— Прохор, ну разреши нам остаться! Век бы не видел этих балов…
— Правда, оставь нас здесь, мы и без этого отдохнем, тем более в питейном есть неплохие подавальщицы.
— Вы Корпус на посмешище выставить хотите?! — рыкнул Прохор на двух Никит, те не ожидавшие подобного примолкли.
До сего момента ведь генерал больше отшучивался, да вразумлял словесно, будто детей неразумных, вот и подзабыли майоры каким 'Прошка' бывает: жестоким в учебе до безумия и требовательным как лютая зима.
— Нет, что ты, ни в коем разе…
— Да как язык у тебя повернулся?
Кожевников с Селивановым все же опомнились и обижено вскинулись, мол как же так. Да и рыки командира им все-таки привычны, попривыкли к ним, но видать полного иммунитета так и не получили.
— Ну ежели так — нечего Трушкой-дурачком прикидываться, чай не малые дети. Хочу-нехочу. Ишь какие! Сказано — идете, значит бежите вприпрыжку, да еще хвостом подмахивая. От вас должен быть только один вопрос! — Прохор хоть и понимал что срывается на друзьях зазря, но уж больно сильно в душе было волнение от предстоящего действа, требовалось выговориться, но не плакаться как кисейная барышня, а вот так — по-мужицки, да чтоб с огоньком.
— Какой?
— Как быстро бежать! — припечатал Прохор и отвернулся от помощников.
Ну а те больше юлить и филонить не пожелали — себе дороже, да и время уже поджимало, одеваться следовало. Митюха то вон уже к парадной форме примеряется — специально служанки нагладили, почистили и повесили на спинку стула. Теперь генерал думал лишь о том, стоит ли облачиться сразу или немного подождать, ведь он не молодуха, чтоб по три часа перед начищенным тазом стоять, разглядывая идеально ли сидит наряд или нет. В Корпусе витязей приучили ко многому, но вот нарциссизма слава Богу не привили, скорее наоборот, отучали наиболее зарвавшихся ребят от ненужных замашек. Как бы там ни было, куда бы выпускники-витязи в итоге не попали: военная служба, гражданская или какая иная, нужная государству, но до конца жизни они останутся друг для друга братьями. Кто меньше, кто старше. Такова жизнь, таков Устав…
Возничий дожидался трех молодых мужчин возле трактира, где те остановились. Благо хоть с этим старичком, обладателем пегой неказистой лошадки с простенькими санями без изысков, удалось договориться заранее. А то в такую пору, когда кажется будто зима не на убыль идет, а только начинается мало кто работать желает, да и тех кому моча в голову ударила, чтоб совершить поездку на другой конец города мало.
Но не смотря на февральскую метель, трескучий мороз и бурчание Прохора о том, что они непременно опоздают, витязи все-таки добрались до Кремля, к воротам которого уже успели подкатить не один десяток возков! Впрочем пускать внутрь их не желали, и весь транспорт после высадки именитых влиятельных пассажиров устремлялся в сторону, под крыши дворов и специальные навесы со стойлами, поставленные пару дней назад на случай подобной погодной оказии.
— Слушай, отец, а не мог бы ты нас подождать? — спросил возничего Прохор, поднимая выше воротник бушлата. Хоть и хороша зимняя одежка витязей, но уж больно лютая погодка выдалась, приходилось подстраховываться.
— Чай не юноша уже, чтоб на морозе трескучем сидеть, да коняшку неповинную мордовать. Моей кормилице студиться никак нельзя, — лукаво прищурился дедок, отхлебывая из появившейся из-за пазухи фляжки.
'Вот прохвост!' — восхитился про себя Митюха, но вида старался не подать, он уже не первый год с разными снабженцами работал, и обозников повидал столько, сколько не всякая кумушка торгашей на своем веку видела!
А уж вы бытность майором, столько натерпелся, лиха хлебнул, что на две жизни вперед опыта приобрел. Да и оба Никиты не лаптем щи хлебали — с царскими обозниками постоянно воюют, и что самое удивительное… постоянно проигрывают. Никак не научатся, то и дело Прохору приходится разбираться с зарвавшимися служаками, благо что те крысятничать да воровать не решаются, зная какое наказание за подобное ждет, но и нервы трепят так, как самая дурная теща не сумеет.
— Отец, а давай мы тебе рубль по прибытии за ожидание дадим!
— Неужто золотой? — оживился дед.
— Побойся Бога, совестливым быть надо! — возмутился Никита Кожевников от подобного аппетита возничего. — Серебряного хватит.
— Ладно, сынки, будь по-вашему… но мне бы чуточку наперед получить, надо Ромашке моей кое-чего прикупить.
Прохор сплюнул и достал четвертак, остальное отдаст после. Да и не говорить же деду, что от золотых денег отказываются все больше, не зря же акции Первого Банка России в ход пускают, да не абы какие, а именные — людям в дороге самое оно, да и удобно сие, тяжести не таскать, а на золото в случае нужды в любом отделении банка обменяют. Вот только эти отделения имеются пока только в самых больших городах России, да и то преимущественно в Центральной ее части, а вот за Уралом и в недавно присоединенных землях их мало.
Четвертак мгновенно исчез, стоило ему только оказаться в ладони деда, улыбка озарила бородатое лицо, и он с прибаутками да посвистом погнал сани под навес, а три витязя чувствуя дрожь во всем теле, направились прямиком к воротам, на которых стояло пятеро семеновцев: капрал и четверо рядовых.
Гвардейцы не абы кто — службу блюли на зависть всем. Прежде чем пустить троицу проверили приглашение и только после этого отошли в сторону. Правда за воротами путь до кремля все равно был не близкий — метров триста точно, радовало только отсутствие ветра и сплошной навес, собранный специально для этого дня.
За красными стенами с множеством бойниц ярко горели лампы чудных форм с удивительно прозрачными стенками, а рядом с ними стояли нарядные маленькие елочки, украшенные не только белой россыпью снежинок, но и цветными лентами. Будь вся эта красота перед стенами, на площади, то рядом с ними кружился бы не один хоровод детворы. Прохору взгрустнулось, он вспомнил свое детство, затем юношество, прошедшее по большей части в Корпусе и вот оно отрочество, плавно перешедшее в зрелость.
Митюха украдкой бросил на друзей оценивающий взгляд: вот оно, хоть и ровесники, один выпуск как никак, а не назовешь их полностью возмужавшими, хотя на погонах уже майорские звезды…
— Ты чего улыбаешься? От красоты что ли? — подозрительно спросил Никита Селиванов.
— От нее, именно от нее родимой.
На сей раз оба Никиты нахмурились, не в силах понять шутит ли Прохор или правду говорит. С ним ведь не как с простыми людьми, вечно какая-нибудь оказия случается, недаром протеже государя!
Но как бы не был долог путь, он рано или поздно заканчивается. Вот и витязи все же добрели до Серебряного зала, где и собрался весь цвет русского общества. Хотя нет не весь, Прохор вспомнил, что некоторые из тех кого хотел бы здесь видеть государь покинуть свои места не могли — служба, дела или обстоятельства. Так что вместо них место занимали хоть и родовитые, но пустые люди, мало чем отличающиеся от трутней.
