.
– Все, кто со мной, – за мной! – крикнул Бурцев.
Поправил меч на перевязи, перекинул через плечо ремень «шмайсера». Вскочил в седло, стеганул легконогого арабского жеребца. Кто сочтет нужным – догонит.
В цитадель цайткоманды он ворвался вслед за воинами Бейбарса. Через снесенные Ворота Печали влетел. Где-то здесь, за этими воротами, таилась «гроссе магиш атоммине». И здесь же пролегал путь к Аделаиде…
Возле минометной позиции, расстрелянной давеча из орудия «Пантеры», Бурцева нагнала верная Дружина. Все тут! Даже Освальд с Ядвигой. Да и куда добжинец отпустит-то теперь свою зазнобу? И Джеймс – вон он, боится потерять Бурцева из виду, скачет, потрясая длинным тевтонским копьем. Ох, и странно же было видеть тайного убийцу-брави с трехметровым дрыном в руках вместо изящного ножа-кольтелло. И Хабибулла, именем Аллаха поклявшийся всюду следовать за «каидом», мчится рядом на рослом рыцарским жеребце. А Сыма Цзян где? Оба-на! Китаец оказался хитрее всех – сидит на горбу верблюда. На дромадере с пулеметом! Айтегин, видать, позволил. Ну что ж, теперь повоюем!
Следом тянулись ополченцы Мункыза. Так и должно быть: это их город, и им надлежало закончить эту битву. Седовласый лекарь и астролог скачет в первых рядах. Кричит: «Аллах Акбар!» Машет трофейным рыцарским мечом. Крепкий старик!
Бойцы Мункыза свернули влево, за Бейбарсовыми конниками. Отправились к Храмовой горе – зачищать Купол Скалы и мечеть Эль Акса.
– Бурангул, дядька Адам, езжайте с ними! – приказал Бурцев. – Если найдете Аделаиду, колдовскую башню или гроб Хранителей – мигом ко мне! Остальные – вперед. Прочешем здесь все!
Сопротивления они почти не встречали. Остатки цайткоманды уже не рвались в бой. Эсэсовцы отступали по Проходу Шайтана к Яффским воротам. Фашисты уходили из города. Лишь изредка тявкали «шмайсеры» группы прикрытия.
Бурцев дал очередь на скаку. Одну, вторую – больше не успел. Шальной пулей повалило коня. Падение из седла, да прямо в немецкий окоп, оказавшийся на пути, оказалось болезненным. Бурцев ударился плечом, приложился о бруствер шлемом-ведром. Скользнул вниз. Пока пытался вылезти – эсэсовцев разогнали. И кто! Сыма Цзян с МG-42.
Глухой верблюд рысил неторопливо и флегматично. Бывший советник Кхайду-хана, засев на горбу, восторженно поливал огнем пространство перед собой. Китаец на арабском дромадере да с немецким пулеметом… Страшное дело, в общем!
Патронов Сема не жалел. А попал ли, нет – не важно. Шороху навел, страху нагнал – и ладно. Группа прикрытия уносила ноги. Но…
Но нежданно-негаданно возникла новая помеха. Взревели двигатели, завертелись винты… Ах, так вот почему отошли фашики! Нет, они вовсе не бежали от верблюда Сыма Цзяна. Просто уступали дорогу. Освобождали взлетно-посадочную полосу!
Бурцев выругался. Слонов-то мы и не приметили…
Два «мессершмитта» медленно выруливали из открытого ангара. Да уж, медленно… Это пока они казались медлительными и уязвимыми, но если птахи цайткомандовских люфтваффе поднимутся в воздух – беды не миновать. Штурмовое звено в небе над Иерусалимом запросто переломит ход сражения.
Первый – ведущий – мессер уже вышел на исходную. Остановился. Протянул куда-то аж до башни Давида очередями из обоих пулеметов. Шугает своих и чужих, расчищает путь…
Бурцев машинально поднял «шмайсер». Взял самолет на мушку. Щелк-щелк… А пусто в магазине. Блин! Пора бы научиться считать патроны!
«Шмайсер» полетел в сторону.
– Сыма Цзян!
– Моя здеся! Моя тута! – завертел головой китаец на дромадере. – Твоя где, Васлав? Моя твоя никака не вижуся!
Бурцев выбрался наконец из окопа.
– Вниз глянь! Патроны остались?
– Патарона?
– Невидимые стрелы есть еще?
– Не-е-е. Моя ихняя вся пострелялась, Васлав. Вся-вся-вся! – виновато заулыбался Сыма Цзян.
Ясно… Тоже пустой, значит. Даже Бейбарса с пращой и «железными яйцами» нет поблизости. Даже Бурангула и дядьки Адама с луками.
Ну, что тут поделаешь?!
– Копье мне! – рявкнул Бурцев. – Коня мне!
Копье дал Джеймс. Трофейное, рыцарское. Тяжеленное.
Коня дал Хабибулла. Трофейного, рыцарского. Здоровенного.
– Освальд! Гаврила! Дмитрий! Збыслав! Та крылатая тварь, что сзади ваша. Что хотите делайте, но не дайте ей взлететь!
Еще одна очередь «мессершмитта» по взлетно-посадочной полосе.
– Только спереди не суйтесь, если жить охота, – посоветовал Бурцев, вонзая шпоры в конские бока. – Видали, как плюются, гадины?!
– Не учи ты нас с драконами воевать, Василь! – сварливо пробурчал Дмитрий. – Ученые ужо…
Бурцев «ужо» не слышал. В ушах у Бурцева свистел ветер.
Ведущий мессер прекратил стрельбу. Мессер сдвинулся с места. А тевтонский конь мчал наперерез. Тевтонское копье целило в самолет.
Штурмовик брал разгон. Но и Бурцев гнал во весь опор.
Коняга, что галопировала под ним, ко многому привык. Опыт совместного патрулирования улиц с мотоциклами, броневиками и танками сослужил хорошую службу и на взлетно-посадочной полосе. Животное не пугалось, не шарахалось в сторону от рева двигателя и шума винтов. Животное повиновалось воле всадника, а не своим животным инстинктам. Конь послушно несся вперед.
«Мессершмитт» увеличил скорость. Заметил ли пилот приближавшуюся опасность? Не заметил? Не важно. Уже не важно. Счет шел не на секунды даже – на доли секунды. Если самолет проскочит, если уйдет от столкновения, если взлетит…
Стук копыт. Тяжелое дыхание тяжелого коня. Крик, непроизвольно рвущийся из глотки, из-под шлема…
Бурцев все же настиг его. В последний момент, когда передние колеса «мессера» уже отрывались от земли, траектории двух движущихся объектов пересеклись. Вскользь, самую малость, но и этого было достаточно.
Бурцев привстал на стременах, подался вперед. Увесистый наконечник на длинном древке достал… До-стал!
Страшенный удар всей силой, всей массой, всей дурью разогнавшегося коня и всадника, удар, что вышибает из седла любого противника, пришелся в хвост «мессершмитту». Острие копья засело в искореженном руле, заклинило, застопорило подвижную плоскость… Древко переломилось. Бурцева сдернуло с коня, бросило (в который раз уже?!) на землю.
А самолет пронесся мимо. Дальше. Самолет поднялся в воздух. Сантиметров на десять – не больше. Поднялся для того лишь, чтоб поврежденный хвостовой руль вышвырнул машину прочь с взлетно-посадочной полосы. Мессер вильнул влево – к складам. Вломился в дощатую стену.
