Попов где-то даже монитор достал! Там это – сила. Здесь… Здесь, слыша о подвигах товарищей, молодежь рвется под британские и французские пушки. Ну, за ними присмотр есть – геройствовать без нужды не будут. А что делать с царенышем в Чарлстоне? Копытов, кстати, большой молодец, надо поддержать его последнее представление. Дорос до ранговых погон, дорос! Придумал верно: оставил мальчишку ремонтировать разбитый вдребезги фрегат. Белый крест на шашку он заработал, корабль, хоть и в ремонте, – на плаву… В городе – добрые знакомые. Чего бы не служить спокойно?
Нет. Сначала он срезает фрегат до корвета, – он мичман, ему и так и так много, а как отчитываться в Петербурге? Этого-то виноватым не выставишь. Потом участвует в какой-то заварушке прямо в гавани, лезет с деревянным кораблем на броненосцы. Хорошо, жив. Из Ричмонда отзываются восторженно! Потом начинает ходить через блокаду, на крейсерство. Хорошо? Плохо! Обычный крейсер машину пускает, когда нужно кого-то догнать. А этот и мачты срезал. Потому он снует через североамериканские эскадры, как челнок, туда-сюда. То, что в Кронштадте и Петербурге люди седеют от одних мыслей, что придется явиться перед монаршие очи с сообщением о гибели сына… А кто виноват?
Все Николай Карлович! Секретность развел. Капитаны и команды не знали, что в Америку идут. А знали б, Алексеева удалось бы аккуратненько выдернуть… Увы! Теперь, по сведениям, «Александр Невский» в доке, его бронируют. Если судить по срокам работ Балтийского завода, полгода провозятся. И хорошо. А пока закончат, в Чарлстон прорвется из Архангельска клипер с новым командиром броненосного крейсера. Ну не лодкой же классифицировать корабль о дюжине тяжелых орудий! А новый капитан за Алексеевым присмотрит.
Адмирал рассматривает стальную гладь Невы. Доволен. Так все продумал! Не догадывается, что бронировку «Невского» Юг – всем миром, это единственный корпус и машина такого класса, которая у них есть, – закончит меньше чем за два месяца. Могучий корабль отправится в поход, и новый рейд не станет рутинной операцией по истреблению северных угольщиков!
На этот раз «Александр Невский» входит в бухту днем. Линия блокады отнесена от причалов на двадцать миль. Боятся! Не русского крейсера – лодок Ханли. Новая модель, у которой винт вращают не люди, а сжатый воздух, как раз столько и проходит. Но ведь надо еще вернуться!
Так что ловчая сеть блокады близ Чарлстона – тонкая и дырявая. А если и попадется навстречу чужой корабль, горн пропоет боевую тревогу – и крейсер охотно продемонстрирует богатырскую силу. Равных ему здесь нет. На британских фрегатах, отправленных ловить «Невского», нет брони. Мониторы северян? Вот следы от недавней встречи: вмятины, есть и пробитие первого слоя. Но внутрь каземата – ни осколка, ни щепки. Даже увеличенными зарядами стрелять не пришлось, зато башня монитора стала не просто сыром, а сыром эдамским: с большими дырками! В кают-компании обсуждают казус: когда принятых со шлюпок янки пересчитали, оказалось, что потерь у них не было. Царапины и легкие контузии не в счет. И это при том, что дырок в броне удалось наделать никак не меньше пяти десятков. Везунчики! Главное же – пока возились с монитором, конвой спрятался за береговыми батареями. И в этом виноват не храбрый эскорт, а командир крейсера. Надо на стене каюты написать: «Пока на дистанции огня есть хоть один транспорт, все снаряды – ему».
Нет худа без добра – расправа с настоящим «диктатором» тоже должна принести пользу. Корабль проверен боем с броненосным противником. Экипаж приобрел уверенность. Повреждения – устранимы, впереди – разрушенный, но не побежденный форт Самтер. Там, среди груд кирпича и камня, прячутся семидюймовые пушки. Конфедеративный стандарт!
«Невского» здесь знают и любят, Андреевский флаг – «северный крест», как его прозвали южане, – знают. Над фортами острова Салливен мелькает слепящая звездочка гелиографа. Пароль. Сигнальщик, не высовываясь из рубки, чуть поправляет угол собственного зеркала, ловит солнце, споро щелкает решеткой. Точки, тире… Отзыв. Приветствие. «Добро пожаловать домой!»
В кильватере, как привязанный, держится «Буслаев». До пирсов еще полчаса – если идти экономическим. Но к чему жалеть уголь на последних милях? Потому корабли вернутся на несколько минут раньше. Машинам – стоп. Теперь – госпожа инерция массы, а масса у крейсера, даже выжравшего почти все топливо, никак не меньше четырех тысяч тонн. Сказываются былые тренировки в гавани – возвращаться с рейда приходилось каждый день. Зато теперь – нос замер в считаных дюймах от причала, на берег летят швартовые концы. Глупая лихость? Тренировка? Просто знак, что в порт вошел достойный представитель великой морской нации?
Конечно, можно было бы встать и зрелищней: с машиной на полном до конца, с водой, вскипающей за кормой от реверса… Но есть такое слово: кавитация. Такое упражнение способно повредить винт, шестерни привода и, главное, машину. Винт – это медь и долгие недели, если не месяцы, ожидания заказа из Ричмонда. Шестерни может починить завод Уэрты, но – вместо пушек. А машина… Ее восстановить некому. Так стоит ли могучему крейсеру мучиться одышкой? Может быть, на «Виргинии» именно долихачились? Право, странно – первый южный броненосец при постройке располагал машиной в состоянии, близком к идеальному. А все отчеты о бое пестрят упоминаниями о поломках в сердце корабля.
На пирсе… празднично. Оркестр слегка запыхался, но «Боже, царя храни» исполняет вполне прилично. Своим крейсерам они играют «Боже, храни Юг». Мелодия одна и та же, позаимствованная у англичан. Теперь можно сказать – трофей.
На берегу… Дэниэл ла Уэрта, другие моряки конфедеративной флотилии. Знают, за чем явились. Кормовой флаг монитора! Согласно обычаям войны в Америке, полотнище будет торжественно разорвано в клочья. Корабль сдался, пусть и тонущий – значит, его знамя обесчещено, и новые мониторы, что готовятся к спуску на стапелях Севера, не получат имя погибшего.
А вот и неожиданность. Посланник Стекль! Тоже встречает. Вряд ли он явился из Ричмонда только для того, чтобы поздравить экипаж с успешным возвращением из боевого похода. Славного похода, нужно признать. Полдюжины угольщиков, монитор – семидюймовки действительно неплохо берут одиннадцатислойную броню эриксоновских башен, войсковой транспорт, успешная перестрелка с тремя британскими фрегатами – как только те убедились, что «Невский» бронирован, отступать пришлось иной стороне. Британцы вовсе не стремились на таран или в ближний бой. А слова посланника и вовсе радуют:
– Командование Конфедерации официально уведомило меня, что военные силы Союза оставили несколько важных пунктов на побережье. Рад поздравить, господа: деятельность вашего корабля оказывает стратегический эффект на театр борьбы наших союзников, что весьма способствует русской дипломатии…
Перед старшими офицерами посланник держит речи поскромней:
– Да, северяне оставили несколько баз на территории Конфедерации. Явно из-за проблем со снабжением. Но, уходя, они аккуратнейшим образом убрали за собой. Например, адмиралтейство в Пенсаколе теперь – просто гладко выметенный плац. Это еще далеко не поражение – просто соответствующую зону патрулирования принимает на себя ямайская эскадра Королевского флота. И все же это отвлечет некоторые силы из Европы, то есть от России…
С глазу же на глаз Эдуард Андреевич и вовсе теряет кураж. Зато доверительно цапает за локоток, преданно смотрит в глаза, как могут разве собаки и дипломаты.
– Евгений Иванович, – говорит, – приказывать вам не могу… Никто не может, кроме государя императора и капитана Копытова, а тот, если верить газетам, вообще крутится возле Цейлона. Но могу кое-что рассказать – а что делать с информацией, решать вам. Начну с того, что, подвизаясь на североамериканском поприще много лет, я обзавелся некоторыми источниками информации… не вполне светского характера, но весьма точными. Некоторые из них ведут в Вашингтон. А некоторые – через Вашингтон! – в Ричмонд. Грубо говоря, я знаю, что те знают, что эти знают… Не всё, но многое. И среди этого многого я обнаружил то, что может быть чрезвычайно интересно вам, Евгений Иванович, и полезно нашему многострадальному Отечеству…
Про отечество, что характерно, распространяется урожденный австрийский подданный. У конфедератов тоже что ни огнеед, то родом с севера… Но – почему нет? Тем более, его должность вовсе не требует класть живот, а вести приятный, гладкий, как морская галька, разговор. Херес – точнее, трофейное шерри, англичане отчего-то поменяли первую букву в испанском слове – сам льется в рот, сосновое кресло, по конструкции – вылитый лафет мортиры, уютно поскрипывает.
Впрочем, посланник ароматный напиток не столько пьет, сколько дегустирует, оттенки тонкого вкуса и запаха приправляют беседу. Так можно контролировать – не собеседника, себя. Кроме того, бокал – отличное средство занять суету рук, а полный бокал – гарантия того, что тебе не плеснут чего покрепче. Этому стоит поучиться.
