– Если факты не соответствуют теории, то тем хуже для фактов.
– Не понимаешь ты меня. Или я объяснить не могу. Черт знает… – Новиков даже поморщился, как от зубной боли. – Я вот что думаю – не подставка ли он? Проверить бы надо…
Левашов махнул рукой.
– Если они такие подставки умеют делать, нам и рыпаться нечего. Застрелиться для простоты, и все. На чем ты его проверишь? Я с ним целый год в одной каюте прожил и разницы не вижу…
Левашов увидел на столе открытую коробку «Герцеговины Флор», отвлекся, шелестя фольгой, вытащил покрытую золотистой пыльцой папиросу.
– Ты смотри, чем наш художник наедине балуется. Не мания ли величия у него? Ну и мы приобщимся…
Новиков щелкнул зажигалкой.
– Если хочешь, – продолжил Олег, медленно выпуская дым через нос, – Алексея в таком разе тоже можно в пришельцы зачислить – какой нормальный человек одновременно курит папиросы, трубку и сигареты то с фильтром, то без? Но это к слову. – Он вернулся к прежней теме: – А вот как тебе про Иуду экспромтик?
– Хорошо сказано. Это он в Ирину целил…
– И?..
– А что «и»? На его месте я так же думал бы. Или постарался, чтобы другие подумали…
– Так, может, он и прав?
– Отвечу твоими же словами – тогда тоже стреляться пора.
– А вот Димыч лучше решил. Пусть Ирка едет. Может, она и сама не знает, а ее используют.
Новиков, задумавшись, смотрел на панораму крыш, уходящую к дымному горизонту. Потом раздавил окурок в давно не чищенной чугунной пепельнице.
– Пусть едет. Я сразу так подумал… Но вот тут мы и посмотрим. Проверка… Проверка на дорогах. Вот и название нашли.
– Похоже, в каждом деле для тебя важнее всего название?
– Не важнее всего, но немаловажно… При случае объясню.
– Ну а по сути, что ты изобрел?
– Все узнаешь во благовремении… Тихо! – Новиков толкнул Левашова локтем. Снизу кто-то поднимался, поскрипывая старым деревом ступеней.
Ирина вышла на площадку, улыбнулась почти непринужденно.
– О чем вы, мальчики, шептались? Можно, и я с вами постою? На прощание. Вам так не терпится от меня избавиться, что даже поезда ждать не хотите. Сбежали…
– Ради бога, Ирочек, не говори так, мне больно тебя слушать… Мы просто перебираем кости нашего нового коллеги, капитана цур зее Воронцова. Как он тебе, кстати? – Новиков подумал, что Ирина могла бы заметить нечто упущенное им самим.
– Серьезный мужчина. Эффектный. Только, по-моему, очень недобрый человек.
– Ты несправедлива, Ирен, – тут же возразил Левашов. – Он добрый парень, но просто в другом стиле. Кадровый и потомственный моряк с петровских времен. Причем военный. А это накладывает…
– Какое общество! – утрированно восхитилась Ирина. – Один – моряк с двухсотлетним стажем, другой – чуть ли не Рюрикович…
– Именно. Нам с тобой не чета, – кивнул Левашов. – И, как и наш друг Андрей, Воронцов страдает несколько преувеличенными понятиями о чести и достоинстве личности, что начальством не поощряется. За это и претерпел. Ему еще повезло, что сумел уволиться из ВМФ. А то бы до смерти командовал буксиром где-нибудь поближе к линии перемены дат.
– Рыцари без страха и упрека, – съязвила Ирина. – Не слишком ли их много в нашей компании на душу населения? Впрочем, ты его, кажется, обожаешь?..
– По крайней мере – рад, что он считает меня своим другом…
– Ну-ну, – сказала Ирина, глядя вдаль между Левашовым и Новиковым.
Олег отчетливо почувствовал себя лишним и, неловко пожав плечами, шагнул к лестнице. Его не остановили.
…Часа через полтора Ирина в сопровождении Берестина и на всякий случай Шульгина поехала к себе домой за вещами, а Воронцов с Левашовым отправились за билетами.
Когда все вновь собрались у берестинского камина, заменившего тот символический очаг, от которого отправляются в путь и к которому непременно положено возвращаться из странствий и походов, Новиков взял гитару и постарался рассеять овладевший душами минор, исполнив несколько старинных, никому не знакомых романсов.
Потом Андрей посмотрел на часы, и все сразу вновь погрустнели. Заканчивался еще один порядочный кусок жизни.
– Вот у древних китайцев было проклятье: «Чтоб тебе жить во времена перемен», – сказал Шульгин в пространство.
– Мудро, – согласился Воронцов. Остальные промолчали.
– Доверенность на машину мы не оформили, – вдруг вспомнила Ирина, – она бы вам пригодилась…
– Ничего. Надо будет – мы и так… – Новиков думал сейчас о другом.
Уже на улице Шульгин неожиданно сказал:
– Извините, ребята, на вокзал я вас не смогу проводить. Деловое свидание. Да и все равно в машине шестерым не положено. Так что счастливого пути. Будет трудно – пишите… – и он пожал руку Берестину, поклонился Ирине и не спеша пошел в сторону перекрестка.
– Чего это он вдруг? – спросила Ирина.
– Мало ли что… У человека жена в отпуске. Лови момент. А он и так третий вечер подряд на наши дела тратит, – доверительно наклонился к ней Новиков, но Ирина видела, что он говорит первое, что пришло в голову, даже не стараясь быть убедительным. И не пытаясь замаскировать ложь привычной и успокоительной иронией.
…Проводница начала загонять отъезжающих в вагоны. Ирина совсем расстроилась, глаза ее повлажнели. Она расцеловалась с Левашовым и Новиковым, а Воронцову протянула руку, и тот галантно коснулся губами ее запястья.
– Я буду очень скучать и ждать… – шепнула Ирина Новикову, и он незаметно сжал ее локоть.
– Я тоже… – ответил он тихо, когда Берестин шагнул в тамбур. Я позвоню… завтра.
Берестин обернулся и протянул Ирине руку. Вагон медленно поплыл вдоль перрона.
…Они отогнали машину на Рождественский бульвар, поставили в гараж и дальше отправились пешком. Захотелось им просто прогуляться по свежему воздуху, никуда не спеша, и, следуя примеру древних философов-перипатетиков, размышлять, прогуливаясь. По случаю позднего времени и вообще-то было пусто на улицах, а Новиков еще выбирал глухие, мало кому известные переулки, сокращая путь, и вокруг не было видно ни души. И вообще мало что было видно. Лишь кое-где на узкие тротуары падал свет из еще не погасших окон, черными дырами зияли провалы подворотен, глухо отдавался между каменных стен стук каблуков по асфальту. И впечатление было такое, будто идут они по Переславлю-Залесскому, к примеру, а не по центру столицы полумира.
Все это создавало совсем особенное, напряженно-приподнятое настроение и заставляло говорить вполголоса.
– Я недавно на досуге один журнальчик научный пролистывал, и мне статья там попалась, – рассказывал Воронцов. – Большей части я, конечно, не понял, материи слишком для меня высокие, но одна штука заинтересовала. Бывают такие случаи в природе, когда дальнейший ход какого-нибудь процесса невозможно предугадать по его предыдущим состояниям. То есть все вроде бы вполне очевидно, а результаты получаются совсем даже неожиданными.
