Александр Александрович Романов, сын императора, его второй наследник де-юре, но приближавшийся к первой позиции де-факто, действительно всерьёз задумался. Девушка, к которой он испытывал яркие, но неоднозначные и многогранные чувства, действительно предлагала многое. Причём предлагала так, что становилось очевидным — она и своей выгоды не упустит, но и его использовать как разменную монету не собирается. Хотя бы потому, что ей и её брату, серому кардиналу за троном Американской империи, он, Александр Романов, куда более выгоден как цесаревич, нежели его старший брат Николай. А Станичи привыкли добиваться желаемого, не стесняясь в средствах, если считали, что цель того стоит. Ссориться же с такими важными для России союзниками… Какой-то едва избавившийся от вшей горец-имам того явно не стоил.
— Мне нравится ширина твоих мыслей, Мари, — произнёс Александр. — Их нужно обсудить в более приватной обстановке. У меня во дворце. Окажете ли мне честь разделить со мной ужин?
— Окажу, — в глазах Станич плясала целая орава бесенят. — И ужин, и остальное. Скучать, Саша, никому из нас не придётся.
Интерлюдия
Июнь 1865 г, Австрия
Война! Война никогда не меняется в существе своём, отличаясь лишь внешними и не слишком значимыми «одеяниями». Новое оружие, иные тактические и стратегические схемы, а также совсем уж мелочи вроде мундиров и знамён. Вот и сейчас, когда Пруссия объявила войну Австрии, цель войны была одной из тех, что были известны ещё со времён античности.
Доминирование! Не всеобъемлющее, понятное дело, не общеевропейское, но над германским миром. Большая ставка, к которой Пруссия оказалась готова, а вот Австрия, убаюканная десятками лет своей вроде как силы, перестала быть таковой. Чего стоила Вторая Шлезвигская война, когда от Дании коалиция Австрии с Пруссией оторвала собственно Шлезвиг, Голштейн, а ещё и герцогство Лауэнбургское — по сути все земли с преимущественно немецким населением, реально имеющие тягу к германскому миру, а вовсе не к датской короне. Оторвать то оторвали, но удобно с полученными приобретениями могла управляться лишь Пруссия. Что до Австрии, то доставшийся ей Голштейн был отделён от австрийских земель прусскими, а значит существовал на положении анклава. Так то оно в принципе ничего, но только что завоёванная территория, да при демонстративном отсутствии поддержки со стороны Пруссии — это знаменовало собой большие сложности, которые не заставили себя долго ждать.
Осознав это, австрийский император Франц-Иосиф попробовал было договориться, поменять Голштейн на кусок более пригодной для своего государства земли, но получил формально вежливый, но на деле издевательский отказ со стороны Бисмарка, по сути управляющего внешней политикой Пруссии почти без оглядки на короля. Естественно разобиделся и… сделал уже неизвестно какую по счёту в своей жизни ошибку — не стал пресекать антипрусскую агитацию в Голштейне — которую вели по факту чуть не с самого начала присоединения к Австрии — несмотря на настоятельное требование со стороны Пруссии. Вот и получил подарочек от «железного канцлера» — обвинение, высказанное представителем Пруссии на союзном германском сейме. Сделанное внаглую, с расчётом на то, что большая часть поддержит именно Австрию, стремясь как следует выслужиться, а ещё из опасений своих правителей лишиться самостоятельности.
Лишаться было чего! Не зря же, наряду с обвинениями Австрии, прусский представитель, не мудрствуя лукаво, озадачил сейм ещё одним предложением — преобразовать Германский союз на принципах ограничения суверенитета малых государств, созданием общего парламента, а также… единой армии под руководством, что логично, именно Пруссии. Австрии же предлагалось лишь согласиться с этим по факту ультиматумом, либо покинуть союз к чёртовой бабушке и прикрыть за собой дверь.
Естественно, предложения были отвергнуты большинством, куда входили наиболее крупные и влиятельные германские государства. Помимо Австрии, против предлагаемого Пруссией преобразования выступили Бавария, Саксония, Гессен, Вюртемберг, Баден. Нассау и ещё несколько мелких княжеств вкупе с вольным городом Франкфуртом. Многие, в общем, но отнюдь не все.
Имелись и сторонники, причём практически все вовсе не из великой любви к Берлину и проводимой оттуда политики. Тут исключительно осторожность и здравый расчёт. Кое-кто из мелкотравчатых германских властителей понимал, что Пруссия при нынешнем своем уровне развития армии и наличии сильных союзников почти наверняка раздавит Австрию. А раз так, то неразумно вставать на сторону слабого, если сильный участник противостояния отнюдь тебе не чужд, пусть и потребует взамен кое-чем поступиться. Но ведь меньшим, нежели те, кого потом всё равно заставят. Брауншвейг, Мекленбург в обеих своих частях, Ольденбург и ещё с десяток, включая три оставшихся вольных города, то бишь Бремен и Гамбург с Любеком.
И нейтралы. Куда без них! Ни нашим, ни вашим, но именно тем и надеющиеся не остаться в проигрыше — или остаться, но не проигравшись до последних штанов — при любом исходе противостояния. Люксембург, Лихтенштейн, ещё несколько. По сути они вот уже далеко не первое десятилетие качественно и умело дистанцировались от любых свар внутри германских земель, потому и на сей раз надеялись проскочить мимо острий напомнившей о себе высокой политики и более чем приземлённых военных действий.
Отвергнутые предложения послужили для Бисмарка поводом объявить о том, что «Германский союз показал себя не только несостоятельным в делах разделённого германского народа, но и стал откровенно вредным. Мешая углублению связей между частями, что должны стать единым целым». Также очень хорошо и качественно лягнул как Австрию в целом, так и её императора Франца-Иосифа. Словом «железный канцлер» владел хорошо, да и знал, для чего именно существует пресса — как своя, как и зарубежная. А учитывая неплохие и даже приближающиеся к союзным отношения с Россией, Америкой и Испанией — места, где речи канцлера готовы были не просто напечатать, но и с благожелательными комментариями «от редакции», хватало с избытком.
Душ из отборных помоев обрушился на Австрию, которую слова Бисмарка представили в образе этакого цербера, но не на страже германских интересов, а оберегающего раздробленность германских земель. Дескать, не желает австрийский император единства германских государств и даже более того, всеми силами препятствует тем, что пытается с этим что-либо сделать.
Цель всего этого? Окончательно озлобить австрийского императора и его ближайшее окружение, заставить совершить какую-то глупость и в идеале — выставить именно себя агрессором в уже всем понятно, что надвигающейся войне. Австрия, от эмоций забывшая про трезвый разум, сунулась в заблаговременно расставленные ловушки. Даже в несколько сразу. Для начала, экстренно был создан уже новый союз, прямо направленный против Пруссии. Уже недружественный жест, опираясь на который в Берлине могли начать войну, ставя на превентивный удар. Неоднозначно, с проблемами на дипломатической арене, но с учётом имеющейся мощной поддержки — вполне выполнимо. Однако Франц-Иосиф пошёл дальше и приказал объявить мобилизацию, всерьёз опасаясь плана прусского вторжения, который получила австрийская разведка.
Получила или «получила»? Многие могли гадать на сей счёт, но только не руководитель одновременно тайной полиции и зарубежной разведки. Доктор Вильгельм Иоганн Штибер. Именно его люди грамотно и очень осторожно подвели австрийских агентов к «продажным» офицерам Генштаба, которые за действительно большие деньги предоставили фотокопии планов с пометками самого Хельмута фон Мольтке. Сам Мольтке охотно принял участие в корректировке плана истинного, сделав его вроде как и ложным, но в то же время таким, что даже по первым этапам его исполнения сложно было понять, что есть истина, а что искусная дезинформация противника.
Однако, как бы то ни было, сколоченный Австрией на скорую руку противопрусский союз и объявленная мобилизация позволили Пруссии объявить Австрии и её союзникам войну. И сразу же последовали удары. Тому сильно способствовало скрытое сосредоточение поблизости от границ Австрии и её союзницы Саксонии немалого числа войск, а также во всех подробностях проведённая разведка. Кроме того важная роль оказалась отведённой пронизавшей Саксонию паутине агентов Штибера, особенно ценные из которых работали не просто за деньги либо из страха, но и за исполнение их самых сокровенных желаний. Особенно выделялась Анна Фредерика Гофштеттер, «королева борделей» и бастард графа Кройвеца, мечтавшая получить признание как именно аристократка.
