Которых в здешней реальности и не было.
Как строились отношения Гендо и Синдзи в оригинале? Командующий постоянно то хвалил, то отталкивал Младшего от себя, да и вообще всячески старался расшатать его психику, дабы сыночек был морально готов угробить всё человечество во имя Проекта Комплиментации…
А как строились лично мои отношения с Гендо? Да, странно, но совершенно в иной манере — Командующий однозначно не пытался как-то расшатать мою психику или вести себя как конченная тварь. Он всегда был строг, но справедлив и щедр… Иногда даже чересчур щедр. И к тому Гендо, похоже, испытывал искреннее удовлетворение от каждой победы над Ангелом.
Но сегодня… Сегодня передо мной его железная маска на секунду спала, и я увидел за ней… Что же я увидел? Сложно описать — безумный калейдоскоп из совершенно различных чувств и эмоций. Усталость, вина, капля безумия, отчаянье, боль, ярость — много боли и ярости. И тусклый свет былой любви. Любви, что умерла вместе с душой Гендо десять лет назад.
Я вновь и вновь вытаскивал из глубин памяти Младшего все сохранившиеся у него воспоминания о далёком детстве. Чтобы вновь и вновь переживать чужую боль, как свою, но увидеть ту жизнь, которая могла быть у Синдзи. Обычная жизнь обычного подростка, у которого есть любящие его и друг друга мать с отцом…
Гендо… Он не всегда был той машиной под названием Командующий. На заре Проекта Е он был начальником оперативного отдела, который не занимался обороной и атакой, а был лишь подразделением "дежурных стрелочников", обеспечивающим всем необходимым вечно витающих в облаках научников. В детстве Синдзи он был обычным отцом — любящим и заботливым, хоть и много времени отдающего тяжёлой работе, но всегда полного сил и мрачноватой ехидцы.
И Юй. Конечно же, Юй.
Она была тем самым сердцем их маленького мирка, крохотным солнышком, согревающим своим теплом и светом свою семью. Бесконечно добрый и светлый человек, мечтающий изменить мир и людей к лучшему. Искренне верящий в силу науки и не теряющий надежды даже в самые страшные годы после Второго Удара…
Но потом их маленькое счастье было сломано и растоптано вдребезги. Солнце семьи Икари погасло, их сердце было вырезано и сожжено.
Юй погибла, а Гендо впал в жесточайшую депрессию, забросив службу и ударившись во все тяжкие. А Синдзи… Синдзи остался один, совсем один в огромном и жестоком мире. Он не знал, что случилось с мамой и почему её больше нет рядом. Он не знал, почему папа стал таким злым и куда постоянно уходит.
…Никогда раньше я не стал бы ворошить эти воспоминания, каждое из которых причиняло почти невыносимую боль. Я собственной волею безжалостно перетряхивал забытые их, словно алчный вор, роющийся в мешке с рухлядью, твёрдо знающий, что где-то на дне лежит полновесная золотая монета.
Руки с зажатыми в них кинжалами сплетались в замысловатый танец, пока я кривясь от боли раз за разом вонзал в собственное сердце ржавый иззубренный нож чужой памяти, чувствуя, как горло душат непрошенные слёзы.
— …Тётя Наоко, тётя Наоко, а где моя мама? — тереблю за рукав белого лабораторного халата красивую длинноволосую японку лет сорока, чей вид и осанка больше подошли бы британской королеве.
Тётя Наоко хорошая, она скажет где мама. Папы нет, а тётя Наоко сидит со мной. Она добрая, хотя и такая грозная. Но мама говорит, что она — великий учёный, хороший человек и её на-чаль-ни-ца…
Подождите-ка… Это что — Наоко Акаги? Мать Рицко и первая любовница Гендо? Нет, не может быть… В аниме она была совсем другой… И… и Рицко на неё ведь ни капельки не похожа… Да и какое ей дело до маленького Синдзи?
Японка опускается на колени передо мной, и её лицо искажается болью.
— Малыш… Твоя мама… Она…
Она почему-то замолкает и крепко прижимает меня к себе.
— Тётя Наоко, почему вы плачете? Вам больно?
— Да, малыш, мне очень больно…
…Выныриваю из страшного омута чужих воспоминаний, останавливая руку в зажатым саем буквально в сантиметре от головы тренировочного манекена.
Глаза застилает мутная пелена, а руки до побелевших костяшек стиснули рукояти кинжалов, дабы унять дрожь.
Да, Младший, я знаю почему ты был таким слабым. Точнее не слабым, а отчаявшимся. Одиноким. Живущим без надежды и любви. Там, где почти сломался железный Гендо сложно ждать чуда от обычного мальчишки.
Но там где боль и отчаянье плавили слабую детскую душу, Икари-старший сам переплавил боль и отчаянье в злость, ярость и силу.
И теперь, кажется, знаю, почему он это делал.
НЕРВ, Проект Е — это вызов… Нет, Вызов! Вызов миру, не стоящему жизни всего одной… одного человека. Юй хотела изменить мир к лучшему, а мир ответил ей ударом в спину. Это ли справедливость? Это ли правда?
Мир словно бы сказал ей: "Ты ошиблась, девочка — мир не изменят твои знания, его может изменить только сила!"
И я повторил слова отца:
— Нет, — губы скривились в кривой ухмылке. — Это не ты ошибалась. Это мир ошибался!
Что ж, я исполню свою клятву, данную в древнем подземелье… Клятву отцу и командиру, чья цель — не прошлое, но будущее. Я смету всё и всех, пытающихся встать на пути мечты Юй Икари, потому что это и моя мечта тоже.
Изменённый мир. Без лжи и боли.
Мир изменит только сила? Отлично. Я ведь не Юй, и не знаю как изменить мир мудростью и знаниями, поэтому…
— Я бы всё равно дрался, отец, — сообщил я пространству. — Но спасибо тебе ещё за одну причину сражаться.
* * *
Уже через несколько часов из Конторы должны были возвратиться Кацураги и Лэнгли, поэтому ещё немного потренировавшись, я приготовил нехитрый ужин, привёл мысли в порядок и уселся перед телевизором с лёгким развлекательным чтивом… В свете последней полученной информации относительно Евангелионов этим чтивом стала "Физика для начинающих", найденная на просторах мое анархической библиотеки. Так что к прибытию девушек ужин уже ждал их на кухне, а я, грызя яблоки и листая книгу, вполуха слушал последние новости.
В мире, как обычно, было неспокойно…
…Длинные колонны бронетехники и грузовиков с солдатами. Судя по изредка мелькающим флагам, прикреплённым к антеннам — англичане.
— …Сегодня в восемь часов по местному времени передовые части британской армии вступили в мятежный Хараре, начав финальную стадию контртеррористической операции по наведению порядка в охваченной смутой Южной Родезии. Бронетанковые части под командованием лорда Крайтона завершили окружение столицы страны, взяв гнездо повстанцев в плотное кольцо. Вот как прокомментировал эти события премьер-министр Сатлер.
