Утоптанная площадь раскачивается, словно палуба, раскачиваются деревья и хижины. Спокуха… Главное — спокойно. Все нормально. Все, кроме рожи Эрика — он стоит в паре шагов от меня и перепуган, похоже, насмерть:
— Эй, что — опять?
— А что? — голос сел, последние слова прошлись по горлу, как наждак. Да, вид у меня, судя по всему, очень нехорош. Спина мокрая, морда мокрая, будто водой облили, а в глотке — Сахара.
Эрик передернул плечами:
— Да так, ничего… Только напоминает мне это ситуацию над Ущельем.
Так, это уже становится интересным…
— Почуял что-то? Левое, я имею в виду.
— Около того. Жаль, тут зеркала нет…
Я провел рукой по лицу, стирая обильный пот, поднялся, меня тут же основательно шатнуло. Вот это сходил в Запределье…
— Пошли-ка в дом.
Ильмира тут же кинулась нам навстречу, явно встревоженная до последней степени:
— Что там у вас случилось?
— Что-что… Поколдовал немного.
— Нет, ты что-то темнишь, — голос прозвучал за моей спиной. Этелред. И как я умудрился старого козла не заметить?
— Не волнуйтесь, все расскажу. Только сначала мне бы умыться, выпить и с мыслями собраться.
— Ну-ну, — усмехнулся старик.
Я нарочито неторопливо подошел к кадке, плеснул в лицо несколько пригоршен воды. Вот что б сейчас не помешало — так это горячая ванна… Но не стоит, наверно, подобными желаниями присутствующих радовать. Я нацедил вина в кружку, жестом попросил у Эрика сигарету, все так же неспеша закурил. Пока ни слова сказано не было, слышались только тяжелые, плоскостопые шаги Этелреда, расхаживающего по комнате, как тигр по клетке. Ничего, потерпят… Проснулся в них бескорыстный научный интерес… Вострят, поди, скальпели, микроскопы протирают. Наблюдают. Внимательно. Ладно, если они все так переполошились, причина должна быть веская.
Наконец я щелчком отбросил окурок в очаг, и тогда Этелред остановился напротив двери, превратившись в черный силуэт и безапелляционно потребовал:
— Рассказывай. Если готов, конечно.
Его тон, как ни странно, меня не взбесил. Я только вздохнул устало и в нескольких кратких фразах поведал, что там было. Меня не перебивали — не успели, вероятно…
Теперь и Эрик заходил по хижине, остановился, осведомился голосом детектива:
— Говоришь, Сила из Камня?.. Опять Ринге?
Все-то он понимает… У меня уже завертелась на кончике языка какая-то колкость, но прежде чем она окончательно сформировалась, ответил неожиданно Этелред:
— Нет, Ринге это не мог быть.
Теперь настал мой черед открыть пасть и выкатить глаза. Откуда, интересно, этому черту одноглазому насчет Ринге известно?
А черт одноглазый словно и не заметил наших с Эриком любопытных взглядов, неторопливо уселся напротив меня, потер лысину и нацедил кружку вина. Ясно, это реванш за мое выступление… Эрик покосился на него, на меня, спрятал усмешку и полез за сигаретами. Ладно, а я поступлю по рецепту Дж. К. Джерома — как с чайником, не желающим закипать. Я стрельнул у Эрика сигаретку, придвинул кувшин с вином и сделал вид, что все остальное меня не касается. Через пару минут эта пантомима начала забавлять даже Ильмиру, и тогда Этелред решился:
— Ну, слушать будете?
— Мы тебя слушаем очень внимательно, — вежливо сообщил Эрик.
— Ну так вот… Я уже говорил, что у нас в долине хранится несколько Камней, а именно, шесть. И Ринге угрожал нам из них. Вы, как я понял, ходили в Запределье именно с Ринге переведаться, — он пристально наблюдал за мной, словно ожидая бурной реакции. Не дождется, циклоп недорезанный…
Игра в гляделки длилась не меньше минуты, потом одноглазый совершенно для меня неожиданно усмехнулся:
— Так вот, один Камень просто раскололся, а из остальных Ринге исчез.
Я помотал головой:
— Стоп… Это что — результат нашей скромной вылазки? Я, получается, второй раз этого Ринге заделал?
— Не обольщайся, — тихо произнесла Ильмира.
— То есть?
— Вы встретились в мире, где были равны. А теперь он затаится, выберет время, выберет место, и тогда…
Она не договорила. А что, и так все ясно — тогда хана Меченосцу. Вот навязал себе в кнут узелков…
— И что же делать? Сухари сушить? — я кое-как привел физиономию в относительно нормальное состояние. — Так он теперь может до меня в любой момент добраться, стоит ему захотеть?
Она поднялась, обогнула стол, подошла ко мне:
— Дай мне свой Камень.
Я пожал плечами и подчинился. Она не стала брать Камень в руки, просто водила над ним ладонью, губы ее сжались так, что стали почти невидимы, искривились, словно от боли. Что ж она там такое увидела?.. Увидела?! Постоянно забываю, что она слепа…
А Ильмира, чувствуя, что я выжидательно на нее смотрю, медленно кивнула. Вот это красотища… Я оперся подбородком о сцепленные ладони, Камень соскользнул и теперь тихо покачивался на цепочке.
— Так это Ринге был? — хрипло осведомился Этелред, я помотал головой, не убирая рук:
— Это вообще не человек был. И что с Ринге это связано, тоже не уверен. Знаю только одно: это из Камня.
— Да, — Ильмира снова кивнула. — Теперь твой Камень — просто дыра в Запределье.
Я снова потряс головой:
— Но я-то должен это чувствовать! Камень хоть и стерт, но настроен все равно на меня!
— Ты и почувствовал. Когда? — быстро спросила она.
— Я ж говорю — размялся малость… Знак Меча попробовал.
— А он большого расхода Силы требует?
— Н-ну… Не слишком, но…
— Ага, — Эрик теперь тоже в упор смотрел на меня. — А то, что ты пробовал над Ущельем?
Я ожесточенно потер лоб:
— Погоди… Ты хочешь сказать… — и тут до меня дошло. — Значит, как только я использую Силу, появляется контакт с Запредельем? — Я не перевел даже, а перебросил взгляд на нее. — Да или нет?
Она словно задумалась, потом ответила медленно:
— Да, Мик. Контакт с ним есть всегда, но не такой… А чтоб ты опять меня во всех несчастьях обвинять не начал, я скажу: это случилось с твоим Камнем после того, как ты прошел Ущелье. Вернее, случилось с тобой.
Я следил за ее рукой — длинные нервные пальцы прошлись по краю столешницы, скрылись из виду. Выругаться охота, но сейчас даже мат в башку не лезет… Я поднял глаза — внимание по-прежнему приковано ко мне, повисла такая тишина, при которой рад даже назойливой мухе. И что ж в этих горах даже насекомые не живут?..
— То есть надо от Камня избавиться, и чем скорее, тем лучше? — наконец глухо выговорил я наконец. Нет, к Камню, каким бы он ни был, я отношусь как к живому — не как к вещи или амулету. И если мне его лишиться, я буду чувствовать себя калекой…
