— Я вот все время думаю — зря тебя на классику потянуло. Придумал же — «Одиссей покидает Итаку»… Забыл, что потом было? И главное — сколько? А у меня жена через три недели приезжает…
Эпилог
На далеком берегу — 2
Часы в высоком футляре у дальней стены, почти невидимые в полумраке, медленно и тягуче отзвонили четырежды. Новиков словно в удивлении оглянулся на них и отложил толстую рукописную тетрадь.
— Однако… Увлеклись мы. А уже почти утро…
Но на утро похоже было мало. Тьма за окнами не стала светлее. Присмотревшись, можно было заметить, как через разрывы в низко летящих тучах поблескивает полная луна. Почти такая, как на Земле, даже, пожалуй, ярче.
То, что Альба услышала, поразило ее. Она совершенно искренне сопереживала героям повествования, характеры которых вполне сочетались с теми представлениями об Андрее и его времени, которые у нее уже успели сложиться. Люди романтического ХХ века и должны были быть такими — решительными, отважными, самоотверженными, склонными к авантюрным поступкам, и вообще она с детства не мыслила прошлого без невероятных приключений и сильных страстей.
Но вот с точки зрения логики все ею услышанное выглядело странно. Прежде всего потому, что ни она, ни кто угодно другой в ее мире и понятия не имели, что еще триста лет назад Землю посещали представители иной, гораздо более развитой цивилизации, забрасывали на нее своих агентов, пытались вмешаться в историю человечества и с непонятной целью изменить ее.
С тех пор люди вышли в дальний космос, изучили и освоили его на полтораста световых лет вокруг Солнечной системы — и не обнаружили никаких следов и признаков существования хоть какой-нибудь иной разумной жизни. Вот это было странно, необъяснимо, невероятно даже, внушало сильные сомнения в достоверности новиковского повествования.
В то же время никак нельзя было отрицать факта, что она действительно сидит сейчас в кресле у камина, в деревянном доме, в девяноста с лишним световых лет от Земли и разговаривает с живым и реальным человеком ХХ века.
Об этом она и спросила, решив оставить уточнение многих других, интересных, но не столь сейчас существенных деталей до более подходящего момента.
— Вот! — словно даже с удовольствием сказал Новиков, вороша длинной кочергой поленья в камине. — Я ведь не случайно сразу спросил: знаете ли вы что-нибудь о наших или любых других пришельцах? А раз не знаете, то выводы для всех заинтересованных лиц напрашиваются самые неутешительные. Вполне возможно, что никто из нас больше на Землю не вернется. По каким угодно причинам. На выбор: или указанные пришельцы до нас все же доберутся и, так сказать, нейтрализуют, или аппаратура у Левашова просто-напросто сломается и придется нам всем здесь свой век доживать, а записки мои, — он кивнул на брошенную вверх корешком на край стола тетрадь, — никто, кроме тебя, и не прочитает… Неприятные варианты, сама понимаешь. Но, к счастью, все же не единственные. Можно и другие придумать. Например, мы с вами живем в параллельных мирах, и наше настоящее — отнюдь не ваше прошлое. И наоборот, соответственно. Для меня это дело малопонятное, я гуманитарий, а не физик, но Ирина о подобных вещах говорила. Когда ты с ней познакомишься, сможешь на более серьезном уровне вопрос обсудить. С ней и Левашовым, он у нас самый натуральный гений. Ну, есть и третий вариант… — Новиков улыбнулся простодушно, словно заранее предлагая не принимать его слова всерьез. — Третий — это уже мое личное предположение, только что придуманное. Вообразим себе такую штуку… Если здесь, на Валгалле, время совпадает с земным и вы действительно как-то сумели попасть в реально существующее прошлое, то что получается? Раз наши приключения еще не завершились, то и на будущее они еще никак не успели повлиять. Все еще может и так, и наоборот повернуться. Следовательно, оказавшись здесь, с нами, до того как все определилось, вы в своей предыдущей жизни и не могли ничего знать. Поскольку ничего из того, что может случиться, еще просто не было. Вот когда все произойдет, тогда только история пойдет предназначенным ей путем. И поэтому ранее прожитая тобой жизнь не имеет ничего общего с той, которая будет. Улавливаешь?
Заметив, что она не до конца его понимает, Андрей пояснил, продолжая улыбаться:
— Ну вот, если бы я сейчас попал в XIII век и решил возглавить борьбу против монгольского нашествия, исходя из своего исторического опыта и технических познаний. Наверняка то, что со мной бы там произошло, не имело ничего общего с тем, что мне сейчас известно о событиях 1237 года… Как тебе такой силлогизм?
— Силлогизм интересный, — ответила Альба. — Но оценить его по достоинству я не готова. Я ведь тоже не физик, я биолог. Так что оставим эти проблемы для специалистов. Наверное, Герард с Борисом в них лучше разберутся. А вот я, как биолог, с твоей Ириной буду очень рада познакомиться. Разумная инопланетянка — невероятно…
— Ну-ну… — все с той же непонятной усмешкой сказал Новиков. И вдруг спохватился: — Слушай, я же тебя, наверное, совсем замучил своими россказнями… Дорвался… Правда, собеседников у меня давно не было, тем более — таких. Извини. Спать тебе пора…
— Нет, не беспокойся. Двое-трое суток я вполне могу без сна обходиться. И слушать тебя интересно. Да еще после кофе. Сильный стимулятор. Мы натуральный кофе, да еще такой крепкий, редко пьем…
— Почему так?
Альба пожала плечами. Действительно — почему? Как объяснить изменение вкусов и пристрастий людей не за годы, за века? Тут и мода, и медицинские соображения, и социокультурные факторы.
Но сейчас ее интересовало совсем иное. Психология Андрея и его друзей занимала ее куда больше, чем гастрономические привязанности своих современников.
— Объясни мне лучше, почему вы все же оказались здесь, на этой планете, почему сразу не обратились к человечеству, не сообщили о встрече с пришельцами? Я не понимаю… Это же событие всемирного значения, а вы все стали делать втроем… Разве так можно?
Она подняла глаза и увидела, что Андрей смотрит на нее со сложным выражением — с усмешкой и будто бы печалью и непонятным ей сожалением. И она еще не была уверена, что поняла все его чувства.
Новиков встал, прошел несколько раз молча от стола до окна и обратно, потом присел у камина и вновь стал разжигать свою трубку.
— Ох, Альба… — он вздохнул. — Это долгонько объяснять… До ваших возможностей я еще не дорос, и если трое суток без сна и выдержу, то без всякого удовольствия. Даже в твоем обществе. Лучше бы завтра… Помнишь — «наступило утро, и Шехеразада прекратила дозволенные речи»…
