- Буду просить, чтобы её оставили в нашей больнице младшим врачом, - сказал Иннокентий Петрович, - хотя не всю же жизнь она будет в этой должности. Да и вы, господин поручик, тоже долго не задержитесь на одном месте. Вы так стремительно растёте, что через год-два уедете в Николаевскую военную академию и будете потом генералом, забыв наши весёлые посиделки в этой ресторации.
- Нет, друзья, - сказал я, - пока я никуда не собираюсь. Но на будущий год мы обвенчаемся с Марфой Никаноровной и будем жить здесь. Сами понимаете, что я сейчас стал человеком подневольным и мне нужно копить реверс для женитьбы.
- А мы женились без всякого реверса, - сказала жена Иванова-третьего.
- Э, матушка, - сказал её супруг, - армейский офицер это не полицейский или медицинский чиновник. У них всё по-особому.
Дома Марфа Никаноровна сказала, что мы сейчас будем заниматься земляными работами и принесла мне какие-то старые вещи, чтобы я их надел.
Я спустился в погреб и по команде Марфы Никаноровны стал осторожно копать землю при помощи полового ножа (это такой массивный тупой кованый нож, которым хозяйки выскребали дощатый пол во время мытья, делая половицы белоснежно чистым) в северной части погреба. На глубине примерно в тридцать сантиметров нож натолкнулся на что-то твёрдое. Осторожно обкопав это что-то твёрдое, я достал небольшой, но тяжёлый глиняный горшок, крыночку, завязанную просмолённой бумагой.
Передав горшок Марфе Никаноровне, я вылез из погреба.
- Давай, открывай, - сказала Марфа Никаноровна.
Я снял просмолённую тряпку и увидел в горшке золотые монеты. Мы их пересчитали. Ровно сто штук империалов (монета в десять рублей) различных годов чеканки, вероятно, собиралось не одним поколением ремесленников – предков Марфа Никаноровна.
Если посчитать, то это получается ровно тысяча золотых рублей. Огромная сумма, если учесть, что один золотой рубль обменивался на два рубля двадцать копеек ассигнациями, то получалось две тысячи двести простых рублей. Сколько лет эти деньги, как таланты были зарыты в землю, не принося дохода своим владельцам? Можно сказать, что это прямой убыток, хотя это и способ сохранения заработанных капиталов. Каким образом они заработаны, об этом знает только один Господь Бог.
Как только 29 июля 1914 года была объявлена мобилизация, появилось распоряжение министерства финансов № 2096, которым прекращался свободный размен бумажных денег на золото. И мгновенно по всей России исчезли из обращения 629 миллионов золотых рублей, а валютные спекулянты стали обменивать сто золотых рублей по курсу восемьдесят пять или девяносто простых рублей. Так что владельцы золотых рублей потеряли и здесь, зато заработали спекулянты.
Я рассказал Марфе Никаноровне, что, если начнётся война, а она начнётся обязательно, правительство запретит хождение золотых монет и пользование ими будет сопряжено с убытками.
Второе. Через несколько лет мы всё равно уедем отсюда, так как для продолжения карьеры нужно будет поступать в академию Генерального штаба (ГШ). Это три года жизни в Петербурге. Затем будет перевод в один из военных округов. Затем ещё. То есть, если она выйдет за меня замуж, то ей придётся ездить вслед за мной по местам службы. Поэтому обзаводиться здесь недвижимостью не имеет смысла. Деньги лучше всего положить в Сберегательный банк, дом придётся продать, а после венчания она переедет на нашу съёмную квартиру в городе. Моё жалование увеличится примерно до одной тысячи ста рублей в год, и мы сможем нормально жить, подкапливая деньги на чёрный день.
- Делай как знаешь, - сказала Марфа Никаноровна, - ты у меня хозяин и я тебе доверяю во всём.
На следующий день Марфа Никаноровна открыла счёт в Сберегательном банке и положила туда две тысячи рублей. Я снял двухкомнатную квартиру в доходном доме на Атаманской улице и в газете «Губернские ведомости» появилось объявление о продаже деревянного дома по месту проживания Марфы Никаноровны.
Рубикон перейдён.
Глава 43
Получил официальное приглашение посетить Офицерское собрание штабов и управлений Сибирского военного округа по адресу такому-то.
Подполковник Шмидт сообщил о времени прибытия и что меня будет представлять директор кадетского корпуса генерал-лейтенант Александр Ардалионович Медведев. Форма одежды парадная, при орденах.
На следующий день в газете «Губернские ведомости» появилось моё стихотворение, рассчитанное на заслуженных офицеров предотставочного возраста.
Мой старый конь стоит устало,
Жуёт овёс в своём станке,
Служил в войсках мой конь немало
При неизменном седоке.
Он помнит дрожь перед атакой
И свист клинка над головой,
Затем в загон походкой шаткой,
А ночью слышен волков вой.
Он помнит шумные парады,
Когда гремит оркестров медь,
Овёс отборный как в награду
И настроенье - песни петь!
Затем опять идёт рутина,
Манеж, направо, рысссью - марш!
Сюда приходят как картины
Весь дамский свет и шляп плюмаж
Нам будто силы добавляет
И конь с поднятой головой
Орлом пред дамами летает
Или танцует перед той,
Что сводит всадника с ума
Лицом красивым, томными глазами,
А на балах - дерзка, умна,
Но пленена гусарскими усами.
Всё это было так давно,
Течёт неумолимо наше время,
И конь уйдёт мой с табуном,
Последний раз ступаю в стремя.
Прощай, мой старый конь,
Не плачу я, соринка в глаз попала,
К твоим губам я приложил ладонь,
Иди, где наша не пропала?
В назначенный час я был в Офицерском собрании неподалёку от гарнизонной гауптвахты и крепости, где содержался заключённый Фёдор Михайлович Достоевский.
Я в парадной форме с эполетами и начищенной медалью «За храбрость» третьей степени (по статуту офицер носил только высшие степени Георгиевского знака отличия), Анненский знак и так сверкал позолотой, с шашкой на парадной портупее стоял в сторонке и дожидался приезда генерала Медведева, козыряя старшим офицерам и отвечая на приветствия младших офицеров. В той армии отдача чести являлась делом чести и неотдание чести расценивалось как посягательство на честь. А вы знаете или помните, что делалось в Советской Армии моего времени? Неотдание чести расценивалось как знак доблести нарушителя воинской дисциплины. Танкисты не приветствуют артиллеристов, пехота не приветствует кавалеристов, кавалеристы не приветствуют тыловиков, тыловики не приветствуют вообще всех, и это показатель не только деградации армии, но и деградации всего государства, которое не в состоянии иметь дисциплинированную и боеготовую армию, способную во взаимодействии всех родов войск разгромить любого врага.
Уважения между офицерами достигнуть нельзя, это живые люди. Неисполнение правил отдания чести можно искоренить за пару месяцев. Офицера, не отдавшего честь старшему по званию офицеру, арестовывать на двадцать суток; нижнего чина, не отдавшего честь офицеру, арестовывать на два месяца с содержанием в штрафных (дисциплинарных) батальонах. И о каждом таком случае сообщать в приказе Главного штаба с доведением под роспись до каждого офицера и каждого нижнего чина (в части касающейся).
Я вошёл в собрание вслед за директором корпуса. Швейцар в чине младшего унтер-офицера принял от нас шашки и выдал номерки.
Собрание проходило в библиотеке.
Чтобы незнающим было яснее, поясню, что при офицерских Собраниях по мере возможностей учреждались: библиотека, столовая, фехтовальный зал, гимнастический зал, бильярд, стрельбище и тому подобное, в которых проводились (устраивались) танцевальные и музыкальные вечера, домашние спектакли, лекции, сообщения, разборы и решения тактических задач и прочие мероприятия.
