— Серебром или ассигнациями? — уточнил он.
— Серебром!
— Кто же не хочет!
— Сможешь принести мне из буфета бутылку Мальвазии и закуску? Только чтобы никто об этом не узнал.
— Не смогу, — грустно ответил он, помолчал и пояснил. — Мальвазия вся вышла.
— А что у вас есть?
Лакей надолго задумался и я уже решил, что он обо мне забыл, но оказалось, что он припоминал наличные вина.
— Есть мадера, но ее пить не советую, а из хороших вин багуаль, серсиаль, мускатель и аликанте.
Теперь уже задумался я. В дорогих винах я ничего не понимал, даже не слышал таких названий.
— Мне что-нибудь сладкое, — неуверенно сказал я, чем, думаю, окончательно дискредитировал себя в глазах лакея.
— Тогда лучше мускатель, у него тоньше букет, — небрежно сказал ксенофоб. — А на рубль, я Дуньке колечко куплю, пусть чувствует…
Оставив меня стоять с открытым ртом в коридоре, он неспешно удалился. Мне оставалось подумать, как совершенен мир, в котором крепостные лакеи легко разбираются в винах с острова Мадейра.
Я понимал, что Любу ждать еще рано. Вряд ли она рискнет придти, если вообще придет, пока все не уснут в доме. Чтобы скрасить ожидание, я попробовал составить план действий на будущее. То, что нам с Машей удалось спастись, пока ничего не значило. Ее сумасшедший брат мог появиться здесь в любой момент. Он явно пошел вразнос и теперь не остановится ни перед чем. Единственно реальный шанс для девушки, да и для меня тоже, был бесследно исчезнуть. Однако обстоятельства складывались так, что теперь сделать это окажется, совсем непросто. Было похоже на то, что княжна влюбилась в Кологривова, и у меня мог появиться еще один подопечный, да еще и ослабленный после тяжелого ранения.
Любовь, кругом одна только любовь, — сердито думал я, с нетерпением поглядывая на дверь. Не могла она влюбиться в кого-нибудь другого или, в крайнем случае, в меня. Тем более что нам с ней совсем неплохо был вместе.
В дверь негромко постучали, и я впустил ароматного Гермеса с парой бутылок вина, подносом с закуской и кувшином кваса.
Он передвинул мое оружие на край стола и профессионально споро его сервировал. Окончив накрывать стол, он отступил на шаг, скрестил руки на животе и выжидающе уставился на меня.
Я ему сулил рубль, но за расторопность и вторую бутылку, дал два. Лакей удовлетворенно хмыкнул и, кажется, перестал испытывать ко мне классовую и национальную неприязнь. Во всяком случае, внятно поблагодарил и спросил, прислать ли ко мне Любку сейчас или пусть придет позже. Было, похоже, что в этом доме все знали обо всем и обо всех.
— Пожалуй, пришли, — стараясь говорить равнодушно, сказал я и от растерянности добавил совсем глупое и лишнее. — Она мне обещала перестелить постель.
Гермес важно кивнул и, шаркая подошвами, удалился. Я подошел к столу и сел на стул. За спиной скрипнула дверь.
— Заждался? — спросила девушка, обнимая меня сзади. — Я сама еле дотерпела.
— Я не понимаю, что тут у вас происходит, — пожаловался я, целуя ее руку выше запястья, — как будто все кругом только и заняты одной любовью!
Она засмеялась, поцеловала меня в голову и, прижавшись сзади мягкой грудью, спросила:
— А тебе что, не нравится?
— Нравится, только я не могу понять, отчего все это? Словно какое-то колдовство. У вас здесь что, всегда так?
— Я не знаю, — ответила она, — мне ты сразу глянулся, как только я тебя увидела. А я тебе?
Она села ко мне на колени и обняла за шею. Я притянул ее к себе и прежде чем ответить, поцеловал.
— Тот-то и оно, глянешься, даже слишком! Да, только я заметил, тут все друг другу глянутся.
— Не знаю. Да и в кого здесь влюбляться? У нас парней-то, лакей Тишка, да буфетчик Гришка, а остальные мужики женатые. Это теперь портков полон дом, вот все девки словно и обезумили.
Мне внезапно пришло в голову, что все это не так-то просто, я и хотел, было, подробнее расспросить ее о страстях, закипевших в имении, но неожиданно на меня накатила такая острая волна желания, что, забыв о досужих разговорах, сжал Любу в объятиях.
То, что со мной происходит что-то не совсем нормальное, я понял близко к полуночи. Мы с Любашей уже окончательно истерзали друг друга, и лежали, сцепившись как во время смертельной схватки. Сил больше не было, но острое желание почему-то не проходило.
Началось это сразу. Как только девушка села мне на колени, мы набросились друг на друга, не дотронувшись ни до еды, ни до вина. Скоро обезумев от поцелуев, начали сдирать с себя и друг с друга платье, и спешили так, словно от этого зависела наша жизнь. Ничего более сладостного, чем до конца войти в горячую влажную плоть новой подруги я, пожалуй, еще никогда не испытывал. Даже со своей женой на пике влюбленности. Не успели мы соединиться, как оба забились в оргазме.
— Я больше не могу, мне больно, — шептала Люба, но крепкими крестьянским руками и ногами сжимала меня, не давая освободиться.
Я вопреки всем биологическим законам, тоже не мог от нее оторваться. Эмоциональный подъем не только не спадал, но даже нарастал, хотя удовлетворение уже наступило, и не один раз.
— Ты меня раздавил, измучил, — шептала девушка, прижимаясь воспаленными, распухшими губами к моим, точно таким же. — Еще, еще, умоляю…
Это просто какой-то гипноз, — подумал я, отчетливо понимая, что все происходит как-то неправильно. Не могут люди предаваться таким разрушительным страстям.
— Люба! — крикнул я в ухо девушке. — Люба, очнись!
Она не услышала, продолжала извиваться, и словно боясь потерять меня в себе, с силой опоясала мои бедра ногами. Но я уже приходил в себя и, разжав ее ноги, освободился.
— Что ты делаешь, куда ты! — воскликнула она и опять вцепилась в меня, стараясь помешать уйти.
Я вскочил с постели, схватил со стола кувшин с квасом и вылил ей прямо на голову. Любаша вскрикнула и открыла глаза. Взгляд ее блуждал по комнате, ни на чем не останавливаясь.
— Что случилось? — удивленно, спросила она и, увидев, в каком пребывает виде, вскрикнула и прикрылась рукам.
Объясняться с ней мне было некогда. Я уже понял, что происходит, схватил со стола пистолет и выскочил из комнаты. Чудеса начались сразу же. Прямо на голом полу на четвереньках стоял мой Гермес Тишка в компании буфетчика Гришки. Я как во время игры в чехарду, перескочил через их тела и без стука ворвался в комнаты княжны. Догадаться, что мне предстояло увидеть, было несложно. Мне кажется, Маша и Петруша уже доходили в объятиях друг друга. Меня они просто не заметили. Я схватил лейтенанта за ноги и стянул за ноги с кровати. Он свалился на ковер, но продолжал делать те же движения, что и раньше. Маша осталась лежать на спине, широко раскинув ноги. Все это в колеблющемся свете свечей, выглядело довольно страшно.
