в далекой юности.
— Королевский флот и вправду самый лучший в мире. У англичан есть чему поучиться. Но все равно мы создадим более мощные военные корабли. Я прошу только об одном, ваше Императорское Величество. Все работы по модернизации кораблей проводить скрытно и секретно. Вплоть до смертной казни за утечку информации. Чтобы эта информация не попала раньше времени за границу.
— Это вы неплохо придумали. Господин Никитин, мне бы полсотни таких преданных патриотов и думающих специалистов как вы, мы могли бы построить новую Россию. Мощную и Великую, о которой мечтал еще Петр.
Император достал небольшой медный жетон с двуглавым орлом и протянул мне:
— Что это?
— Это Особая Императорская печать. С этой минуты вы доверенное лицо императора. Это статус неприкосновенности, теперь вы отвечаете только лично передо мной. Если возникнут неприятности с полицией или Третьим отделением — немедленно предъявите эту печать… Вы можете являться на высшую аудиенцию без записи, писать письма и рапорта мне напрямую. Знайте, такими особыми печатями владеют всего несколько человек в России.
— Благодарю, ваше Императорское Величество, за оказанное доверие.
— Господин Никитин, не забывайте, что это накладывает на вас также определенные обязанности. Главная обязанность — выявлять врагов Российской империи и безжалостно карать. И еще. Перед отъездом в Николаево, посетите графиню Волконскую. Она должна обязательно отписать дядюшке, что не имеет к вам претензий…
— Хорошо, так и поступлю… ваше Императорское Величество, у меня имеется одна небольшая просьба. На моем заводе работал инженер Ковалевский. Очень хороший специалист. Два месяца назад его арестовали по политической статье…
— Помню это дело. Этот Ковалевский «петрашевец». С ними у меня разговор короткий. Я подписал ему десять лет ссылки в Иркутск.
— Человек просто немного запутался в политических взглядах. На воле он принесет гораздо больше пользы…
Император нахмурился:
— Нельзя вольнодумцам слабину давать. Это я еще тогда, в декабре 1825 года понял. Жесткость еще могут простить, но слабость никогда. Это вольнодумство как заразная опухоль, которую нужно сразу удалять хирургическим путем…
— Полностью согласен, ваше Императорское Величество. Но я бы мог взять Ковалевского на поруки.
— Я пересмотрю это дело. В порядке исключения сократим вашему Ковалевскому срок на пять лет.
— Благодарствую…
— Но если он вновь возьмется за старое — поедет в Сибирь уже на пожизненный срок…– вздохнул император. — Хорошо, ступайте, Никитин… впредь надеюсь на вашу честность и порядочность. И всегда помните, что вы теперь доверенное лицо императора.
Я слегка поклонился и быстро вышел из кабинета.
Когда мы с Аглаей возвращались из Эрмитажа, заглянули в торговую лавку. Я купил супруге парадный бежевый редингот, которые сейчас чрезвычайно модны в Петербурге, новую юбку и плащ. По дороге в гостиницу Аглая спросила:
— Андрей, ты так и не рассказал о своем визите к императору.
— Аглаша, Николай Павлович сделал мне важное предложение.
— Какое еще предложение?
— Скоро мне придется уехать на Николаевскую судоверфь, военным инженером. Будем строить боевые корабли.
— Разве… кроме тебя некому строить боевые корабли?
— Скоро понадобится очень много кораблей. Будет сильный Флот — будет и сильная Россия.
— Вы — мужчины, ваше дело сталь и свинец… так еще дед говорил. Я не буду тебя отговаривать, Андрюша… стройте свои корабли.Тем более, если сам император наказал. Только бы проклятой войны не было…
Я заметил, что супруга слегка расстроилась. Когда мы почти подошли к гостинице, Аглая спросила:
— А какой он, император? Говорят, огромный, как царь Петр?
— Высокий, но наш Герасим повыше росточком будет. Мы с Николаем Павловичем даже наедине немного побеседовали.
— Да ты что, Андрюша!
— Я за инженера Ковалевского просил. Думал освободит… но нет, только срок сократил.
— Сумасшедший ты… царь-батюшка не любит политических. Матушка мне как-то говорила, Николай Павлович только Пушкина из ссылки освободил, он страсть как не любит вольнодумцев и мятежников… все же знают что произошло, когда император только на престол входил…
— Аглая, а ты что думаешь, разве справедливо, когда один крепостной, а другой барин? А если взять какого графа, тот вообще за всю жизнь палец о палец не ударит, а живет в роскоши…
— Что же… так Господь рассудил. У каждого своя доля. Вот и я бы наверняка всю жизнь была крепостной, если бы не встретила тебя… Андрюша, я вчера еще сказать хотела…– Аглая остановилась и внимательно взглянула на меня.– Дитё у нас будет…
— Так это… радость-то какая! Девочка моя…
Я обнял супругу и поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй и крепко прижалась ко мне.
Мимо прошла пожилая женщина в модной шляпке и улыбнулась.
Утром я побрился, надел свежую рубаху, парадный сюртук, тонкие брюки-дудочки, вышел из гостиницы и направился в Адмиралтейство. Было ровно восемь. Что же, похоже, сегодня начинается новая глава в моей жизни…
Министр Меншиков встретил меня радушно. Оказалось, все бумаги на меня уже справили еще вчера. К десятому сентября надлежало явиться на Николаевскую судоверфь.
Князь вызвал контр-адмирала Алешина и предложил вместе съездить на судоверфь, посмотреть новый линкор «Архимед». С нами также поехал военный инженер Герман Бронский, крупный мужчина гренадерского роста.
Корабль действительно оказался впечатляющим. Мы прошли по палубе, инженер показал трюм, где расположили паро-винтовой двигатель. На линкоре оставили и паруса. Я внимательно осмотрел батарейные пушки и отсеки. На корабле еще стоял терпкий запах древесины.
— Корабль подобного класса только один в России? — поинтересовался я.
— Пока один. Но в Николаево недавно заложили под строительство винтовой линейный корабль «Цесаревич»,– произнес контр-адмирал.– Он будет еще больше. Сто тридцать пять пушек. Скоро сами увидите это чудо.
— Хотите знать мое мнение? Я считаю, совершенно ни к чему такое огромное количество пушек. Достаточно установить тридцать пушек, но чтобы они были убойные и наносили значительный урон кораблю противника. И вообще, пора начать эру железного судостроения. Деревянные корпуса кораблей плохо сочетаются с мощными паровыми двигателями.
— Железо будет ржаветь в морской воде,– возразил инженер.
— Достаточно покрытие железа несколькими слоями суриковой краски. Железные суда прочнее, долговечнее, обладают большей грузоподъемностью и скоростью. Хотя и значительно дороже по себестоимости.
Я осмотрел судоверфь. Неподалеку стояли еще два боевых корабля, деревянный фрегат и линкор, пока еще недостроенный.
— Предлагаю на тот линкор навесить броню и оснастить паровым двигателем. Для компенсации веса брони уменьшить парусность на треть и вдвое уменьшить количество пушек. Этот броненосец можно использовать для прибрежных рейдов, по
