Самым неприятным в сложившейся ситуации было то, что чем дальше уходила война, тем масштабнее и кровопролитнее становились воздушные сражения над Европой. Прямо-таки полномасштабные битвы, в которых англо-американские силы старались что-то разбомбить, идя туда целой армадой, а части ПВО всемерно этому мешали. По пятьсот машин в одном сражении с каждой стороны стало нормой, доходя иногда до тысячи и более. Издалека это напоминало какой-то рой, бурлящий, гудящий и огрызающийся огнем, время от времени исторгающий из себя на землю умирающих мошек.
Василий встряхнул головой, отгоняя совершенно ненужные мысли, застегнул маску и включил подачу дыхательной смеси. На альтиметре уже значилось десять километров, а его отряду нужно было забираться еще выше — на законные тринадцать тысяч метров, чтобы их сразу не заметили, отвлекаясь на бой с армадой поршневых истребителей.
Конечно, такой удар вряд ли покажет все боевые качества машин, но как-никак первый бой и рисковать было просто глупо.
Секунды тянулись очень медленно. Вот альтиметр показал тринадцать километров, и эскадрилья Василия выровняла горизонтальный полет. Еще несколько тягостных секунд и они прошли группу самолетов противника, пройдя на очень приличных встречных скоростях. Их не заметили, сосредоточив все внимание на привычном противнике, который играл, стараясь потрепать истребители, не подлетая близко и выманивая их подальше от плотного огня бомбовозов. Но они упорно не желали показывать свою «молодецкую удаль» и далеко не отлетали.
Василий хмыкнул, скользнув взглядом по творящейся внизу каше, и повел свою эскадрилью в атаку. Обратный иммельман плавно переходящий в пикирование повторяли следом за ним один истребитель за другим, наращивая скорость и заходя на цель сзади. За всей этой аккуратной игрой никто так и не заметил совершенно неожиданного нападения на замыкающие машины строя.
Так как перехватчики нагоняли бомбардировщики, то скорость сближения выходила вполне приемлемой для прицельной стрельбы из пушки — что-то около шестисот километров в час. На пределе, конечно, но цель была слишком велика и потому по несколько тридцатимиллиметровых тонкостенных фугасных снарядов с короткой очереди четырех автоматов шли точно в свои цели. А потом истребитель, прошедший через горизонтальную плоскость строя, новым обратным иммельманом уходил по контркурсу с понижением, стараясь как можно скорее выйти из зоны действенного огня.
Прошло несколько секунд, и Беркут подтвердил сбитых. Все машины в порядке. Преследования нет. Да и вообще — враг в замешательстве из-за неожиданности, как самого нападения, так и его характера. Скорости новых перехватчиков произвели шокирующее впечатление. В принципе Василий может уже уводить перехватчики на базу, так как испытания прошли успешно, но полковник решает не бросать начатого и ведет эскадрилью на новый заход.
— Орел. Я Альбатрос. Как слышно? — Запросил Василий Иосифович командира авиадивизии.
— Я Орел. Слышу тебя хорошо.
— Иду на второй круг. Как понял?
— Понял тебя. Второй круг. Готов принимать.
Второго удара перехватчиков строй англо-американцев не выдержал. Шутка ли — две дюжины стратегических бомбардировщиков оказались сбиты за несколько минут. Треть от тяжелобомбардировочной дивизии, идущей на цель. Причем истребители прикрытия оказались совершенно бесполезны и не смогли ни сорвать атаку, ни подбить атакующие машины Конфедератов. И ничто не говорило о том, что остальные бомбардировщики доберутся до цели даже такой ценой. Впрочем, начали сильно нервничать и истребители, веселой стайкой взъерошенных воробьев в едва ли не половину наличного парка бросившись вдогонку за уходящими на бешеной скорости перехватчиками.
Очень удобный момент! И им незамедлительно воспользовалась авиадивизия, только и ждавшая подобной оплошности…
Спустя сутки. Лондон
— Сэр, мы завершили опрос экипажей.
— И?
— Судя по полученным сведениям, это немецкие самолеты Me-262, которые разрабатывали в Рейхе с сорокового года.
— Насколько я помню, у них там шло не все ладно с двигателями. Как за полгода они смогли устранить старые проблемы?
— В Советском Союзе также до войны начали работу над реактивными двигателями и смогли достигнуть определенных успехов. По крайней мере, Jumo-004 был доведен очень быстро именно благодаря советским разработкам. Это единственное объяснение того, что Me-262 оказался значительно более быстрым. Кроме того, доработан был и сам планер.
— Зачем?
— Они подняли крыло в положение высокоплана, вероятно, для того, чтобы защитить двигатели при взлете и посадке, так как они раньше располагались очень близко к земле. Однако, изменилось не только их расположение, но и форма. В общем — самолет довольно сильно изменился, что, в общем-то, и наблюдалось в произошедшем бою. Летчики отмечают, что новые перехватчики Конфедерации двигались на больших скоростях, чем должен был выдавать Me-262.
— Насколько больших?
— Мы полагаем, что в пикировании перехватчик преодолевал с запасом отметку скорости в тысячу километров в час, не теряя при том управления. В частности, во время первой атаки, все двенадцать истребителей прошли сквозь строй бомбардировщиков на пределе и, проведя обратный иммельман, ушли по контркурсу. И все это на предельных скоростях. Конечно, было видно, что им не просто и особой верткости не наблюдается, но они шли в этом вираже на треть быстрее любого нашего истребителя.
— Если с планером проведены такие изменения, то можно ожидать и замены начинки?
— Да. Тем более что вооружение заменили. Теперь в носовой части фюзеляжа стоит тридцатимиллиметровые автоматические пушки. Четыре штуки. Их характеристики пока уточняются, но, полагаю, что эта советская пушка ТАУ-30-40, сведения о разработки которой мы получали по разведывательным каналам. Разработка этого орудия была завершена еще в сороковом году, однако, на вооружение ее пока не ставили. Советские истребители обходились крупнокалиберными пулеметами и двадцатитрехмиллиметровый автоматами. По всей видимости, это вызвано тем, что достойных целей для тяжелой авиапушки просто не было, ведь истребителям СССР приходилось сражаться с фронтовой авиацией.
— Почему советская? У немцев тоже была тридцатимиллиметровая пушка.
— Советская пушка лучше, причем в ее боекомплект также входят М-снаряды, сделанные по более простой и дешевой технологии. Фактически, русские смогли довести до ума немецкую пушку, несмотря на то, что их разрабатывали разные коллективы в разных странах, находящихся в состоянии войны.
