– И я поговорил. Добрался он до Мышкина. Это точно. Сейчас основные силы там. Городишко маленький, ищем.
– Его хватит, пока препараты действуют. А там либо новые стимуляторы, которых тоже ненадолго хватит, либо жесткий отходняк вплоть до смерти. Не хочется так говорить, но я так чувствую.
– Не мог он уйти за эти уже пять дней?
– Думаю, дня три в лежку будет. Если жив еще.
– Значит, его встречают.
– Не думаю. При таком уровне просто воспользоваться туннелем – уже чудо. А знать, куда тебя вынесет, можно только предположительно. Не встречают, но будут искать.
– Ты сможешь сейчас с нами поехать?
– А куда деваться, раз обещала, – после чая, действительно, полегчало, – но сначала успокойте маму.
Пока компаньон объяснял родительнице мою необходимость для графической экспертизы непонятных знаков, я собралась.
– Маша, возьми бутербродов, – провожает мама
– Не беспокойтесь, мы взяли и поесть, и попить, – ответил за меня Ренат Равильевич и буркнул что-то в рацию.
Мы несемся по зимней дороге. За нашей «Волгой» еще две машины. Мелькают забытые стога в поле, темная зелень елок на черном фоне осинника. Поехали через Углич. Говорят, так надежней. За два часа добрались до Мышкина. Старинный тихий городок. Пара пятиэтажек, как местная гордость.
Остановились на окраине. Подъехали две местные машины. Все кэгэбешники удалились на совещание. Целая толпа получилась. Значит, ситуация неординарная, раз так в открытую собрались. Действительно, Ренат Равильевич залез в машину:
– Нашли одного. Приехал на колхозной машине пять дней назад. Еле добрался до частного сектора, впрочем, тут кругом деревня. Снял полдома и попросил купить продуктов. Дал денег сто рублей. Для местных месячная зарплата. Сетку принесли, но он не вышел. А беспокоить не стали, спит себе человек и пусть спит. Дверь не заперта. Никто его на улице больше не видел. Очень надеюсь, что это он.
Через три минуты мы на месте. «Волги» встали поперек дороги, перегородив ее с двух сторон. Пять человек пружинисто подкрались к дому с разных сторон. Еще трое по команде нырнули внутрь. Через минуту рация прохрипела. Компаньон вышел. Минут через пять неизвестный мне гэбист открыл дверь: «Там вас ждут».
Обычный деревенский дом. Прихожая с ковриком. Сени, называется. Низкие потолки. Кухня около печки. Народ шарит по всем углам. В единственной комнате на диване в куче тряпок лежит некто. Осторожно заглядываю из-за компаньона. Труп похож на ссохшуюся куклу. Только ершик седых волос реален. Открытый рот, желтая, пергаментная кожа. Даже кисть руки из-под одеяла, как у мумии.
– Где оно может быть? – роняет Ренат Равильевич, глядя в сторону.
– Как оно выглядит?
Он достал из внутреннего кармана дубленки фотографию. Металлическая плоская коробочка величиной с мужскую ладонь. Сверху блестящие камешки в определенном порядке. Посередине красный кристалл. Треугольный.
– Начинайте, – командует компаньон.
Я отхожу в сторону. Эксперты развернули чемоданчик. Щелкает фотоаппарат. Обыскивают каждый закуток. Я выхожу на улицу. Через полчаса подходит хмурый Ренат Равильевич.
– Пойдем, чаю попьем.
Он достает сумку. Решили разложиться на багажнике. На газетку поставили термос. Развернули пакеты. Бутерброды с каким-то мясом. Яйца. И пачка шоколадок. От мясного я отказалась. Пью быстро стынущий чай.
– Понимаешь, Маша, для начальства это просто умерший бич непонятного происхождения. Нет никаких привязок.
– Не нашли? – больше для вежливости спрашиваю я. Он мотает головой.
– Может, ты попробуешь?
– Закончите, попробую.
Но сама пытаюсь настроиться. Энергии мало. Представляю эту коробочку. Ловлю образы. Мутно и мало.
– В самом доме нет. А вы говорили, кот сдох у кого-то?
– У Юрия. Умный был, как собака. И не сдох, а пропал, но предположили так. Потому что гулял сам, но никогда не терялся. Просто он расстроился тогда сильно, вот и вспомнилось. А что? – в глазах уже зародилось подозрение.
– Не хватает мне силы увидеть нужное, а для использования приспособлений знаний нет. Но к любым артефактам сила тоже нужна.
– Жалко. Но что-то же видела?
– Попробую объяснить. Часто для того, чтобы получить нужную информацию или результат надо сделать нелогичные для окружающих действия. Иногда даже абсурдные для стороннего взгляда. Сейчас надо совершить пробежку.
– Куда?
– Юрий сейчас где?
– С местной милицией пошел разговаривать.
– У дома с колоннами?
– Не знаю.
– Надо просто пробежаться. Метров пятьдесят хватит. И чтобы он был рядом к финишу.
– То есть, до него добежать?
– Да. И еще одного человека надо. Я тоже побегу.
– Мда. Не догоню, так хоть согреюсь, – вспомнил он анекдот.
Окликнул одного из суетящихся.
– Это местный из наших. Подойдет?
И заметив мой кивок, поставил задачу:
– Слушай, – невысокий мужчина в кожаной куртке и кроличьей шапке ловил каждый вздох, – сейчас едем, находим Юрия. По команде вылезаем из машины и бежим по направлению к нему примерно пятьдесят метров. И все. Дальше по обстоятельствам. Где у вас тут дом с колоннами?
– Сразу и не скажешь. Церковь есть с колоннами.
Я сижу на заднем сидении. У милиции местный выскочил. На крыльце курили несколько человек. Его кожаная спина среди мундиров выделялась пятном. Меньше чем через минуту он обстукивал снег с ботинок, упав на свое место.
– Ушел минут пятнадцать назад. Туда пошел, – местный чекист махнул рукой по ходу. Дверь хлопнула. Не доезжая высокой церкви с греческим портиком, мы вышли. У входа никого не видно. Мы топчемся, оглядываясь.
Из-за стены показался человек. Шапки нет. Обходит кругом. И это Юрий.
– Бегооом марш, – командует Ренат Равильевич.
Втроем бежим к нему. Он дернулся в сторону. Но замер. Оперся спиной на облупленную стену. Бежали метров тридцать. Это несколько секунд. Юрий глубоко и часто дышит. В руке пистолет. Но эта рука дрожит. Снег хрустит под ботинками компаньона. Он медленно подходит: «Юра, ну что ты, давай сюда. Тебе это не нужно». Слабая рука выпускает оружие. Юра падает на колени, и рыдания сотрясают его. «Он же говорил, что отца знал. И сам, как родной». Дальше не понять. Оба гэбиста сидят на корточках рядом с ним. Я убегаю к машине. В термосе еще остался чай. Как раз теплый. Местный принимает у меня пластмассовую крышку и поит Юру. Тот пьет, отдыхиваясь в паузах.
Я вникаю в его эмоции. Настоящий взрыв, которого мне не хватало.
– Доски, – говорю негромко. Но Ренат Равильевич по-кошачьи разворачивается и встает.
– Что доски?
– Надо доски поднять или вскрыть, которые вокруг дома или рядом.
Они берут под руки Юрия. В этот раз я еду спереди. Местный за рулем. Компаньон с подчиненным сзади.
На месте первым делом Юру сажают в отдельную машину под присмотром двоих человек. А потом мы обходим дом. Из всех досок только перед крыльцом вмерзшие в землю. Для удобства ходьбы и ноги отрясти от грязи. Компаньон пинает по ним с торца. Одна чуть заметно шевельнулась. Ее даже не потребовалось цеплять ломом. Хватило рук. Под краем доски тряпичный сверток. В свертке пластмассовый белый контейнер. Щелкнула крышка при всеобщем молчании. Блеснул красный кристалл.
Ренат Равильевич приоткрыл рот, голова запрокинулась вверх. Ондатровая шапка упала. Через секунду он повернулся к нам, как-то судорожно усмехнулся.
– Все. Оформляем. Эксперты делают свое, мы пишем свое.
Вижу легкий кивок одного из оперативников в свою сторону. Компаньон чуть заметно мотнул головой. Подошел ко мне.
– Тут сейчас работы часа на два еще. Пойдем, посидим.
У машины он порывисто обнял меня.
– Маша, ты не представляешь, что сделала! Спасибо тебе.
– Теперь не съедят?
– Не должны. Но вопросов теперь в разы больше, чем ответов.
В машину мы не полезли. Просто прогуливаемся.
– Что от меня опер ваш хотел?
– Да объяснение взять. Но ты нигде официально не проходишь. Я тебя легендировал, как следует. Вопросы не задают. Но мы с тобой еще поговорим, ладно? Сейчас на эмоциях много не соображу. Но надо будет как-то объяснять непонятное. Кушать хочешь? Дам команду, найдут чего-нибудь.
